Любовник Большой Медведицы
Шрифт:
13
Снова лег снег и уже не растаял. Зима пришла суровая. Морозная, снежная. Крепко встала на пограничье, укрыла землю грубым мохнатым покрывалом на долгий холодный сон.
Пришло время «белой дорожки». Золотой сезон кончился. Хлопцы забавлялись. Пили, ели, ссорились, ухлестывали за девчатами. Казалось, будто каждый торопится как можно скорее спустить заработанное.
Гинта изрядно на том зарабатывала. Салон ее всегда был битком набит, даже дверей не закрывали. Контрабандисты чуть не купались в водке. Болек Комета прямо жил
Однажды вечером встретил я на базаре Еську Гусятника. Он поздоровался весело.
— Куда идешь? — спрашивает.
— Домой.
— Рано еще. Пошли ко мне. Побалакаем малость. Расскажу тебе кое-что интересное.
Видя, что я сомневаюсь, добавил:
— Про Альфреда Алинчука!
Я пошел.
Жена ожидала Еську с ужином на столе. Уселись мы. Еська говорит жене:
— Ты спать иди, Дора. Нам-таки поговорить тут надо.
Когда она вышла, Еся посмотрел на меня важно и сообщил:
— Вы поосторожней. Альфред засыпать вас хочет.
— Как? Полиции донести?
— Не-а, — Гусятник усмехнулся. — Он вас крепко завалить хочет. На другой стороне.
— Откуда знаешь?
— Расспрашивал он, куда ходите. И где мелина у группы Лорда.
— Ну, неужто на такое решится?
— Он? Мало ты его знаешь. Он любую пакость может!
— Да не верю я! Он же сам из фартовых!
— Фартовый? — Еська рассмеялся. — Дерьмо он последнее! Думаешь, он за границей прячется? Нет, там он как по проспекту!
— Так Алинчуки ж со стволами ходят!
— Ходят, потому что гультаев боятся. А про вас с понтами расспрашивал. Будто для себя другую мелину отыскать хочет. А на самом деле — засыпать он вас хочет. Так вы смотрите! У меня тут есть подозрение…
Еська замолк.
— Какое?
— Никому не скажешь?
— Нет.
— Слово даешь?
— Даю.
— Он группу Гвоздя засыпал. Хотел у него Аньку Завишанку отбить.
— Да что ты говоришь такое?
— Я не совсем уверен. Но знаю, что в Минске он с Макаровым встречался. Вместе они забавляются. Макаров помогает Алинчукам с товаром ходить, а за то Альфред работу ему подыскивает. Хлопцев сыплет.
Я и не знал, что тут сказать. Подумал малость и говорю:
— Знаешь, Еся, важное дело это. Нужно мне посоветоваться с Сашкой и Лордом.
— Нельзя тебе! Ты же слово дал! Я больше разузнаю, а тогда уже и управляйтесь с Альфредом. Пока нельзя. Скажи только Лорду, чтоб ухо востро держал и мелину сменил. Рассказать можно: дескать, слышал, Альфред гопоту нашу, бунтуев, выпытывает, куда ходим. Но предупреди, чтобы и он никому ни слова… Хочет вас Альфред засыпать, как Гвоздя!
Поздно ночью возвращался домой, раздумывая над делом. Как тут быть? Не ровен час, и отвадишь хлопцев от Лениной мелины. А как тогда с ней встречаться?
Назавтра пошел к Лорду. Застал его дома. После вчерашней пьянки у Лорда болела голова. И хотелось это дело поправить.
— Знаешь, Болек, — говорю ему, — надо нам с мелиной поосторожнее. Альфред ходит да расспрашивает, где у нас точка в Советах. Не иначе, подставить нас хочет.
— Откуда знаешь?
— От хлопца одного.
— Холера с Альфредом этим! Во сука!
— Осторожней нам надо!
— Так… будем осторожней. Не дождется он, всех не засыплет! Самое большее, одного залапает… Так ты точно знаешь?
— Не то, чтобы очень. Но похоже на правду.
Не хотелось мне слишком уж пугать Лорда, не хотелось, чтоб он мелину поменял.
— Хлопцам нужно сказать, чтобы не трепали никому про нашу точку в Советах, — заключил Лорд.
— Так и надо. Скажи им. Пусть поостерегутся, язык за зубами — и точка! В конце концов, никто имени Бомбины не знает и навряд ли описать может, где ее хутор.
Больше мы про то не говорили. А потом пошли вместе до Гинты.
Через два дня вышли впервые на работу по «белой стежке». Как обычно, вел партию Лорд, за товаром смотрел Левка. Товар был дешевый: подметки, женские свитера, шерстяные платки — к зимнему сезону. Кроме меня, Левы и Лорда, шли Мамут, Щур, Болек Комета, Ванька Большевик, Фелек Маруда. Всего восемь. Петрук Философ тяжело хворал, Элегант еще от раны не оправился. Идем осторожно. Не полями напрямик к хутору и огородам, а краем молодого леска до выезженной санями дороги. По ней, чтоб следов не оставлять, и подходим к хутору.
На работу выходили мы с Бокровки, из сарая на краю местечка, куда еще днем принесли носки. Вышли рано, едва стемнело. Нарочно это сделали. Наши погранцы едва ли рассчитывают, что контрабандисты в такую рань выйдут.
Во втором часу ночи добрались до Бомбининого хутора. Лорд группу остановил, ко мне подходит.
— Может, первый пойдешь?.. Посмотришь, все ли в порядке на мелине, в сарае и огороде. Весь хутор осмотри. Спроси Бомбину, не заходил ли кто днем. Если все в порядке, выйди во двор и фонариком зажженным три круга сделай. Ну так пойдешь первым?
— Ладно, пойду.
— Носку оставь. Легче будет.
Скинул носку с плеч и вышел на дорогу. До хутора шагов триста. Идется быстро, весело. Без носки так легко! Смотрю вверх и налево, на Большую Медведицу, и усмехаюсь. Повторяю имена звезд: Ева, Ирина, София, Мария, Елена, Лидия и Леония… Леня. Повторяю: Леня, Леня, и смеюсь. Наверное, спит сейчас и не подозревает, кто к ней идет.
Ускоряю шаги. Калитка и ворота заперты. Перелезаю через изгородь во двор. Из глубины его бросается ко мне большой пес.
— Нерон, Нерон! — кричу ему.
Подбегает, прыгает, скуля радостно, становится на задние лапы, норовит лизнуть в лицо. Отпихиваю его.
Стучу тихонько в окно. Через минуту вижу за стеклом белое пятно лица.
— Кто там?
— Я.
— Владя?
— Так. Открой, Леня.
— Сейчас, сейчас!
Гремит засов. Я захожу в теплую избу. Леня, видно, только что из постели. Целует меня нежно.
— Какой ты мерзлый весь! Хлопцы пришли?
— Один я пришел.
— Один?