Люди без прошлого
Шрифт:
– Куда прикажете?
– и предупредительно открыл дверцу машины.
– Не спешите, - задержал его Кристи.
– С вами хотел поговорить инспектор из министерства, господин Муррей.
– Слушаю, господин Муррей, - обернулся к нему Веранже.
На его лице изобразилась собачья готовность выполнить любую просьбу. От внезапной встречи, от воспоминаний или от того, что Веранже не узнавал его, Пэн растерялся.
– Господин Веранже... э-э... Клей, вы работаете водителем?
– пробормотал журналист.
– Да, что прикажут.
– Что же еще вам приказывают?
– Помогаю в лаборатории, убираю квартиру господину Мондиалу, готовлю пищу...
Муррей замешкался. На помощь ему пришел Кристи:
– Прозелит Клей, скажите, как вы оцениваете политическую систему нашей страны?
– У нас самая гуманная система в мире. Она представляет для всех одинаковые возможности... Предприниматель уволит с работы брата, сына, кого угодно, если они будут приносить убытки, и возьмет делового, толкового человека, который может дать прибыль. Это позволяет максимально выявлять способности каждого и ставить их на службу обществу...
Пэну было необычно слушать это от Веранже, от бунтаря и героя.
– Спасибо... господин Клей.
– Как Муррей ни старался, он не мог заставить себя называть Веранже прозелитом - у него не поворачивался язык.
– Спасибо. Господа, поехали!
– предложил он, чтобы избавить себя от нелегкого испытания.
– Да, поехали, - кивнул Мондиал. В машине Кристи вынул пачку сигарет, протянул Пэну.
– Благодарю, от этой слабости мне удалось избавиться.
– Похвально, - Кристи спрятал пачку в карман. Чтобы не молчать, Пэн Муррей обратился к Кристи:
– Скажите, как быстро усваивает реципиент новую идеологию и трудовые навыки?
– Очень быстро, при небольшом внушении без всякой помощи.
– А не может ли реципиент со временем вернуться к своим прежним взглядам?
– В принципе это, видимо, возможно. Но вот прошло почти два года, а у нас таких случаев пока не зафиксировано.
Сидящий на переднем сиденье Мондиал молчал.
– Не возникает ли у реципиентов критических мыслей?
Беседа не мешала Муррею внимательно фиксировать в памяти все, мимо чего они проезжали.
– Что внушаем, то и приобретает.
– Одаренность каждого остается прежней?
– Творческие способности заметно притупляются, исполнительские наоборот. Наблюдается резкое возрастание трудолюбия, исполнительности, послушания, других ценных качеств, которых сегодня недостает людям... А вот и ресторан!
– прервал себя Кристи.
Они подъехали к огромному круглому зданию с купольной кровлей. В три ряда по всей окружности располагались небольшие окна.
– Вы тоже успеете пообедать, - обратился Мондиал к водителю.
– Мы освободимся не раньше половины четвертого.
– Почему так поздно?
– удивился Пэн.
– Все в свое время, господин Муррей, - засмеялся Кристи, чем-то интригуя Пэна.
В большом круглом зале необычной для ресторана почти соборной высоты было людно. Круглое возвышение посредине для оркестра и варьете пустовало. Из динамиков доносилась музыка.
– В заказе доверьтесь мне, господа, - усаживаясь за стол, предложил Кристи.
– Я хорошо знаю здешнюю
кухню.
– Очень вам признателен, - ответил Пэн.
– А вы, господин Муррей, присматривайтесь. Вся обслуга здесь новообращенные.
– Благодарю.
Пэн еле успел зацепить взглядом нескольких официантов, споро обслуживающих посетителей, как к ним подошел красивый мулат лет двадцати пяти. Обнажая белые зубы, он приветливо произнес:
– Добрый день, господин Кристи, добрый день, господин Мондиал, добрый день, господин... простите...
– Господин Муррей, - подсказал Кристи.
– Добрый день, господин Муррей, меня зовут Чарли. Что будете заказывать?
– Скажите, пожалуйста, вы давно здесь работаете?
– обратился к нему Пэн.
– Около года, господин Муррей.
– А чем занимались раньше?
– Не помню. Со мной что-то случилось. Я очень сильно болел, был без сознания. А господа Кристи и Мондиал вылечили меня. Спасибо им.
– Чарли поклонился.
– Вам нравится здесь, Чарли?
– Более чем нравится. Очень хорошее питание, и у меня своя комната.
– Он кивнул на стену.
– Работаю через день.
Хотя такую заземленность чувств и потребностей новообращенных Муррей предполагал, втайне он надеялся услышать нечто иное. Ему захотелось узнать об обслуге ресторана как можно больше. Самый невинный вопрос поможет выявить о них что-то выходящее за рамки сложившихся представлений.
– Вы женаты, Чарли?
– Не знаю, господин Муррей. Вероятно, у меня остались где-то жена и дети, но я их забыл. Новой семьей пока не обзавожусь, вдруг найдется первая.
– А как вы проводите досуг?
– Я ведь еще ученик в граверной мастерской. Мне даже телевизор посмотреть некогда.
– Ну и как успехи в граверном деле?
– Мастер доволен мной. Я уже делаю надписи, могу выполнить орнамент и даже похожий портрет заказчика. Скоро начну работать самостоятельно.
Делая заказ, Кристи проявил изысканный вкус настоящего гурмана. Он так и сыпал названиями причудливых блюд и подробным описанием сложных способов их приготовления. Пэн был равнодушен к пище и в чудесах кулинарии не разбирался. Он наблюдал за снующими по залу официантами, поэтому слушал Кристи рассеянно. А из названных им блюд знал только черную икру да иракский паштет куббу... Но его внимание остановилось на фразе Кристи: "И три билета к тетушке Таире..."
– Что это за тетушка Таира?
– как можно беспечнее поинтересовался Пэн.
– Не спешите, - лукаво подмигнул Кристи.
– Вы получите удовольствие.
Все это не нравилось Муррею: ни двусмысленный Тон собеседников, ни их хитрые, таинственные ухмылки. И даже обстановка в ресторане показалась ему подозрительной. Мало обедающих, люди в военной форме. Особенно смущали круглые ниши с темными стеклами, расположенные в стене по всей окружности зала. Они казались множеством направленных на него глаз некой всевидящей и понимающей следящей электронной системы. Ему даже почудилось, что эти ниши-глаза, словно живые, меняют выражение: то чуть прищуриваются в зловещей улыбке, то смотрят неподвижным карающим оком.