Любой ценой
Шрифт:
Четверо из посетителей преподобного отвели глаза, не имея силы — или желания — встретить его горячий, вопрошающий взор. Мюллер, встретив его, только сильнее побагровел, на скулах у него вспухли желваки. Да ещё Джаспер Тейлор, землевладелец Кансеко, выглядел таким же упрямо разгневанным, как Мюллер.
— Очень хорошо, милорды, — наконец произнес Салливан. В голосе его звучало нечто гораздо более похожее на презрение, чем привыкли слышать в свой адрес эти люди. — Ваша… озабоченность принята во внимание. Я, однако, хочу довести до вашего сведения, что ни Церковь, ни Меч не сомневаются
— Это, безусловно, ваше право и привилегия, ваша милость, — проскрежетал Мюллер. — Тем не менее, как установлено и светскими, и церковными законами, у человека есть право и обязанность бороться за то, чего, по его мнению, требует от него Испытание Господнее, что бы ни говорили Ризница и Меч.
— Воистину, — согласился Салливан, — и я ни на мгновение не предполагал отказать вам в этом праве, милорд. Но прежде чем вы встанете против Бога и людей, возможно вам стоит убедится в правильности своей позиции. Говоря конкретнее: этот ребенок не будет незаконнорожденным.
— Прошу прощения? — Мюллер подскочил в кресле, да и остальные землевладельцы выглядели столь же сбитыми с толку.
— Я сказал, что ребенок этот не будет незаконнорожденным, — холодно повторил Салливан. — Уверен, что это должно удовлетворить даже вас, милорд.
— Вы — слуга Господа на Грейсоне, ваша милость, — парировал Мюллер, — но не сам Бог. Ни в законах Церкви, ни в светских законах не говорится, что преподобный — да хоть бы и вся Ризница — может сделать ложное истинным просто объявив об этом.
— Воистину, не может, — со льдом в голосе произнёс Салливан. — Тем не менее этот ребенок не будет незаконнорожденным. Вы не получите возможности, которой столь очевидно желаете для использования ребенка леди Харрингтон против неё самой. Святая Церковь не позволит. Я не позволю.
Он снова улыбнулся.
— Надеюсь, я выразился достаточно ясно, милорд?
Глава 26
— Мне очень неприятно вас беспокоить, мэм, однако я полагаю, что вы должны на это взглянуть.
Контр-адмирал Дженнифер Белльфойль, старший офицер Флота Республики в звёздной системе Шантильи обернулась к двери столового салона с сердитым видом, несмотря на все усилия сдержать себя.
— Что такое, Леонардо? — Она пыталась не выстреливать слова короткими злыми порциями, но это было выше её сил.
— Адмирал, мистер Белльфойль, прошу прощения за то, что прерываю ваш обед, но я полагаю, что дело срочное.
Коммандер Эриксон, операционист Белльфойль, протянул адмиралу планшет. Белльфойль сумела — почти — не вырвать его у него из рук и впилась в дисплей взглядом. Затем, внезапно, её сердитое выражение превратилось в нечто совершенно иное.
— Это подтверждено? — жёстко спросила она, поднимая на Эриксона глаза.
— Да, мэм. Я заставил Внешний Дозор перепроверить дважды, прежде чем побеспокоить вас. — Он смущённо улыбнулся. — Адмирал, я знаю, с каким нетерпением вы и ваша семья ожидали этой встречи. Мне
— Мне бы тоже этого не хотелось, — чуть улыбнувшись, ответила Белльфойль. — По множеству причин. — Она ещё раз взглянула в планшет и положила его на стол. — Иван уже видел это сообщение?
— Да, мэм. И я также отправил копию в офис губернатора Себастьян.
— Благодарю вас. — На этот раз улыбка Белльфойль была теплее, хотя всё еще казалась вымученной и немного натянутой. — Я не думаю, что мы можем что-то сделать прямо сейчас. Если они допустят ошибку и мы их чётко засечём, я бы с удовольствием их прихлопнула. Тем не менее, я не собираюсь затаив дыхание выжидать этого и не хочу выдавать им то, что мы можем не выдавать. Так что передайте Ивану, чтобы он ввёл в действие план «Дым и Зеркала». Я хочу, чтобы все наши силы перешли в состояние немедленной готовности, однако никто не двигался, и чтобы платформы «Зеркальной Коробки» немедленно прекратили активность. Ещё я хочу, чтобы все наши малозаметные корабли, кроме эсминцев, вошли в режим маскировки и поддерживали его до тех пор, пока я не отдам другой приказ.
— Есть, мэм. Что-нибудь ещё?
— Не прямо сейчас, Леонардо. Спасибо.
Коммандер Эриксон улыбнулся, ещё раз кивнул головой адмиралу и её семье, и вышел.
— Дженнифер?
Командующий силами обороны системы Шантильи подняла взгляд. Она поняла, что погрузилась в то, что её мать имела обыкновение называть «глубоким раздумьем», но звук собственного имени резко вырвал её из этого состояния. Муж глядел на неё в терпеливом ожидании, несмотря на беспокойство, таившееся в глубине его карих глаз.
— Сожалею, Расс, — тихо произнесла она. — Знаю, что вы с детьми только что прибыли и я на самом деле с нетерпением ждала вашего приезда. Однако, похоже, манти не получили предупреждения о вашем визите.
Губы Рассела Белльфойля чуть дрогнули при её жалкой попытке пошутить, но их дети, Диана и Мэтью, даже не пытались скрыть беспокойство.
— Ты можешь рассказать нам об этом? — спросил Рассел. Его тон свидетельствовал, что он понял бы, если бы она не смогла и Дженнифер улыбнулась ему намного теплее, чем раньше, задаваясь в то же самое время вопросом, сколько других супругов смогли бы, находясь на его месте, искренне задать такой вопрос.
Рассел Белльфойль тридцать стандартных лет провёл в безнадёжной борьбе с «демократизированной» образовательной системой Законодателей. К счастью, он и его жена родились и выросли в системе Суарес, которая вошла в состав Народной Республики всего лишь за тридцать шесть лет до начала первой войны с Мантикорой. Так что, по крайней мере, ему не пришлось иметь дело с укоренившейся, всепроникающей бюрократией, как в местах подобных Новому Парижу. Местная бюрократия была достаточно слаба, чтобы он избежал неприятностей, на самом деле обучая чему-то своих учеников. И хотя он — как и его жена — ненавидел и презирал Народную Республику Роба Пьера и госбезопасность, но наконец-то он увидел, как идея о том, что школы должны учить, снова пускает корни.