Любовник из каменного века
Шрифт:
Кабинет доцента Рудова находился в таких закоулках, что без схемы, выданной вахтёром, Вера заблудилась бы насмерть. Потом студенты-археологи очищали бы её косточки своими беличьими кисточками. Она постучала в дверь, на которой сохранились остатки золотой росписи. Пахло пылью и старьём.
— Да-да, входите, — пригласили её.
Вера вошла. В маленьком помещении, от пола до потолка заваленном книгами, картами, обломками камней и стопками иллюстрированных журналов, за старинным резным столом сидел Ру. На нём была водолазка и потёртый пиджак с короткими рукавами. На лацкане красовался эмалевый значок с надписью «Турист
Вера замерла посреди кабинета. Доцент Рудов вежливо подождал, пока посетительница отомрёт, не дождался и спросил:
— Чем могу служить, барышня? Вы по поводу поступления?
Вера ответила:
— Нет, я по поводу… По поводу…
— Да-да?
— Что «да-да»? Хочешь сказать, ты меня не узнал?
Рудов поправил очки:
— А должен был?
— Ты… Мы… У нас был секс месяц назад! Ты выкрутил мне руки и минут сорок… — она сбилась. — Ты должен был меня запомнить!
— Кхм-кхм… Простите, а где происходил сей акт изнурительной любви?
— Где?! В неолите, на оленьей шкуре!
— Неолит — это название ночного клуба?
Вера задохнулась от возмущения. Подбежала к столу и перегнулась через груду бумаг:
— Ах, ты не знаешь, что такое неолит?! А ты точно доцент исторических наук? Подумай хорошенько! Может, ты вождь первобытного племени? Гыр-гыр?
Рудов снял очки и посмотрел на Веру голубыми глазами, такими же яркими, как эмаль на его значке. В них не было ни насмешки, ни вражды, ни затаённого превосходства. Стоп. Глаза. У Веры подломились ноги, она медленно опустилась на стул. Овал лица плавный, надбровные дуги вполне современные, губы полные и розовые. Но главное — нет бешеных чёрных глаз, пылающих яростью, страстью и властью. Глаза — зеркало души, их не подделать.
— Извините меня, ради бога, — залепетала Вера, чувствуя как загорелись уши. — Я, кажется, обозналась. Господи, как стыдно-то…
— Ничего, барышня, бывает. Я со своими минус пять тоже часто ошибаюсь, — доцент улыбнулся, и сходство с Ру рассеялось.
Интеллигентная близорукая улыбка смягчила и опростила его лицо. Он стал похож на соседа-ботаника, который попадался Вере под ноги в коридорах коммуналки и неизменно извинялся. Наверное, за то, что не помогал Вере таскать туда-сюда гигантские софт-боксы.
— Если вы на меня не сердитесь… Извините, не знаю вашего имени?
— Рудов Олег Петрович к вашим услугам.
— Вера, — представилась Вера. — Если вы и правда на меня не сердитесь, Олег Петрович, разрешите угостить вас кофе и пирожными. Я должна как-то загладить свою дикую выходку. Это всё из-за него, нервы ни к чёрту.
— Ну что вы, не стоит.
— Или вы предпочитаете пиво и колбаски? Я не отстану. Пожалуйста! К тому же есть серьёзный разговор, я ведь не просто так пришла.
— Ну хорошо, Вера, пойдёмте. На сегодня я свободен. Выпьем по чашечке кофе, но с одним условием, — Олег Петрович вышел из-за стола и надел зелёные резиновые сапоги. — Вы расскажете мне о человеке, с которым меня перепутали. И про неолит тоже, я всё-таки историк, мне интересно.
Как все высокие грузные люди, пренебрегающие спортом, Рудов сутулился и был неуклюжим. Старомодный костюм и резиновые сапоги превратили
Они сидели в полуподвальном ресторанчике у выщербленной кирпичной стены, которая наверняка помнила и работяг с завода Карра и Макферсона, и их возлюбленных белошвеек. На столе горела свеча в латунном подсвечнике и остывал «Айриш кофе», наполняя воздух жарким ароматом ирландского виски.
Вера шиковала. Денег у неё было мало, и жила она в режиме строжайшей экономии, но внезапное желание обаять доцента победило здравый смысл. Вера заказывала уже третью порцию кофе и всё рассказывала, рассказывала Олегу Петровичу свою невероятную историю. О том, как поссорилась с бойфрендом и пошла бродить по музею петроглифов. Как познакомилась с профессором Олафсоном, которого уволили за абсурдные теории и общую психическую нестабильность. О том, как профессор открыл ей портал в прошлое, и Вера провалилась в каменный век. О том, как встретила там великолепного дикаря, отказалась разделить ложе с его холопами и в итоге соблазнила его самого. О том, как проворонила флешку со ста двадцатью восемью гигабайтами сенсационных фотографий.
Олег Петрович пил кофе, фыркал и смеялся над тем, как Вера в лицах изображала то профессора Олафсона с его корявым русским, то разъярённого Ру с его «пуу-пуу хрям-хрям», то несчастного Антона, который так и не понял, какая муха укусила его девушку. Отсмеявшись, Олег Петрович сказал, что фотографии Веры (если она их добудет и они окажутся подлинными) взорвут научное сообщество почище Хиросимы. Это будет открытие века, Нобелевская премия мира и деньги, которых хватит до конца жизни.
— Вот и я так думаю! Поэтому коплю деньги на вторую экспедицию, — поделилась Вера, довольная реакцией слушателя. — И таких глупых ошибок я больше не совершу. Слишком дорого они мне обходятся.
— О да, — согласился доцент, — как ни прискорбно осознавать, деньги в нашей жизни играют немаловажную роль. Если бы я был богат, я бы целиком посвятил себя разгадке археологических тайн.
— Типа Гростайна?
— Да, типа Гростайна. К сожалению, моей зарплаты едва хватает на жизнь. Я и не мечтаю увидеть норвежские петроглифы собственными глазами.
Вера подумала, как было бы здорово взять доцента с собой. Во-первых, он всё-таки специалист по каменному веку, во-вторых, приятный собеседник, в-третьих, симпатичный мужчина, несмотря на облезлый пиджак со значком. Весь вечер она присматривалась к Олегу Петровичу и подмечала детали: жест, которым доцент заправил за ухо прядку волос, манеру смеяться, откидывая голову назад, сильные кисти рук.
Набравшись смелости, Вера спросила:
— А сколько вам лет, Олег Петрович?
— Тридцать.
— Ого! — вырвалось у Веры.
— Думали, я намного старше? — он горько улыбнулся. — Я живу с матерью, она тяжело больна. Это налагает определённые обязательства и накладывает отпечаток на всю мою жизнь. И на внешность тоже.
Особенно на гардероб. Он что, носит вещи своего дедушки?
— Сочувствую. Вы не женаты?
— Нет.
— А девушка у вас есть?
— Нет.
Вера помялась и спросила в открытую: