Любушка-голубушка
Шрифт:
– Во сколько же автобус ваш? В Болдино часа четыре ехать, верно?
– Около того. Но мы не на автобусе, нас один знакомый привез. В семь поедет назад, ну и прихватит нас, так что где-то к десяти дома будем, если в пробке на проспекте Гагарина не застрянем.
Денис отстранился от Любы, прошел в коридор, сунул ноги в мягкие мокасины, снял с вешалки куртку, надел. Похлопал себя по карманам, как бы проверяя, все ли на месте, и Люба с ужасом подумала, что могла положить паспорт не в тот карман, и он это заметит и решит, что она нарочно рылась. А она вовсе даже не нарочно!
Хотя могла, конечно, положить паспорт, и не заглядывая в него… Получается, что нарочно!
Но Денис ничего не заметил. Повернулся к Любе, обнял:
– Слушай… я иногда бываю в городе. Можно буду тебе звонить? Я теоретически дня через три привезу Эльку на новое обследование. Может, повторим? Ты как?
Люба растерянно моргнула. Хотелось что-то услышать еще… мол, она ему нравится, как никто, он вообще от нее без ума… но, наверное, если бы не нравилась, он не коснулся бы ее, а так, как было… это ж помешательство какое-то!
– Молчишь? Не хочешь, что ли? Не понравился?
Денис начал отстраняться, но Люба схватилась за него обеими руками:
– Ты что?! Понравился, конечно, еще как! Но я не понимаю… не понимаю, почему…
– Что почему? – спросил он глухо, целуя ее волосы.
– Ну, что находят молодые красавцы в по… э-э… во взрослых женщинах.
Она чуть не ляпнула – «в пожилых», но рада была, что поймала слово на самом кончике языка. На самом деле ужасно звучит: «пожилая женщина». Такое же оскорбительное слово, как «старая» или «престарелая». Пожилая – значит, ты уже пожила, хватит, свое от жизни взяла. И тебе пора на свалку. Но кто, какая женщина, даже самая изморщиненная, с этим согласится?!
Нет, ну вот разве что самая изморщиненной… лет этак в восемьдесят девять, наверное, уже может показаться, что как бы пора…
Или даже это еще рано?
– Я не красавец, – хмыкнул Денис и перебил Любины мысли. – Поэтому за них за всех говорить не могу. А мне женщины, которые старше меня, всегда нравились. Казалось, они знают что-то такое… они наполненные, понимаешь? Нет, в буквальном смысле слова полные или толстые тетки меня не привлекают, а вот такие стройненькие, как ты, с таким как бы чуточку растерянным взглядом, которые как будто уже слишком много знают о жизни, но не ведают, что с этим знанием делать…
Денис запнулся, взглянул на Любу, которая слушала его с зачарованным видом, и захохотал:
– А сейчас ты похожа на десятиклассницу, которая опоздала на полчаса на урок и стоит перед директором, не зная, что ответить! Слушай, мне пора бежать, я не хочу обнаружить Эльку валяющейся в обмороке!
И опять совесть цапнула Любу за сердце, но та снова не дала ей воли. Вообще было не до совести, ее интересовало нечто более важное:
– Ты вернешься?
Денис коснулся ее уха:
– Ты разве плохо слышишь? Я же сказал: через три дня. И еще позвоню накануне, ладно?
– Конечно. Я буду ждать.
– Я тоже. И я приеду. Только мобильный мне свой дай, а то вдруг я позвоню, когда ты на работе будешь.
Она сказала, он записал на свой телефон, потом они поцеловались еще раз, так же жадно, как незадолго до этого – на кухне, и Денис вышел, улыбнулся прощально, сам прикрыл за собой дверь. Люба некоторое время прислушивалась к его шагам, потом все же заперла дверь и побежала к балкону, надеясь увидеть Дениса, когда он будет выходить из двора. Но то ли опоздала, то ли он обошел дом с другой стороны, во всяком случае, она его не увидела.
Несколько мгновений стояла посреди комнаты, совершенно не понимая, что теперь делать и как жить дальше в этом состоянии ошеломления, в котором она находилось. Вчера, сегодня – всех этих понятий для нее словно бы не существовало, одно будущее только и открывалось, только одно слово имело значение – «завтра». Завтра, и еще два завтра, а потом он приедет. «Может, повторим?»
Прошла в комнату, сдвинула покрывало и упала на кровать лицом вниз. Весь мир, со всеми его ароматами, сосредоточился для нее сейчас в этих смятых простынях. Наверное, так чувствует себя девица, только что лишившаяся невинности. Лежала, перебирая каждую складку и воскрешая воспоминания о каждой минуте, проведенной с Денисом. Случайно взгляд ее упал на палец, окольцованный перстнем с «камнем счастья».
По-прежнему тусклый желтый камень. Не светится! Одно из двух: или камень «неправильный», или то, что испытывает сейчас Люба, еще не счастье.
Но что тогда счастье, что?!
Звонок мобильного телефона вырвал ее из оцепенения.
Денис, это Денис!
Слетела с постели, ринулась в коридор, где была оставлена сумка, схватила мобильный… и разочарованно замерла, глядя на дисплей с надписью: «Валя Зюзина звонит». Вспомнила, как стояла недавно с телефоном Дениса, уставившись на фото Эльки. Со вздохом нажала на кнопку приема:
– Алло, Валь, привет, что-то случилось?
– Да что у меня может случиться, скажи лучше, как ты?
– Отлично!
– Ну да? А я думала, тебе «Скорую» вызывать понадобится.
Голос Вали звучит недоверчиво, и это понятно. Она же не знает, что «Скорую» Люба не вызывала – «Скорая» к ней сама прибыла, и это была самая лучшая в мире «Скорая»!
– Да нет, все обошлось. Адвокат помог, меня там надоумил один знакомый к адвокату пойти.
– Знакомый? – В голосе Вали прозвенел жадный интерес. Ого, ей только попадись на зубок! Если бы она только узнала!..
– Ну да, – стараясь говорить как можно более равнодушно, произнесла Люба. – Знакомый моего сына.
Разве это не правда? Денис – знакомый Женьки. Они даже фотографировались вместе…
Стоп! Вспомнила, где видела такую же фотографию!
Кое-как отвязавшись от Вали, которая была почему-то убеждена, что Люба в страшном стрессе, она пошла в Женькину комнату, где ничего не трогала, не меняла с момента отъезда сына, только пыль смахивала. Включила компьютер.
Пока он загружался, вспомнила тот вечер перед отъездом сына: Женька сбрасывал на флешки музыку, фотографии, электронные книжки, которые хотел взять с собой. Среди множества папок с фотографиями была одна, которая называлась «Spring». Что это значит, даже Люба знала – «весна» по-английски. Женька торопливо просматривал фотографии, и Люба, которая сидела тут же, чтобы продлить то недолгое время, которое оставалось до отъезда сына, спрашивала, кто изображен на том или ином снимке. И сейчас она отчетливо вспомнила, как Женька показал ей то самое фото, которое она видела в паспорте Дениса, и сказал ласково: