Любовница Волка

Маклеод Саманта

— Значит, именно тогда ты и сбежал? Когда они привели туда твою семью?

— Именно тогда они превратили Вали в волка, — сказал Локи, и слова слетели с его губ, как холодные камни. — Это было жестокое заклинание. Сложное. Болезненное. Я никогда не слышал, чтобы кто-то так кричал.

Я снова вздрогнула, хотя на этот раз это не имело никакого отношения к холоду.

— Когда наложение заклинания закончилось, Вали оказался запертым в теле волка. Он был в ужасе, обезумев от боли и ярости. И Нари… думаю, Нари действительно хотел помочь. Он подбежал к брату. —

Локи сделал паузу. Где-то вдалеке закричал краснохвостый ястреб, его зов прорезал замерзший воздух, как нож.

— Вали разорвал его на куски, — закончил Локи.

Я открыла рот, но не смогла найти слов. «Я опасен», снова и снова повторял мне Вали.

— Но… почему? — прошептала я.

— Чтобы связать меня. Я могу путешествовать по эфиру лучше и быстрее любого из них. Я могу принимать почти любую форму: животных, насекомых, всех Асов. Единственное, что могло связать меня в этой яме и по-настоящему удержать — это часть меня самого.

Понимание приходило медленно. Мое тело сотрясала низкая, болезненная дрожь.

— Они использовали твоего сына?

Локи кивнул.

— Точнее, его тонкий кишечник. Один и Тор привязали меня. Те самые люди, которые учили Нари и Вали сражаться. Конечно, они не могли сами убить моих детей. Пролитие крови другого Аса, невинного Аса — это серьезное преступление, почти такое же непростительное, как нарушение клятвы побратимов. Отсюда и заклинание для трансформации Вали.

— Срань господня. — Кофе и «Бейлис» перевернулись у меня в желудке.

Локи прочистил горло, и я отвернулась, когда он вытер глаза.

— Моя жена Сигюн умерла в той яме после тысячелетнего заточения. Я пообещал ей, что найду Вали, сниму заклятие, как-нибудь залечу раны, нанесенные нашему сыну. Из-за меня. Но вот я здесь, и снова Вали ушел. — Его голос издал странный звук, когда он сказал «ушел», почти как треск льда на замерзшем озере.

— Эй, — сказала я, обнимая его за плечи. — Все нормально. Мы с этим разберемся.

Он повернулся ко мне. Что-то грубое и болезненное мелькнуло глубоко в его бледных глазах. Я улыбнулась. Никогда в жизни я так отчаянно не пыталась выглядеть уверенной.

— Мы с этим разберемся, — сказала я, ведя его к хижине Дианы. — Мы найдем Вали. Я обещаю.

Я толкнула входную дверь Дианы и провела Локи в коридор. Он замешкался на пороге, как раз достаточно долго, чтобы я начала волноваться, что, черт возьми, я сделаю, если он начнет плакать. Из гостиной донесся тихий икающий вскрик, и Локи прошел мимо меня, его лицо снова было совершенно спокойным.

***

Кухня Дианы была наполнена паром и шипением варящихся сосисок. Она стояла у плиты, ковыряя металлической лопаточкой в огромной сковороде.

— Я могу чем-нибудь помочь? — переспросила я.

Диана повернулась ко мне, ее взгляд был серьезным и темным.

— Я знаю, что он собирается попросить. Я хочу, чтобы ты знала, что можешь не обращать на это внимания. Ты можешь просто пойти домой.

Я пожала плечами, понимая, что спрашивать Диану, о чем она говорит, совершенно бесполезно.

— Может быть, сначала позавтракаем? — спросила я.

Диана вздохнула, и я почувствовала укол вины, будто мое решение остаться и есть сосиски и яичницу с женщиной, чьего ребенка я только что помогла принять, каким-то образом разочаровало Богиню родов. Затем она вручила мне поднос с кофейными кружками и проводила в гостиную.

Каролина улыбнулась мне. Она лежала на подушках темно-синего дивана Дианы. Аделина была завернута в белое одеяло и свернулась калачиком у ее груди. Локи сидел рядом с ней, не сводя глаз с дочери. Теперь, когда она была обмыта и высушена, волосы Аделины были ярко-рыжими. Даже крошечные ресницы, отбрасывающие нежные тени на полные щеки, были красными.

— Она великолепна, — прошептала я, и это было правдой. Она выглядела как иллюстрация в книжке сказок: идеальная малышка.

— Спасибо, — сказала Каролина. — Спасибо тебе за все.

Я, молча, кивнула. Моя грудь казалась пустой и выжатой, отдаваясь эхом старых воспоминаний. Мне вдруг стало не по себе. Может быть, мне стоит принять предложение Дианы? Может быть, мне лучше просто уйти?

Диана фыркнула, входя в комнату и балансируя огромным подносом, уставленным тарелками с сосисками и яичницей-болтуньей.

— В этом ребенке очень много от отца, — сказала она. Это было не похоже на комплимент.

— Спасибо, — просияла Каролина.

Диана закатила глаза и поставила поднос на стол. Я взяла тарелку и посмотрела на дверь, задаваясь вопросом, когда же мне будет позволено уйти. Находясь в доме Дианы с Каролиной и Локи, я чувствовала себя странно неуютно. Я уже давно была одна, привыкла жить одна и ни перед кем не отчитываться. Не так уж часто я чувствовала это мучительное одиночество, эту огромную, белую потребность в ком-то с сильными руками вокруг моей талии, сладким, диким запахом, мускулистым телом, пульсирующим подо мной…

Вздрогнув, я поняла, что все в комнате уставились на меня.

— Извините, — сказала я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Наверное, это была долгая ночь. Я что-то пропустила?

Диана повернулась к Локи.

— Наверное, ты был прав, — сказала она.

Младенец на груди Каролины пошевелился, хрюкнул и замолчал. Все снова уставились на меня. Я неловко пошевелилась.

— Может быть, кто-нибудь просто объяснит мне, что происходит? — спросила я.

— Ты любишь Вали, — сказал Локи.

Я открыла рот, но ничего не сказала. Тупая боль в груди усилилась. Последний раз, когда я видела Вали, он вернулся ко мне в мгновение ока, и раннее утреннее солнце осветило его сонные глаза и взъерошенные волосы.

«Пойдем со мной домой», — сказала я тогда. — «Пожалуйста».

Моя грудная клетка сжалась, когда еще одно воспоминание просочилось в сознание. Мой первый год в Монтане я просыпалась почти каждое утро в слезах. В то время я еще не понимала, что за чертовщина со мной происходит, и весь этот год провела в ужасе, боясь снова погрузиться в депрессию, которая заставила меня ползти к родителям.