Люди без прошлого
Шрифт:
– Я нисколько не сомневался, генерал, что вы гуманный человек, - заставил себя шутить Пэн. Глаза Бурнетти недобро сверкнули:
– Много скандальных фактов собрал?
– Безобидный материал! Не для печати...
– Вам не удастся выполнить вашу миссию. Жаль. Для некоторых слишком суетных людей ваша статья была бы хорошим предупреждением. А то каждый считает себя вправе протестовать, кричать о свободе слова, даже чего-то требовать!
Генерал продолжал что-то говорить, но Муррея вдруг захлестнула острая обида на свою неосмотрительность, на ошибку, допущенную так нелепо. Он бывал в разных переплетах, беседовал с правителями
– Пришел час расплаты, господин Муррей, - ехидничал генерал.
– Спасибо за заботу, господин Бурнетти.
– Вы не из трусливых, я так и думал. И все-таки расставаться с жизнью вам нелегко. Я бы очень хотел знать, что испытывает человек в такой момент.
– Неужели и я получу вторую жизнь? Вознесусь в рай, - не переставал шутить Муррей.
– Буду на вас молиться?
По тому, как у Бурнетти задергалась щека, было видно, что хладнокровие начало покидать его.
– Но вам не удастся уже стать журналистом. Я подыщу вам иную должность. Хотите санитаром в госпитале?
– Какое это имеет значение! Я буду благодарить вас, господин генерал!
– Позовите сюда Мартина Клея и уборщицу!
– заорал вдруг генерал.
– И всех сотрудников лаборатории!
– Господин генерал, вход в эту комнату им запрещен, - попытался остановить его Мондиал. Лицо Бурнетти налилось кровью.
– Выполняйте!
– рявкнул он. И пока Кристи собирал народ, генерал вне себя от ярости твердил Пэну:
– Сейчас вы поймете, господин Муррей, чего стоит ваша вторая жизнь! А потом мы проверим, вспомните ли вы об этой сцене.
Скоро комната заполнилась до отказа. Кристи подвел к генералу Мартина Клея и пожилую чернокожую старушку.
– Клей, - обратился к нему генерал.
– Тебе нравится эта старушка?
– Она добрая дама, господин генерал.
– Очень хорошо. У нас намечено провести важный эксперимент. Ты обязан жениться на этой женщине.
Лицо Клея не дрогнуло. Он лишь ненадолго застыл в оцепенении, потом смиренно ответил:
– Если это так важно, господин генерал.
– Очень важно. Раздевайтесь! Идите в соседнюю комнату.
Клей покорно начал расстегивать куртку. Многие сотрудники потупили глаза.
– Вам нравится унижать подневольных людей?
– пошутил Муррей.
– Но вы унижаете себя, господин генерал. Все ваши сотрудники теперь будут знать, кто вы!
– Отставить!
– вдруг завопил Бурнетти.
– Всех вон отсюда!
Лаборатория вмиг опустела. Генерал подал команду Кристи:
– Давайте, Поль.
Кристи включил установку. После легкого щелчка тело Пэна слегка дернулось, складки на лице разгладились. Он уронил голову и начал тихо всхрапывать.
– Он что, заснул? Несколько необычно. Кристи нажал кнопку, скобы разжались, и Пэн вывалился из кресла на пол. Потом медленно поднялся, стал тупо рассматривать лабораторию.
– Как вы сюда попали?
– строго спросил его Мондиал.
Пэн посмотрел на него, потом удивленно пожал плечами.
– Кто вы и откуда?
Пэн мучительно напряг память:
– Вспомнить не могу...
– Он подошел к генералу и долго всматривался в его лицо.
– Ну что же, господин Мондиал, - поспешно проговорил Бурнетти, - вы обратите этого писаку в нашу веру, а мы с Полем в штаб, на прямую связь с министерством.
Роберт Мондиал вышел проводить генерала и Кристи. Пэн подобострастно глядел им вслед, выражая покорно-преданным лицом искреннее желание угодить им.
Дверь за ними закрылась.
Лицо Муррея потухло. Он стоял неподвижно, потом огляделся и медленно пошел по лаборатории: никто его не останавливал. Тогда он вернулся и сел в кресло перед аннигилятором и, обхватив голову руками, застыл в оцепенении.
Тут вошел Мондиал, увидев присмиревшего Пэна, подошел к нему, тронул его за плечо:
– О, господин Муррей! Неужели вас так огорчает пребывание у нас?
Пэн поднял на него осторожно взгляд:
– Простите, я вас не понял?
– Не дурите, господин Муррей!
– Как вы сказали?
– испугался Пэн.
– Вы что? Забыли даже меня?
– Нет, нет!
– послушно проговорил Муррей.
– Я вас знаю. Но что-то со мною случилось.
– Вы полагаете, что я проверяю надежность аннигиляции, не так ли? засмеялся Мондиал.
– Мы с вами пошутили!
– Да-да, спасибо, - закивал журналист.
– Чего же вы прикидываетесь? Вы на самом деле что-то забыли?
Пэн внимательно посмотрел на него:
– Мне кажется, что я вас вижу впервые.
– Меня зовут Роберт Мондиал.
– Роберт Мондиал, - повторил Пэн.
– Да-да, господин Роберт Мондиал, да-да, Роберт Мондиал...
Мондиал снял очки, приблизился к журналисту, осмотрел лицо. Затем, машинально протирая очки, он подошел к установке и начал внимательно рассматривать ее. Снова вернулся к Пэну.
– Не знаю, господин Муррей, может быть, произошла трагическая ошибка... Вы, журналист Пэн Муррей, проникли к нам, на военную базу, как представитель министерства. Здесь ведутся запрещенные опыты над людьми. Вы знаете, что с помощью этой установки их лишают памяти. Это называется аннигиляцией. А потом внушают нужную информацию. Так происходит насильственное изменение мировоззрения, волевых установок. Вы хотели об этом написать. Командующий базой генерал Бурнетти как-то узнал ваши подлинные цели и хотел подвергнуть вас аннигиляции. Но я решил спасти вас и оставил установку без заряда. Даже предупредил вас запиской. В ваших интересах не притворяться.
– Мондиал смолк, но и Пэн не отвечал.
– Я вас не провоцирую. Неужели вы такой великий актер? Играть больше не надо! Кроме меня, никто не знает о ложной аннигиляции.
Муррей потряс головой и тихо сказал:
– Я верю вам.
– Ну то-то же! Вы великолепно соображаете! Люди, лишенные памяти, на вашу логику не способны!
– Мондиал широко улыбался, видя, что на него уже смотрят внимательные, добрые глаза.
– Изобретя эту установку, я и не помышлял, что ею могут воспользоваться на этой базе. Хотелось только освобождать психику людей от груза навязчивых идей. И я встретился с Полем Кристи, которого знал по университету, и поделился с ним, и пообещал лабораторию и все условия для работы. И вот я создал эту установку. Она была нужна лишь для проверки идей. Но генерал стал использовать ее в таких делах, о которых я даже не предполагал. Что делать? Аннигилятор все равно функционирует, а сам я под строгим наблюдением. Мондиал оглянулся на дверь, прислушался.
– У нас есть немного времени, и я вам откроюсь, господин Муррей. Я очень рискую, но мне кажется, я угадал в вас журналиста Пэна Бризанта.