Любовные игры по Интернету
Шрифт:
– Немалые деньги для молодого артиста! – заметила я.
– Торжественное открытие конкурса сегодня в восемнадцать часов, – сообщила профессорша. – Не пропустите, церемония должна быть зрелищной, и вообще этот конкурс молодых артистов оперы и балета является главным культурным событием летнего сезона.
– Мы обязательно придем на эту культурную церемонию! – пообещала я.
Колян, плотно набивший рот, кивнул и согласно замычал, а Мася ознаменовал обед праздничным салютом из перечницы, которую
– А где перечница? – поозиравшись, недоуменно спросил Саша-Страшила.
– Там, – коротко кивнул Мишаня, не прекращая методично очищать свою тарелку.
– Я тебя не про бабку-музыкантшу спрашиваю, а про настоящую перечницу! Где она?
– Тоже там, – крупногабаритный Мишаня чуть посторонился и открыл товарищу вид на соседний столик.
Там, составляя компанию старушке-музыкантше, мирно трапезничало семейство: папа, мама и сынишка. Взрослые кушали и разговаривали, а ребенок строил пирамиды из перечниц и солонок, награбленных с окрестных столов.
– Извините, можно перечницу? – вежливо попросил Саша, протягивая руку.
– Масяня, отдай дяде перечницу, – велела сыну мамаша.
Голос ее показался Саше знакомым, он нахмурился, вгляделся, потом тихо ахнул и открыл рот, но поделиться своим открытием с Мишаней не успел. Молотый красный перец и мелкая соль из приборов, которые мальчик со странным именем Масяня тряс, как маракасы, попали Саше в дыхательные органы и вызвали затяжную серию мучительных чихов. Пока он кашлял и сморкался, семейка закончила трапезу и удалилась из столовой.
– Простуда, батенька? – ехидно поинтересовался Мишаня. – Или еще того хуже – настигла страшная болезнь мышингит?!
С утра пораньше он при каждом удобном случае насмехался над излишне мнительным и доверчивым товарищем.
– Не смейся! Она здесь! – промокнув слезящиеся глаза бумажной салфеткой, сказал Саша.
– Болезнь?
– Тетка из экологической полиции! Та самая, которая вчера стращала нас мышингитом!
– Где? – Мишаня быстро огляделся и зацепил взглядом дородную фигуру, величественно уплывающую прочь из столовой.
На ходу женщина надевала темные очки, которыми не пользовалась в помещении. Мишаня успел заметить позавчерашний синяк у нее на скуле, и тут его точно обухом по голове ударили!
– Санек, мы с тобой два идиота! – с чувством сказал он, пристукнув по столу кулаком и расплескав компот.
– Спорить не буду, – с достоинством ответил Саша. – Но все-таки поинтересуюсь, почему ты так думаешь?
– Ты эту кобылу в желтеньком сарафанчике видел? – спросил вместо ответа Мишаня. – В платочке на голове и с фингалом под глазом?
– Люмпеншами не интересуюсь!
– Зато они нами интересуются! – Мишаня резким щелчком отправил в полет вишенку, выпавшую из компота, и со скрежетом отодвинул стул. – Глаз бабе в сарафане я сам подсветил, на кладбище, когда мы старуху умыкнули. Вчера эта троянская кобылица вместе с подругой к Петру Иванычу в дом прорвалась. А сегодня обе уже тут! По-твоему, это случайные совпадения?
Саша ахнул и тоже встал из-за стола:
– Думаешь, они за нами следят? Думаешь, они из милиции?!
– Думать раньше надо было, еще вчера, когда они в дом ломились! – с досадой ответил Мишаня.
Он бросил на стол скомканную салфетку и широкими шагами пошел к выходу, лавируя между столиками. Поотставший Саша нагнал его уже во дворе. Мишаня прятался за кипарисом, следя за группой мирных граждан, по виду и поведению беззаботных отдыхающих.
– Что делать будем? – спросил Саша товарища, провожая взглядом веселую компанию из шести взрослых и одного ребенка, шумящего за троих.
– Посмотрим, – уклончиво ответил Мишаня.
– Шефу сообщим? – поежившись, предположил он.
– Ты что? – Мишаня постучал согнутым пальцем сначала по стволу кипариса, а потом по лбу напарника. – Спятил? Знаешь, что он нам на это скажет?
– Он опять скажет: «Сами напортачили, сами и разбирайтесь!» – вздохнул Саша.
– Значит, и будем разбираться сами, – постановил Мишаня, царапнув недобрым взглядом обнаженную спину пышнотелой бабы в открытом сарафане.
– Черт, спина зудит, спасу нет, комары тут, что ли? – досадливо сказала Ирка, на ходу забросив руку за спину и ожесточенно почесав себя между лопатками.
– Какие комары у моря? – не поверила я. – Тебе, наверное, просто спину солнцем обожгло?
– Покраснеет теперь, как помидор, а потом и кожа слезет! – закручинилась подруга. – Опять урон моей красоте! Как будто мало подбитого глаза!
– Кстати, а как ты объяснила эту свою травму Моржику? – поинтересовалась я.
Мы с Иркой неторопливо шествовали по длинной, многоступенчатой лестнице, ведущей к пляжу. Моржик, Колян и Масянька ускакали далеко вперед, а Лазарчук с Ларочкой, наоборот, отстали. Серега помогал подруге осуществлять спуск с такой преувеличенной заботливостью, словно девушка была подагрической старушкой.
– Моржику я сказала, что спросонья не вписалась в дверной проем и ударилась о косяк, – сказала Ирка.
– Расхожая версия, – заметила я. – И он поверил?
– Больше не расспрашивал. – Ирка пожала плечами и болезненно поморщилась.
– Определенно тебе нельзя больше торчать на солнцепеке! – заметив ее гримасу, забеспокоилась я.
– Но я хочу загорать и купаться в море! – уперлась она.
– Мы с тобой сюда не загорать приехали, а расследование заканчивать! – рассердилась я.