Лючия, Лючия
Шрифт:
Я сажусь на кровати:
– Мне казалось, что ты приехал сюда начать свое дело. Но ты просто бежал, да?
– Да.
– Так ты меня понимаешь!
– Мама думает, что это я вбиваю в твою голову все эти глупости. Она думает, что ты слишком независима. Но мне хочется, чтобы у тебя было все, что есть у моих сыновей, чтобы ты упорно трудилась и прожила интересную жизнь; чтобы ты всегда оставалась независимой, потому что независимость означает, что ты сможешь сама о себе позаботиться.
– Мама так старомодна.
– Каждому свое. Я пытался объяснить ей, но она ничего и слышать не желает. Мама уверена, если что-то хорошо для матери,
– Но мы такие разные, пап. Мне не хочется во всем соглашаться с миссис Де Мартино только потому, что кто-то от меня этого ждет. Я не чувствую себя перед ней обязанной! Как вообще она посмела говорить, что мне придется бросить работу! Как будто она должна принимать решение. Если Клаудия додумалась до такого, чего же мне еще от нее ожидать? Я буду несчастна в их доме. Мне хочется большего. У меня так много планов.
– Но ведь ты – женщина. Лючия. послушай. Женщина – совсем не то, что мужчина. Ей не нужно выбирать. Она следует велениям своего сердца, и именно оно определяет ее жизнь. Тебе нравится работать, это хорошо. Но стать хорошей женой и матерью должно быть велением сердца. Если ты чувствуешь, что не готова к этому, тебе не следует выходить замуж. Если ты будешь несчастна, твои дети тоже будут страдать. Несчастливый муж находит утешение на стороне. Он работает и может найти развлечения где угодно. Но женщина ведет хозяйство, и если она несчастна в своем собственном доме, то горе всей семье. Твоя мать хотела создать большую семью. Она знала, какими будут ее дом, кухня, дети задолго до встречи со мной. Мама знала, понимаешь. Она была счастлива всякий раз, как узнавала о своей беременности. Ей хотелось иметь двенадцать детей! А я говорил ей, что и пятерых достаточно. Материнство у нее крови, для нее это – как для тебя твоя работа. Ты счастливая девушка, потому что у тебя счастливая мать, которая мечтала быть матерью. А я счастливый муж, потому что у меня счастливая жена. Понимаешь, о чем я говорю?
– Конечно, папа.
– Возможно, когда-нибудь тебе повстречается мужчина, ради которого ты откажешься от всего. И когда это произойдет, ты сама захочешь свить для него гнездышко. Этот человек не Данте, потому что ты не захотела пойти ради него на уступки.
– Знаю, папа. Не захотела.
– И…
– Что?
– И его мать, Клаудия, просто мегера, – настолько серьезно говорит папа, что я просто не могу не засмеяться.
– Ты прав. Она – ведьма. Но я с ней справилась.
– Это тебе только так кажется. Думаю, что даже укротитель львов из «Ринглинг бразерс» не смог бы с ней совладать.
– Я уверена только в одном: должно случиться чудо, чтобы мне повстречался мужчина, который бы сделал меня счастливее, чем ты, – говорю я.
– Разве могу я указывать тебе! У художников есть правило: пока пишешь картину, не надо стоять слишком близко к холсту, потому что иначе не будешь видеть, что рисуешь. Это справедливо и в отношении родителей. Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы понять, кто ты на самом деле. По правде говоря, я бы хотел, чтобы ты навсегда осталась здесь, со мной и с мамой. Понимаю, это эгоистично. Ты должна сама решать, какой будет твоя жизнь, Лючия.
Папа встает, подходит к двери и оборачивается ко мне:
– Моя деловая леди, – и закрывает за собой дверь.
Я смотрю на свою левую руку. Совсем недавно на ней было обручальное кольцо с бриллиантом. Теперь рука выглядит обыденно. Это рука не
Глава 3
Солнце так ярко светит в нашу «святая святых», что Рут набрасывает на почти законченный костюм из ярко-розового букле подкладочную ткань.
– Ничего не может быть хуже, чем заказать ярко-розовый костюм, а получить выгоревший на солнце, – говорит она.
– Давай я опущу шторы?
– Нет-нет. Я почти закончила. Если хочешь спрятаться в тени, пойди к Делмарру. Он до сих пор штор не раздвигал.
Сегодня я еще не видела Делмарра, поэтому стучу в дверь его кабинета. Он не отвечает, но мне и так ясно, что он там, потому что я чувствую запах дыма сигарет. Стучу снова.
– Уходи, – говорит он.
Я открываю дверь:
– Что-то случилось?
Закинув ноги на подоконник, Делмарр сидит спиной к двери и смотрит в окно на Пятую авеню.
– Меня снова надули.
– Как это?
– Я отнес то красное платье Хильде, а она встретилась с сестрами Макгуайр, которые, примерив его, заказали нам еще три таких же красных и три светло-зеленых.
– Но ведь это отличная новость!
– Для Хильды Крамер, для ее марки. Но я? Меня практически никто не знает как создателя одежды, с таким же успехом я бы мог работать посыльным, возить туда-сюда разные вещи.
– Однажды и у тебя будет своя марка, – сажусь я рядом с Делмарром.
Делмарр прав. В нашем деле модельер по найму вряд ли когда-то станет известным. Делмарр получает заказы от Хильды Крамер и должен следовать ее указаниям.
Хильда Крамер выглядит в точности так, как я себе представляла главного модельера лучшего магазина в городе. Ей где-то около шестидесяти, она высокая и худая, и в свое время была моделью. Хильду никогда не снимали для журналов, поскольку у нее нефотогеничное лицо: высокий лоб, длинный нос и тонкие губы. Ее черные с проседью волосы коротко острижены. Ей очень подходит должность управляющей отделом заказов, потому что она умеет убеждать и выглядит как аристократка, а еще воображает себя то Паулиной Триджери, то Хэтти Кармайкл, то Нети Розенштейн [16] – создателями особого утонченного стиля в одежде. Но ни для кого не секрет, что Хильда не брала в руки иголку со времени Великой депрессии. Она подставное лицо, но, несмотря на лишь отдаленное сходство с портретом на гербе Б. Олтмана, руководит она нами как императрица. И мы вынуждены подчиняться. Нам известны правила: это мир моды, поэтому главное – марка, под которой было создано платье, а какое количество человек принимало в этом участие, не имеет никакого значения.
16
Всемирно известные модельеры.
– Она уже старая, Делмарр.
– Не слишком. Еще лет двадцать мне придется быть ее невольником. Она ни за что не уйдет на пенсию.
– Она хотя бы поблагодарила тебя?
– Ты знаешь, как от удовольствия у нее глаза на лоб лезут? В общем, она их выпучила, взяла у меня платье и буркнула: «Я опаздываю». – Делмарр убирает ноги с подоконника, встает и разворачивает стул. – Как бы хорошо я ни делал свою работу, я никогда не стану знаменитым. Никак в толк не возьму, как талантливый человек становится известным? Как это удалось Хильде?