Любовник Большой Медведицы
Шрифт:
Вдруг увидел: незнакомец поднял руку и провел ладонью Геле по голени. Меня аж в жар бросило. А Геля быстро глянула на окно дома и соскочила с лестницы. Раскраснелась. Сказала что-то быстренько ухажеру. И видно по ней: не слишком она на него разозлилась. Может, выговаривала ему за бестактность… а может, за неосмотрительность? Взяла корзину с яблоками и направилась домой, а ухажер, подбоченившись, с ухмылкой глядел вслед. Потом размашисто рассек воздух хлыстом и направился к воротам.
Я снова начал ходить туда и сюда по комнате. Потом опять выглянул в окно на улицу и увидел: тот же мужчина с хлыстом стоит на другой стороне и разглядывает проезжающие мимо крестьянские
— Уже встал? — спросил, зайдя в комнату.
— Давно уже.
— А я опоздал малость. Хлопот с этими жидами! Чуть выдрал деньги за работу да хлопцам раздал… Назавтра идем снова. Товар уже собирают.
Вынул с кармана два золотых червонца и дал мне.
— Твоих два гузика. Первый заработок… Плюнь на счастье!
Я взял деньги. Один червонец хотел оставить Юзеку, чтоб матери отдал на покупки — ведь я же ел и пил у них в доме. Но тот не взял. Сказал, заработок есть заработок, и никаких тут споров, а за кров и еду поздней рассчитаемся, когда больше заработаю.
Позже я спросил у Юзека про мужчину с хлыстом. Юзек рассмеялся.
— То, братку, кадр еще тот. Откуда его знаешь?
— Да не знаю его вовсе. Видел только, как он с тобой говорил.
— Гелькин нареченный. Я его не перевариваю, а вот Гелька втрескалась. Что с бабой поделаешь?.. Зовут Альфред Алинчук. Пять их братьев: Альфред, Альбин, Адольф, Альфонс и Амброзий. Все на «А». И фамилия на «А»: Алинчуки все. Только сами по себе и ходят за границу. Со стволами ходят. Контрабандисты ладные, а вот людишки — никуда. Носы позадирали, на других как на грязь глядят. Изображают знатных панов, а пятки дегтем смердят! У дядьки их смолярня была, а батька ихный упряжью и дегтем торговал… Да холера с ими, пес их нюхай! Пошли на рынок, сапоги тебе купим!
С тем взяли шапки и пошли на улицу.
Пришли на огромную, заставленную возами площадь. Середину ее занимал большой двухэтажный дом, сплошь занятый лавками. И по краям площади чередой тянулись жидовские магазинчики, чайные, ресторации и гостиницы. Рядом с магазинами были прилавки мелких торговцев и сапожников. Мы с Юзеком едва проталкивались сквозь густую толпу.
Над всей площадью безраздельно царил Бахус. Пили тут все. Пили везде. Пили стоя, лежа, сидя. Пили на возах, между возами и под возами. Пили мужчины и женщины. Матери поили маленьких детей, чтобы те радовались кирмашу, поили и младенцев, чтобы не плакали. Видел даже, как пьяный крестьянин задрал коню морду и вливал в конскую глотку самогон из бутыли. Видать, думал уже возвращаться домой и хотел пофорсить быстрой ездой.
Трофида привел меня к прилавку сапожника, поздоровался с хозяином и сказал: «Сапоги надо. Понимаешь, чтоб тип-топ! Первый класс! Золотой товар, золотая работа — для золотого хлопца, ведь за золотом ходит».
— Лады, — согласился хозяин и вместо того, чтобы снимать сапоги с прилавка, достал из-под него коробку. Вынул оттуда пару хромовых сапог.
— Лучших и в Вильне не сделают! Вот только подойдут ли?
Примерил. Оказались чуть великоваты, но Юзек посоветовал тесных не покупать. Зима на носу, и портянки нужно теплые носить.
— Сколько хочешь за штибло? — спросил Юзек.
— Пятнадцать рублей.
Юзек рассмеялся.
— Видишь, Владю, золотое дно: все и везде за золото и доллары. Канада, пся крев! Водки бутылка — серебряный рубль, фляжка спирта — уже золотой, а за колеса [4] с тебя пан мастер пятнадцать золотых крестиков [5] хочет. И так кругом!
В общем, сторговали мы сапоги за десять рублей и доллар. На придачу оставили сапожнику мои старые сапоги.
4
Сапоги (жарг.).
5
Царский рубль (жарг.).
Юзек, довольный, оглядел мои ноги.
— На ценителя штука, пся крев! У самого короля английского таких нет!.. Может, еще хочешь чего купить?
— Не.
— Ну и лады. Следующий раз такой костюмчик купим, на ять! Как граф будешь, ей-ей! Я уж постараюсь. А сапожки стоит обмыть. На счастье и чтоб носились долго. Ходьма к Гинте!
По пути повстречали двух девчат, не спеша идущих вдоль прилавков. Девчата грызли семечки, сплевывали наземь. Одна была в красном платье, с зеленым платком на голове. Вторая — в зеленом платье и желтом платке. В руках несли большие кожаные сумки, сверкающие никелем замочков. На нас посмотрели дерзко, чуть ли не вызывающе.
— Гельке и Маньке мое наипочтеннейшее почтение! — усмехаясь, поздоровался с ними Юзек.
— Вам того же! — ответила первая.
— И с вазелином, — добавила вторая.
— Кто такие? — спрашиваю Юзека.
— Контрабандистки Гелька Пудель и Маня Дзюньдзя. [6]
— Что, и бабы с контрабандой ходят?
— Еще как! Некоторые и получше хлопцев. Но мало их. Во всем местечке десятка не наберется. Ходят те, у кого свояки за границей.
Подошли к ресторации Гинты. Перед входом толпились хлопцы с бутылками в руках и карманах. Из распахнутых настежь дверей валил пар и махорочный дым, слышался многоголосый гомон и пьяные крики.
6
Вульва (жарг., вульг.).
К нам подошел Щур. Глаза блестят, ухмыляется, показывая меж тонких губ прямые желтоватые зубы. Костистыми холодными пальцами жмет нам руки и, сплевывая сквозь зубы на сапоги проходящих мимо крестьян, спрашивает:
— Что, до Гинтульки?
— Так.
— Ну и я с вами.
Выглядел Щур странно. На голове — большущая мохнатая американская кепи в клетку, на шее — по-апашски повязанный красный платок. Руки всегда держал в карманах штанов. На ходу плечами поводил влево-вправо. Был Щур ростовский бандит с темным и буйным прошлым, с ног до головы в ножевых шрамах, и с ножом не расставался. Не упускал ни единого повода подраться, даже если знал заранее, что проиграет.
Зашли мы на тонущее в грязи подворье и через темные, мерзко смердящие сени прошли в большой зал. Поначалу и разобрать ничего не могли — все тонуло в клубах табачного дыма. Потом увидели столы и сидящих за ними людей. Были то сплошь контрабандисты.
Вдруг в дальнем конце зала заиграли на гармони старый русский марш. Это гармонист Антоний, малорослый человечек неопределенного возраста, с зеленоватым лицом и торчащими во все стороны волосами, приветствовал Трофиду.
— Сервус, хлопцы! — крикнул Трофида, обходя столы и здороваясь с присутствующими.