Любовница. По осколкам чувств
Шрифт:
Боже, дай мне сил!
Лера
– Замолчи, пожалуйста! – резко поворачиваюсь к нему, стараясь обварить кипятком своего брезгливого взгляда.
– Почему?
– Потому что ты отвратителен мне! Ты, женатый мужчина, а ведешь себя, словно подзаборная давалка в поисках очередной низкопробной утехи. Я доступно объяснила? – каждое слово выстрел в его черное, чёрствое сердце.
Но есть ли оно у него вообще?
– Не в настроении, значит? – мастерски прикидывается обиженным ребенком, карикатурно дуя губы, но меня эти кривляния не трогают, а
– Для тебя навечно!
– Ну всё, я объявляю траур, – откидывается на сидение и смотрит на меня так весело, что мне безудержно хочется разреветься.
– Данил я…
Поднимает властно руку и затыкает меня, огорошивая заявлением.
– Мы почти приехали. Не могу принимать важные и тем более денежные решения на голодный желудок. Сейчас поедим, а потом уже решим, что, куда финалить и в каком размере переводить.
Замираю перепуганным оленем в свете фар, а затем недоумённо кручу головой, понимая, что машина остановилась у известного на всю столицу пафосного и ужасно дорого ресторана.
– Я никуда с тобой не пойду, – чеканю я, – я хочу рассчитаться и поставить точку, Данил.
– Не ходи. Но тогда следующее удобное время я для тебя найду только на следующей неделе. А сейчас, как я уже говорил – я голоден, Лера, и не настроен идти тебе на уступки. Итак, твой выбор?
Его непримиримый тон острой бритвой режет меня по едва затянувшимся душевным ранам. Осталось только солью посыпать – и мне крышка. Господи, за что?
– К чему ты чинишь мне препятствия? Во имя чего? – с головой окунаюсь я в отчаяние, но еще пытаюсь держать марку.
– Во имя себя и своих желаний. Еще вопросы? – бьет жестко, меняя насмешливое выражение лица на непримиримую маску.
– Никаких, – стискиваю ледяными пальцами горло и задыхаюсь.
– Тогда встала и пошла. Мы не в детском саду, чтобы решать важные вопросы на коленке.
Резко вскидываю подбородок выше и стараюсь смотреть на мужчину свысока. Глаза щиплет от предательской соленой влаги, но я гоню ее прочь, обещая себе, что еще поставлю этого ужасного человека на место.
Молча покидаем прогретый салон авто. Молча поднимаемся по высокому крыльцу. Молча раздеваемся и проходим через великолепие заведения. Интерьер ошеломляет.
Стыдливо опускаю глаза вниз, рассматривая свою практичную, непритязательную обувь и плотные колготки. Вокруг сплошь дамы из высшего общества в вечерних туалетах, драгоценностях и шелках. И я – зачуханская провинциалка из ближайшего Подмосковья, для которой поесть в таком шикарном ресторане и месячной зарплаты не хватит.
Рука Данилы ложится мне на поясницу, но я ускоряю шаг, разрывая это ненужное мне прикосновение. Оно слишком взрывает меня, слишком распаляет и раскручивает. Но от него не убежать – через секунду Шахов снова рядом и его шепот заставляет меня покрыться краской с головы до ног.
– Ты самая красивая, Лера. Подними голову, тебе есть, чем гордиться.
Ответить колкостью не успеваю. Меня заводят в отделённую от общего зала зону и выдвигают стул, чтобы я
Данила делает заказ для себя и для меня тоже. Какой-то мудреный салат с крабами и артишоками, еще бифштекс с трюфелями и вазочку спелой малины. Для себя берет что-то и вовсе не выговариваемое, единственное знакомое словосочетание – черная икра. Наконец-то безумный заказ заканчивается бутылкой дорогущего белого Айсвайна, и официант уходит, оставляя нас наедине.
Тихо играет классическая музыка, приглушенный свет укачивает растерзанные нервные окончания, а взгляд Данилы устремлен не на меня, а в даль. И я чувствую себя почти в своей тарелке, если бы не это место, которое совсем не монтируется с моей персоной.
– Поговорим? – вдруг нарушает затянувшуюся тишину Шахов.
– Нет, – припечатываю я и демонстративно провожу из стороны в сторону своей банковской карточкой, намекая на то, что пора бы уже сворачивать этот цирк «шапито».
– Отлично. Тогда я выскажусь, – припечатывает максимально твёрдо.
– Данил, – умоляюще поднимаю на него глаза, – не надо…
– Я соскучился.
О, Боже!
Низ живота вопреки всему прошивает острая, жаркая вспышка, растекаясь по венам бурлящей магмой. Судорожно свожу под столом ноги и почти до крови закусываю изнутри губы, призывая себя успокоиться и не придавать значения его лживым россказням.
– А я нет, – вру я и смело встречаюсь с бушующим пламенем его глаз.
Но ему будто плевать на мои слова. С высокой горы!
– Когда ты уехала, я чуть не слетел с катушек. И все время, пока ты бегала от меня, словно черт от ладана, я думал о тебе. Каждый чертов день. Нон-стопом.
Сглатываю и выдавливаю из себя саркастическую ухмылку, хотя внутри меня сердце уже сорвалось с цепи и словно одержимое мечется из стороны в сторону, ломая кости и перемалывая мои внутренности. Больно. Потому что я знаю желания своей тупой, доверчивой мышцы. И эти желания идут в разрез с разумом и логикой.
– Какое интересное сравнение, Данил. Значит, ты у нас святой ладан?
Улыбается. Медленно ведет языком по нижней губе, чуть наклонив голову набок. А затем подается вперед и в одно мгновение меняет тему разговора.
– Значит, ты решила вернуть задаток?
– Да, – киваю в легком замешательстве и со скрипом осознаю, что разочарована таким резким разворотом на сто восемьдесят градусов, – триста тысяч. Переведу их тебе прямо сейчас, только скажи куда и разбежимся.
– Триста говоришь? – чуть прикрывает веки и медленно растягивает губы в улыбке, покручивая пальцами ножку высокого бокала с водой.
– Именно, – выдыхаю я и чувствую, как страх лизнул мои воспаленные мозги.
– А еще миллион сверху где? – это вопрос звучит как выстрел, и я в первые секунды даже не понимаю, что он такое говорит и что мне отвечать на эту непереводимую ерунду.