Люциана. Трилогия

Джиллиан Алекс

— Ты сможешь так?

— Я убью тебя, Ричард. — выпалила она. — Другого варианта нет.

— Что ты ответишь, когда я спрошу: Как ты будешь жить без меня?

— Не знаю. Не знаю. — закричала она, пытаясь вырваться, но Ричард крепко держал ее.

— Просто ответь. Скажи, что сможешь вычеркнуть меня из памяти. Скажи, что я ничего не значу, что все, что я пытался объяснить тебе бессмысленно и не услышано твоими царственными ушами.

— Ричард. — прошептала она, изумленно глядя, как крупные капли стекают по его щекам и прикасаясь к ним сухими губами. — Я люблю тебя, Ричард.

Он улыбнулся, уткнувшись губами в ее волосы.

— Ты поняла. — сказал он дрожащим голосом. — Ты поняла. — эхом повторил он. —

Только это и было важно. Только и это должно быть всегда. Ты, я и наша любовь, потому что только меня ты научила любить из тысячи бессмертных.

— Почему, Ричард? — спросила она, глядя в безмятежные спокойные глаза. — Почему все так?

— А иначе ты не поняла бы и доли истины. Только через боль и смерть можно испытать истинное настоящее чувство. И ему безразличны все законы и ранги. Оно приходит в сердце и остается там навсегда, а иначе это не любовь. Теперь ты понимаешь, что ничего не сможешь изменить. Мы те, кто мы есть. Завтра ты убьешь меня, единственного, кто был тебе действительно дорог. А потом скажешь своему стаду трусливых овец, что поведешь их в новый мир, полный сострадания, милосердия и любви. Ты солжешь и сама поверишь в эту ложь, а через несколько столетий отменишь свой закон и искупаешься в крови, забыв обо всем, что хотела принести в этот мир. Все станет бессмысленным и пустым и тогда ты вспомнишь эту ночь и меня и, возможно, тоже заплачешь, но я никогда этого не увижу.

— Зачем ты мучаешь меня? — воскликнула Милена, пронзенная его жестокими словами.

— Это правда, Мила. — он горько улыбнулся. — Но сейчас я вижу твои глаза, в них столько любви, что мне не страшно. Я хотел умереть так. Именно так. Я знал, что проиграю, но ошибся. Я все-таки победил….
– он жадно поцеловал ее трепещущие губы, почувствовав, как она податливо прижалась к его груди, крепко обнимая его за плечи. Поднявшись на ноги, он прижал ее спиной к стальной решетке, цепи отчаянно зазвенели, пока его сильные уверенные руки скользили по вздрагивающему от каждого прикосновения телу, а губы скользили по белоснежной шее, плечам, склоняясь к вздымающимся холмикам грудей. Одним рывком он разорвал тонкую ночную рубашку и она упала к его ногам вместе с растерзанным пеньюаром. Закрыв глаза, она отдалась во власть знакомым ощущениям его близости. Схватившись за железные прутья, она охватила его талию обнаженными бедрами, и громко вскрикнула, когда их тела соединились в огненном ослепительном танце. И только звон цепей, короткие вскрики наслаждения и стоны радости нарушали тишину их маленького мирка, в котором в этот момент не было ни побежденных, ни победителей. Сейчас они были равны и счастливы. Сейчас их любовь светила, подобно самой яркой звезде, а завтра….

А завтра наступила очень быстро. Вернувшись в свои покои, завернутая в остатки одежды, Милена, быстро переоделась, стараясь не разбудить Джонатана. Но он не спал, а только делал вид, позволив ей привести в порядок ее внешний вид. Его взгляд, остановившийся на лице Повелительницы, был красноречивее любых слов.

— Казнь состоится? — задал он всего один вопрос из тысячи тех, что теснились сейчас в голове. Милена почувствовала его боль всем своим существом и впервые ей захотелось попросить прощения. Но, Господи, он не знает, какой еще сюрприз она приготовила для него. Милена присела возле него и хотела коснуться его руки, но он не позволил. Она понимала, что он прав в своей злости.

— Да. — произнесла она, посмотрев в его глаза, в которых отразилось недоумение. — Но я хочу, чтобы на ней присутствовали все представители нашего рода. — спокойно произнесла она. — Почти все. Я думаю, что так будет правильно. Это последняя дань уважения к древнейшему из нас.

