Любовница. Война сердец
Шрифт:
— Проблема во мне?
Она посмотрела на него встревоженно.
— Если честно, я действительно ничего не знаю. Но подозреваю, что это больше связано с тем, что случилось в Брайтоне.
Жак хотел обнять ее, но в этот момент одиноким пронзительным звуком издалека прозвучал рожок, и раздался громкий крик из тысяч глоток. Рядом с ним она начала дрожать. Он сразу подвинул стул и заставил ее сесть.
Гарри прибежал, подпрыгивая:
— Мама! Началось!
Она подняла глаза на Жака. Они были огромными от невысказанного страха.
Он улыбнулся ей:
—
Ее губы побелели.
— Мы сделали все, что было в наших силах. Но она такая нежная. Если что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.
— Я вижу их! — Гарри забрался на стул, прыгая вверх-вниз и качаясь из стороны в сторону.
Жак взял его за плечо, чтобы он стоял спокойно.
— Какие на ней цвета?
— Красный и белый. Видишь? В середине. Ты видишь, мама? Дедушка, Шерезада скачет!
София от волнения еле могла говорить:
— Да, дорогой.
Подошел ее отец, и она сделала попытку встать.
— Нет, — сказал Жак. Он подозвал официанта и дал ей в руку бокал вина. — Оставайся там и слушай комментарии своего сына.
Летящие лошади скрылись из виду, скрытые плотной толпой зрителей. Жак велел Гарри слезть со стула, отвел его к месту как раз за шатром и посадил себе на плечи. Он и сам теперь видел скачки, лошади растянулись вереницей, летя как ветер по беговой дорожке. Он разрешил мальчику рассказывать Софии обо всем, что происходит, в то время как сам, не обращая внимания на адмирала, смотрел на нее.
София была в белом платье, и напоминала нежную лилию. Обычно игра эмоций на ее лице придавала ему контрастный цвет, но сегодня она была почти так же бледна, как ее платье. Если бы только он мог стать перед ней на колени, как он делал это в конюшнях Клифтона и взять ее на руки. Больше никогда. Гарри прокомментировал:
— Они разделились на две группы. У кого пурпурный цвет, мама?
— У Персефоны.
— Она впереди. На корпус.
Жак улыбнулся точности мальчика, но София не улыбнулась в ответ. Она опустила взгляд на свои руки, зажатые между коленей.
Персефона была фаворитом два к одному, потомком Годольфина Амаха, ее владельцем являлся лорд Горли. Жак надеялся, что лорда и леди Горли не было среди людей, которые оказали холодный прием Меткалфам на огороженной площадке. Вторым фаворитом, как сказал ему Митчелл, была Мисс Шанс. Жак знал, что она была другим потомком Годольфина, а ее владельцем считался лондонский синдикат, который, по слухам, сделал на нее огромную ставку. Жак мог питать отвращение к скачкам, но он имел подробную информацию о каждой кобыле, которая могла выиграть; его источниками были обученные эксперты из полков в брайтонском лагере.
Лошади заполнили начало поворота.
Гарри крикнул, что все поле еще было скрыто от лидеров, и Жак заметил, как лицо Софии немного оживилось. Большинство трехлеток, как Шехерезада, никогда раньше не участвовали в скачках, поэтому гораздо больше было известно об их родословных и тренировке, чем кто-либо мог знать об их потенциале. Шехерезада, исключительно на основании репутации Меткалфов, бежала пять к одному.
Было
— Падение! Они убегают!
— О небо! — София вскочила на ноги.
Жак удерживал взгляд на свалке лошадей.
— Все в порядке. Кобыла поднялась, и парень тоже. Желтый шелк. Та, что убежала с дорожки, — Персефона. Она уже снята со скачек.
— Шехерезада! — Она сжала его руку.
— Я не вижу ее.
— Я вижу! — прокричал Гарри. — Смотри!
Все трое поспешили вперед, оставляя адмирала неподвижно стоять в тени шатра. Теперь они видели беговую дорожку на расстоянии от групп людей. Шум вокруг них был оглушающим, но никто из них не слышал его. Они были поглощены одним из самых блистательных зрелищ на английских скачках. Когда кобылы протопали вокруг поворота, Шехерезада была впереди.
— Боже!
Жак почувствовал, что мальчик успокоился, затем быстро посмотрел на Софию.
— Это слишком быстро?
— Я не знаю. Но я думаю, у нее хватит запаса сил, иначе я не привезла бы ее сюда.
— Ну и кураж!
Это было мучительно. С этого угла лидерство Шехерезады в группе позади нее казалось не больше, чем на полкорпуса. Снаружи, немного отстав и выжидая свое время, шла Мисс Шанс. Жак поиграл со смешным именем в своей голове: Мисс Шанс от мезальянса и мэлидикшен — клеветы. Затем стук копыт отвлек его.
Шехерезада по-прежнему была впереди. Гарри становился необузданным, почти откручивая голову Жака.
София закрыла лицо руками.
— Я не могу смотреть на это.
— Ты должна. Это твои скачки.
Он положил свою руку ей на плечо, затем убрал, его сердце разрывалось.
Теперь он ясно видел кобылу, читал все ее тело. Лошадь тяжело скакала по направлению к ним, ноздри ее расширились от паники и возбуждения, ее глаза почти ослепли от усилия, тонкие ноги мелькали, будто разрезая воздух. Филипп распластался вдоль ее шеи, грива хлестала его по лицу. Он еще не взялся за кнут. Жак молился, чтобы парень не оглянулся назад и не увидел Мисс Шанс, догоняющую их с внешней стороны, в то время как другие отступили, и не решил хлестнуть Шехерезаду на последних ста ярдах. Потому что сердце Софии всецело принадлежало лошади, так что полосовать бока грациозного животного кнутом было бы оскорблением, которому нет прощения.
Затем с сокрушительной скоростью все закончилось. Неистовство толпы достигло апогея, две кобылы промчались мимо с минимальным разрывом, и над головами огромной массы людей, столпившихся вокруг ограждения, Жак увидел, как они пересекли финишную черту.
— Шехерезада! Шехерезада! — Гарри от восторга с корнем вырвал клок волос у Жака. Десерней опустил его на землю, и мальчик стоял, переводя взгляд с француза на маму, его карие глаза расширились от радости.
София наклонилась и обняла его, а он обхватил ее руками.