Любовница Обманщика

Маклеод Саманта

– Ты спас Девять Миров, - сказал он звучным и официальным голосом.
– Я в долгу перед тобой, Джефф Капелло из Мидгарда.

Джефф выглядел слегка смущенным.

– Эм, ну. Не стоит благодарности, - сказал он, проводя рукой по волосам.
– Итак, что у нас на ужин?

Локи улыбнулся.

– Это все, что я смог сделать, - сказал он.

Конечно, это было потрясающе. Он приготовил карри из консервированной курицы, бананов, риса и кокосового молока. Аннахар присоединилась к нам, когда мы сели за стол, принеся огромную бутылку бреннивина в веселой

желтой хозяйственной сумке. Она обняла Джеффа обеими руками, встав на цыпочки, чтобы поцеловать его покрытые шрамами щеки.

– Я так боялась за тебя, - сказала она, обнимая его за плечи.
– Я так рада тебя видеть!

Он пожал плечами.

– Я тоже рад тебя видеть, - сказал он.
– Спасибо, что спасла мне жизнь.

Она поставила бутылку бреннивина и пошла на кухню Хемира, прихватив с собой четыре стакана.

– Итак, - сказала она, - завтра вы уезжаете из Исландии. И поэтому вы должны выпить бреннивин сегодня вечером. Это традиция.

Локи скорчил гримасу, когда Аннахар налила четыре бокала до краев.

– Бреннивин - один из самых отвратительных напитков в Девяти Мирах, - сказал он.

Аннахар хмуро посмотрела на него.

– Я спасла тебе жизнь, - сказала она.
– Ты пьешь.

Она подняла бокал, и мы все последовали ее примеру, опрокидывая огромные глотки маслянистого анисового ликера. Мы с Джеффом закашлялись, а Аннахар рассмеялась.

– Уф, все так плохо, как я помню, - сказала я. У меня слезились глаза.

– О, продолжайте, - весело сказала Аннахар.
– Будет лучше.

Я сделала еще глоток и решила, что она, возможно, права. Во второй раз он, похоже, обжигал чуть меньше.

И к тому времени, когда мы допили бутылку, сидя вместе в гостиной Хемира и истерически смеясь, я решила, что Локи ошибся. Бреннивин был потрясающим.

***

Я проснулась оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Я подняла руку, чтобы оттолкнуть его, и мягкие пальцы поймали мое запястье. Прохладные пальцы.

– Нам пора на самолет, - прошептал Локи.

Я открыла глаза, щурясь от солнечного света, льющегося сквозь жалюзи. Я не помнила, как легла в постель, и было похоже, что я спала поверх одеяла. В одежде. Очаровательно. Я слышала шипение воды в душе и надеялась, что Джефф оставит мне немного горячей воды.

– Как ты себя чувствуешь?
– спросил Локи.

– Я в порядке, - сказала я. Мой язык был большим и сухим во рту, но я не чувствовала себя плохо.

Локи поднял бровь. Я села, и похмелье ударило меня, как кувалда. В голове пульсировало, а желудок протестующе скрутило.

– Вот дерьмо, - простонала я.
– Возможно, ты был прав насчет бреннивина.

Он поцеловал меня в лоб.

– Я приготовлю кофе.

***

К тому времени, как мы поднялись на борт «Боинга-747», который должен был доставить нас в аэропорт О’Хара, я уже выпила три чашки кофе и съела два тоста, и я только начинала чувствовать себя человеком. Джефф сказал мне, что чувствует себя совершенно нормально, что у него были и более безумные ночи,

но я заметила, что он двигался медленно и закрыл штору в самолете, убрав болезненно яркий солнечный свет.

Улыбающаяся блондинка-стюардесса принесла нам апельсиновый сок в тяжелых стеклянных бокалах, пока мы ждали взлета. Локи поднял свой, и мы с Джеффом повернулись к нему, держа бокалы так торжественно, как только позволяли кресла в самолете.

– За Девять Миров, - провозгласил Локи.
– Пусть они долго стоят.

Мы чокнулись бокалами с апельсиновым соком и выпили одновременно, когда массивные двигатели ожили под нашими ногами.

Домой, подумала я. Мы все собираемся вернуться домой.

ЭПИЛОГ

Чикагскому университету требовалось нечто большее, чем беспрецедентное глобальное сейсмическое событие, чтобы изменить свой график, и поэтому я должна была защищать свою докторскую диссертацию пятнадцатого мая, в дату, которая была назначена почти год назад.

Моя семья прилетела в Чикаго четырнадцатого мая. Я встретила их в пункте выдачи багажа в Международном аэропорту О’Хара, который все еще представлял собой катастрофу из пластиковых листов, лесов и тяжелого строительного оборудования после повреждений, нанесенных землетрясениями.

– Доктор Капелло!
– кричал мне папа с другого конца аэропорта, размахивая руками.

– Папа, ты пока не можешь меня так называть, - сказала я, обнимая его.
– Сначала мне нужно защитить диссертацию.

– Эй, доктор, вы не могли бы взглянуть на мою странную сыпь?
– спросил брат, улыбаясь мне, обнажая свои иггдрасильские шрамы.

– Отвратительно, Джефф. Я не такой доктор.

– О, он знает, он знает, - сказала мама, размахивая руками.
– Доктор философии, мы понимаем. И ты будешь профессором! В Калифорнийском университете в Санта-Барбаре, да?

Я закатила глаза.

– Мам, мне не понравилось предложение Санта-Барбары. Я бы застряла там в преподавании вводных классов на всю оставшуюся жизнь.

– Знаю, - сказала она со вздохом.
– А как же Стэнфорд?

Я невольно улыбнулась.

– Ну, для начала они должны пригласить меня на собеседование.

– О, пригласят, - сказала мама, потрепав меня по щеке.

Потом Ди вручила мне малышку Деви, и я провела остаток нашего времени в зале выдачи багажа, целуя племянницу в шею и заставляя ее неудержимо хихикать.

***

Потребовалось много времени, чтобы вначале доставить семью Капелло в отель, где остановились мама с папой, чтобы оставить там багаж. Потом отвезти всех во «Фламинго» в Гайд-парке и, наконец, довести до моей квартиры. Я заказала огромную пиццу, и мы сидели за обеденным столом из вишневого дерева, пили вино, играли в прятки с Деви и говорили о землетрясениях.

– Они уже перестраивают отель «Дель Коронадо», - сказал папа, доставая телефон, чтобы показать мне фотографии.