Любовные драмы у трона Романовых
Шрифт:
В ужасном волнении, с распущенными волосами и в описанном уже костюме, императрица вбежала в эту комнату с криком: «Пустите меня! пустите меня»! Гренадеры скрестили штыки. Со слезами на глазах она обратилась тогда к Волкову и просила пропустить её. Он отвечал, что не имеет права. Тогда она опустилась на пол и, обнимая колена часовых, умоляла пропустить её. Грубые солдаты рыдали при виде ея горя, но с твердостью исполнили приказ. Тогда императрица встала с достоинством и твердою походкой вернулась в свою спальню. Бледная и неподвижная, как мраморная статуя, она опустилась в кресло и в таком состоянии ее одели.
Муханов, её верный друг, был первым мужчиною, которого она допустила в свое присутствие, и с этой минуты он постоянно был при ней до самой смерти».
Императрица Екатерина Великая, так переживавшая то, что расстроился брак со шведским королём, не дожила до гибели первой своей внучки, умницы и красавицы. Она пережила все тревоги и волнения заранее, она словно чувствовала, что ждёт дочерей Павла Петровича в их нелёгкой судьбе великих княжён Российских.
Государыня перенесла на детей Павла Петровича всю ту нерастраченную любовь к своим чадам, которую не растратила вовсе не по своей вине. Известно ведь, что императрица Елизавета Петровна сразу после рождения Павла забрала ребёнка к себе и занялась им, словно настоящая мать. Сама Екатерина Алексеевна так рассказывала в своих «Записках…»:
«Со следующего дня (после родов) я начала чувствовать невыносимую ревматическую боль… и при том я схватила сильную лихорадку. Несмотря на это, на следующий день мне оказывали почти столько же внимания; я никого не видела, и никто не справлялся о моём здоровье… Я то и дело плакала и стонала в своей постели».
Даже на крестины маленького Павла её не пригласили:
«На шестой день были крестины моего сына; он уже чуть не умер от молочницы. Я могла узнавать о нём только украдкой, потому что спрашивать об его здоровье значило бы сомневаться в заботе, которую имела о нём императрица, и это могло быть принято дурно. Она и без того взяла его в свою комнату и, как только он кричал, она сама к нему подбегала и заботами его буквально душила…».
Увидеть сына позволили лишь спустя почти полтора месяца:
«Когда прошло 40 дней со времени моих родов, сына моего принесли в мою комнату: это было в первый раз, что я его увидела после рождения. Я нашла его очень красивым, и его вид развеселил меня немного; но в ту же самую минуту, как молитвы были кончены, императрица велела его унести и ушла…».
Великие княжны должны были служить государственным интересам России – таковы сложились традиции. И эти традиции приводили к любовным трагедиям и драмам.
«Ничего не может быть несчастнее российской Великой Княжны»
Исполнена трагизма и судьба второй внучки императрицы Екатерины Великой, родившейся 13 декабря 1784 года. Государыня писала о ней: «Малютка эта – чрезвычайной красоты, вот почему я назвала её Еленой, то есть в честь троянской красавицы Елены Прекрасной». А чуть позже с необыкновенным чувством любви и нежности к внучке сообщала барону Гримму: «…прекрасная Елена процветает и ей-ей в шесть месяцев она уже умнее и живее старшей сестры, которой на той неделе будет два года…»
И снова перед нами суровая судьба – судьба российской великой княжны. Жениха выбирали по соображениям политическим и дипломатическим. Было в Европе небольшое государство, именуемое герцогством Мекленбургским. Основанное в древние времена, оно своим выгодным расположением в центре Европы привлекало многих завоевателей, а потом в разгар Северной войны, в 1716–1717 году по союзному договору перешло во временный протекторат России. Позднее в результате внутригосударственных конфликтов и раздоров оно ослабело настолько, что стало считаться одним из самых слабых владений Священной Римской империи. Тем не менее, расположение его привлекало по-прежнему многие страны, и России, в преддверии неизбежных столкновений с Францией, было выгодно привязать его к себе. Ну а для этого решено было выдать за принца Мекленбург-Шверинского великую княжну Елену Павловну. Принцы Фредерик и Карл были приглашены в Петербург.
Граф Фёдор Васильевич Ростопчин написал о женихе Фридерике (Фридрихе): «Принц – человек жеманный, в сущности простоватый и невежественный, но добрый малый…».
12 октября 1799 года в Гатчине Елена Павловна вышла замуж за наследного принца Фридриха Людвига Мекленбург-Шверинского, и в камер-фурьерском журнале этому событию была посвящена запись: «Двенадцатого октября. День бракосочетания ея императорского высочества великой княжны Елены Павловны с наследным принцем Мекленбург-Шверинским Фредериком. При пении «Тебе Бога хвалим» произведён был 101 пушечный выстрел…»
Казалось, в жизни Елены Павловны складывалось всё совершенно не так, как у старшей сестры. Любящий муж, прекрасный приём у него на родине. Рождение сына и дочери. Всё складывалось так удачно, так счастливо…
Но… судьба и к Елене Павловне оказалась немилосердна.
Смертельная в те времена чахотка унесла её 24 сентября 1803 года, когда ей не исполнилось ещё и девятнадцати лет.
Говорят, пришла беда – отворяй ворота… Можно представить себе, каково было Марии Фёдоровне, потерявшей сначала в 1795 году двухлетнюю дочь, затем в течении трагической мартовской недели 1801 года супруга и старшую дочь, и вот теперь лишившейся второй дочери.
К этому ещё нужно добавить тайну её старшего сына Александра Павловича, которой мы ещё коснёмся в последующих главах.
На кого опереться, когда кажется, что вокруг одни враги, готовые растерзать всю династию, ведь впоследствии стало известно о таковых коварных планах заговорщиков…
Не случайно она, вдовствующая императрица, обратила свой взор на князя Петра Ивановича Багратиона, который стал единственной её надеждой.
Багратион, как спаситель от шайки сановных уголовников
Настало время сказать несколько слов о брачном союзе князя Багратиона, и о новоиспечённой княгине Екатерине Павловне, поскольку этот брачный союз, хотя и косвенно, но всё же оказал некоторое влияние и на судьбу великой княгини Екатерины Павловны.
Но… Обо всём по порядку.
Известно, что император Павел I благоволил к Петру Ивановичу Багратиону.
Знал он беду князя. Отважный воин, славный военачальник, которого называли «генералом по образу и подобию Суворова» был человеком широкой, доброй души, но внешностью не вышел. Строен, подтянут, да лицом не красив. Известна шутка, относящаяся, правда, к более позднему времени, к кампании 1807 года.