— И как ты себе это представляешь? — ожесточенно спросил Джонатан. — Хочешь собрать целый стадион, желающих поглазеть, как ты убиваешь своего

главного фаворита. Хочешь доказать свою непредвзятость? Или жестокость? Я бы даже сказал бесчеловечность.

— Именно так. Мне нужен стадион, в котором уместилось бы около трех тысяч людей.

— Ты хотела сказать вампиров? — он смотрел на нее с неприкрытым презрением, но она никак не реагировала на его чувства, оставаясь равнодушной и безучастной. — И вас так мало? Всего три тысячи?

— Нет, нас три тысячи двести сорок восемь вампиров, если быть точной. Но мне нужен стадион только для трех тысяч. Я хочу, чтобы к вечеру ты нашел мне такое место. Все равно где.

— И все приедут?

— Никто не ослушается моего приказа. — она холодно улыбнулась и встала. — Пора принять единственно-правильное решение. И еще… — она посмотрела на Грэя страшным взглядом, от которого у него поджилки затряслись.

— Слушаю… — выдавил он.

— Стадион нужно накрыть.

— Но зачем? — Джонатан нахмурился, не совсем понимая, что от него требуется. Но тут его осенило. Он поднялся на ноги и пораженно уставился на Милену.

— Ты же не собираешься….
– начал он, но женщина приложила указательный палец к его губам, призывая к молчанию. Она едва заметно улыбнулась.

— Чтобы создать что-то новое, нужно до основания разрушить старое. — произнесла она.

Чуть позже она вызвала к себе Карла, который явился по первому зову. Он был как всегда элегантен и улыбчив, как мартовский кот. Милена попросила Джонатан удалиться от греха подальше, чтобы они снова не повздорили. Иногда ревностное отношение к ней Карла Анжуйского ее очень забавляло и слегка льстило, но чаще всего просто раздражало.

— У меня для тебя задание. — огласила она, едва он появился на пороге. — Ты должен сегодня же уехать в Россию. Возьмешь с собой Клэр. Она должна приехать через пару часов.

— Но, как же казнь. Я думал, что должны присутствовать все. Я уже подготовился выслушать речь Джонатан Грэя в защиту нашего драгоценного Ричарда и даже костюмчик выбрал. — Карл в недоумении смотрел на нее. Мила окинула его скептическим взглядом.

— Костюмчик, честно говоря, не очень. — усмехнулась она. — Но у меня насчет тебя другие планы. Ты поедешь к Вадиму и будешь ждать меня там. Все понятно? А речи никакой не будет. Джонни передумал. Я убедила его, что не стоит понапрасну тратить свое красноречие.

— Это точно. — согласился Карл. — Что ж, жаль, что мне не удастся проститься с Ричардом. Он по большому счету был не плохим парнем. Но закон есть закон.

— Наконец-то ты со мной согласен. — вздохнула Милена. — Давай поезжай. Увидимся завтра утром. Посмотри там за Вадимом. Как бы он не натворил глупостей.

— Конечно. До завтра. — он улыбнулся и поцеловал кончики ее пальцев.

— Счастливого пути. — произнесла Милена ему вслед.

— Ты готова ехать? — спросил Джонатан, без стука заходя в ее спальню. Она стояла перед зеркалом и заканчивала свой туалет. На ней было невероятно красивое парчовое ярко-алое платье с тугим корсетом и глубоким вырезом на груди. Джон помог застегнуть ожерелье, которое она уже недавно одевала. Правда тогда только оно и выжило из всего ее обмундирования. Джонатан посмотрел на их отражение в зеркале. Грусть застыла в его глазах.

— Мы могли бы неплохо смотреться на семейных фотографиях. — произнес он, прикасаясь щекой к ее волосам. Милена мягко улыбнулась.

— Да. Но на них рядом с тобой будет кто-то другой. Я могу заставить тебя забыть обо мне, если ты этого хочешь.

— Нет, я хочу помнить. — он покачал головой. — Ты мой кошмар и наваждение, но я не могу просто взять и забыть.

— Хорошо, как скажешь. Все собрались?

— Тебе лучше знать.

— Значит все. — она встревожено посмотрела на свое отражение, в глазах мелькнуло волнение. — Смогу ли я… — произнесла она тихо.