Люди долга и отваги. Книга вторая
Шрифт:
Но для их комбата война закончилась раньше. Тяжело раненного, его подобрали санитары и отправили в медсанбат. Почти полгода пролежал он в госпиталях. Здесь узнал, что за доблесть и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, награжден второй Золотой Звездой Героя Советского Союза. А лечение шло медленно, операции не помогали, ставился вопрос об ампутации ноги. Видимо, только его воля и железный характер помогли медикам вернуть отважного комбата снова в строй.
Вскоре его телеграммой вызвали в Москву. В столицу он прибыл с палочкой, еще прихрамывая на больную ногу. Когда же в Кремле Михаил Иванович Калинин вручал ему
— Вы были ранены?
Артеменко ответил:
— Да, Михаил Иванович. Дважды в один день, в одну и ту же ногу.
— А где и на каком участке? — продолжал спрашивать Калинин.
— При форсировании Одера.
— До Берлина не пришлось дойти?
— К сожалению, нет. Выбыл из строя.
Потом, после вручения наград, Михаил Иванович говорил еще много теплых слов в адрес красноармейцев и командиров. На всю жизнь запомнил Степан Елизарович эту беседу с Калининым и часто вспоминал о ней, выступая перед молодежью и воинами Советской Армии.
Уходил на войну вчерашний участковый милиции рядовым, а вернулся старшим офицером, дважды Героем Советского Союза.
Заслуги Степана Елизаровича перед Родиной получили высокую оценку работников милиции.
Управление внутренних дел Одесского облисполкома учредило Почетный приз имени дважды Героя Советского Союза С. Е. Артеменко «Лучшему участковому милиции».
В приказе об учреждении приза сказано:
«В целях воспитания личного состава на славных традициях Советской милиции, укрепления дисциплины, социалистической законности и на этой основе улучшения оперативно-служебной деятельности, образцового общественного порядка в области — учредить переходящий Почетный приз…»
Перед отъездом из Одессы произошло волнующее событие. Я позвонил домой Степану Елизаровичу, чтобы попрощаться. Он мягким басовитым голосом проговорил: «Рано прощаетесь. У меня сегодня большая радость и вы никуда не отлучайтесь. Я заеду за вами. Сегодня в Одессу прилетает мой бывший пулеметчик Тимофей Акимович Яковлев. Приглашаю вас на встречу». Вскоре за мной заехал Степан Елизарович. Автомашина доставила нас в аэропорт. День, как по заказу, — солнечный и теплый. Только мы успели выйти из машины, навстречу Степану Елизаровичу бросился невысокого роста, подтянутый и стройный полковник. Не дойдя шага три до Артеменко, он приложил руку к фуражке и по-фронтовому стал докладывать: «Товарищ комбат, пулеметчик Яковлев…» Он успел произнести лишь эти слова, как Степан Елизарович схватил его в объятия. Они долго обнимали друг друга. По щекам текли слезы: ведь они впервые увиделись после более чем тридцатилетней разлуки.
Потом, уже дома, многое они вспоминали, и казалось, что к ним вернулась молодость — их незабываемая, боевая молодость.
Стояли рядом дочери Степана Елизаровича, жена пришла с работы, зашли соседи. Всем было интересно, все были взволнованы. Вот Яковлев вынул из папки фотографию и передал ее комбату, сказал:
— Это подарок от меня. Узнаешь?
Степан Елизарович растроганно воскликнул:
— Откуда взял? Ведь я не видел такой никогда!
На фотографии были трое Героев Советского Союза: Артеменко, Шило и Яковлев. Двое из них совсем еще юнцы безусые, которым было лишь по восемнадцать,
И Яковлев рассказал историю фотографии. В день вручения Золотых Звезд фронтовой корреспондент их сфотографировал. Снимок был опубликован в дивизионной газете. Этот номер газеты Яковлев отослал матери, которая хранила его долгие годы. Наконец Тимофей Акимович переснял фронтовую фотографию и теперь привез своему командиру.
На прощание Степан Елизарович сказал:
— Ты, фронтовой друг, принес мне своим приездом огромную радость. Спасибо, что не забыл. Значит, будем долго жить.
Они снова обнялись по-братски.
В тот же вечер Степан Елизарович проводил меня в Москву. Он был весел, много шутил, вспоминая о незабываемой встрече с Яковлевым. Я спросил его:
— Какие ваши планы, Степан Елизарович, на будущее?
— Собираюсь писать воспоминания о войне. Молодежь должна знать, как нам досталась Победа, как ее ковали и что пришлось пережить нашему поколению…
…Прошли годы. Я снова в Одесском порту. Любуюсь, как швартуются белоснежные красавцы-лайнеры. Мое внимание привлек огромный сухогруз, на борту которого сверкали два слова: «Степан Артеменко». Низко поклонившись, отдав честь по всем правилам, я мысленно произнес: «Здравствуйте, Степан Елизарович! Вот мы и вновь свиделись!»
Лидия Гречнева
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОДВИГА
Давно перевалило за полночь, когда Вадим, чувствуя, что все равно не заснет, спустился в вестибюль гостиницы и, разбудив дремавшего швейцара, вышел на улицу. Его обдало густым медвяным настоем цветущих лип. Кругом — ни души. Ни звука. Светильники на проспекте были притушены, зато звезды в теплом предрассветном сумраке были особенно ярки.
В стороне вокзала небо уже чуть посветлело. Самая короткая ночь была на исходе.
Шагая по пустынной улице, Вадим невольно в мыслях возвращался к событиям той страшной, такой же короткой, как эта, ночи, опрокинувшим безмятежную тишину этого зеленого города, растоптавшим его детство.
Многое за прошедшие сорок лет изгладилось из памяти, но тот предрассветный кошмар он забыть не мог. Любое неосторожное прикосновение — и снова кровоточит так и не затянувшаяся рана, опять настигает половодье воспоминаний, где нерасторжимо сплавилось пережитое им самим и то, что, по рассказам очевидцев, пришлось пережить отцу, навсегда оставшемуся для него живым примером мужества и доброты. Не случайно жизнь Вадима, майора внутренней службы, кавалера многих правительственных наград, стала продолжением дела отца — начальника линейного отделения милиции на станции Брест-Центральный, организатора героической обороны железнодорожного узла в первый день Великой Отечественной войны…
Когда спящий Брест накрыло грохотом первых разрывов, не только он, двенадцатилетний мальчишка, пробудившись, подумал, что это гроза.
— Закрой окно, Андрюша! — прошелестел сонный голос матери.
Она не успела договорить, как вновь оглушительно громыхнуло. В полыхнувшем зареве пожара Вадим увидел отца, уже одетого в форму.
— Собирайтесь! Уходите в Кобрин! Немедленно! Не беспокойся, Пануся, я разыщу вас там! Только торопитесь! — Последние слова отца донеслись уже от двери. И тотчас же его сапоги застучали по деревянной лестнице. Было слышно, как он перепрыгивает через ступени, впервые не боясь нарушить покой соседей на первом этаже.