Люцифер и ангел
Шрифт:
Мгновение Анита молчала, затем спросила, тихо и недоверчиво:
— Вы имеете в виду… Вы в самом деле считаете… что я… хорошенькая?
Герцог не смог удержаться от улыбки.
Он был совершенно уверен: ни один из присутствующих мужчин, которым Анита могла бы задать этот вопрос, не понял бы, что она вовсе не напрашивается на комплимент. Она действительно не представляла себе, что она не просто хорошенькая, а настоящая красавица.
Но герцог знал: причина ее непосредственности в том, что она недооценивает
Увидев ее сестру Сару, герцог понял, почему Анита так неблагосклонна к себе.
Сара блистала яркой красотой Английской Розы, идеала художников всех стилей и направлений.
Когда герцог узнал, кто эта девушка, он подумал, что ее золотые волосы, голубые глаза и бело-розовое личико привлекут внимание всех присутствующих мужчин и исполнят их восхищением.
Анита была другой.
Она походила на маленькую белую фиалку, прячущуюся в зеленой траве, или скорее на крошечную орхидею-звездочку, приколотую к ее платью.
Такие орхидеи были большой редкостью, и герцог весьма гордился, что их удалось вырастить в оллертонской оранжерее.
Однако гости, осматривавшие растения, восторгались пурпурной Каттлеей и алым Софронитисом, едва замечая любимый цветок герцога.
Ответить на вопрос Аниты было просто, но герцог хотел, чтобы девушка ему поверила.
— Я считаю вас очень привлекательной, — сказал он. — Надеюсь, вы понимаете, что это вовсе не комплимент. Мои слова соответствуют действительности.
В глазах Аниты снова зажглись звезды. Герцог почувствовал, что она больше не дрожит.
— Теперь я снова счастлива! — воскликнула она. — Обещаю, я больше не буду делать глупостей и не пойду в оранжерею, если только там не будет много народу.
— Возможно, еще разумнее будет не ходить в церковь! — поддразнил ее герцог.
— Сначала я выясню, женат ли викарий, — ответила Анита, и герцог засмеялся.
Он заметил, что позже, пока он танцевал с другими гостьями, в том числе с леди Розмари и Элис Даун, Анита после каждого танца неизменно возвращалась к герцогине.
У Аниты не было недостатка в партнерах, и не раз, когда она проплывала в танце мимо герцога, он слышал, как она оживленно беседует с кавалером.
Иногда она смеялась звонким радостным смехом, искренним, как у ребенка.
Поздно ночью, когда гости, приглашенные только на бал, наконец разъехались, герцог сказал матери:
— Полагаю, тебе следует лечь, мама. Твои доктора наверняка не одобрят, что ты все еще не спишь.
— Я наслаждалась каждым мгновением, — просто сказала герцогиня. — Но Анита уже сообщила мне, что завтра у меня все будет болеть, так что я послушаюсь тебя.
Тут к герцогине подбежала Анита. За ней следовали два рослых лакея с креслом, в котором они поднимали герцогиню по лестнице с тех пор, как ее сковал ревматизм.
Герцогиня с сомнением посмотрела
— Я в состоянии идти сама! — запротестовала она.
— Не сегодня, — сказала Анита. — Пожалуйста, мэм, будьте благоразумны, иначе завтра мне целый день придется заваривать травы.
Герцогиня засмеялась и сдалась.
— Вы с Керном немилосердно меня третируете, — сказала она, — впрочем, полагаю, я ничего не могу с этим поделать.
— Кроме как поскорее пожелать нам спокойной ночи, — ответила Анита. — Знаете, мэм, вы были несомненной, непревзойденной Королевой бала!
— Верно, — согласился герцог. — Жаль, я не сказал этого первым.
— Тебя обошли на финише, Оллертон! Это на тебя не похоже, — заметил один из гостей.
— Должно быть, старею, — ответил герцог.
— Это не так, — сказала Анита, — просто иногда соперник подкрадывается незаметно, когда вы меньше всего ожидаете.
С этими словами Анита последовала за герцогиней, которую лакеи понесли в спальню. Герцог и стоявшие рядом с ним гости провожали девушку дружным смехом.
— Это самое чудесное дитя, какое я встречал за свою жизнь! — заметил пожилой генерал.
Герцог и сам мог бы сказать то же самое, но не успел он заговорить, как графиня Клайдширская набросилась на него со словами о том, какой великолепный был бал.
Рядом с матерью стояла леди Миллисент. Герцог подумал, что она намеренно не смотрит в его сторону и даже не пытается произнести хоть слово одобрения.
«Какая зануда!» — подумал герцог.
Однако, глядя на леди Розмари Кастор и Элис Даун, он даже не мог себе представить, что одна из них будет сидеть напротив него за столом или сопровождать его в Букингемский дворец.
«Возможно, при более близком знакомстве леди Миллисент будет вести себя иначе, — решил герцог. — Если же нет, то я не стану делать ей предложение».
Едва эта мысль мелькнула у него в голове, как он понял, что это означает. Снова приемы, подобные этому; снова матери, подобные графине, станут пресмыкаться перед ним в предвкушении грядущего родства.
Еще много дней придется потратить на увеселение людей, которых герцог считал занудами, вместо того чтобы развлекаться на скачках, играть в поло или общаться в кругу принца Уэльского.
Герцог знал: если он женится, изменится все.
— Как же мы можем устраивать прием без вас? — сказала ему леди де Грей всего лишь несколько недель назад. — Все красавицы стоят на цыпочках в надежде, что именно их заметит ваш блуждающий взгляд. Как бы дерзко вы себя ни вели, их мужья терпят вас, ибо знают: вы прекрасно осознаете собственную значимость и никогда не допустите скандала.
Леди де Грей славилась своей откровенностью, и герцог не оскорбился. Как и сейчас, он просто подумал, что после его женитьбы все изменится.