Люди Дромоса. Трилогия
Шрифт:
Что ж, многая знания – многая печали. Оставалось лишь решить, насколько я ей доверяю. Ехидное «второе я», извините, если забыл вас представить, услужливо подсказало: да на все сто, ведь мертвые молчат. Она ведь и в самом деле в какойто мере была мертва. Всётаки странная скотина человек: ради спасения этой женщины я семь раз совершил акт убийства, а сейчас был готов убить ее самое, лишь бы не лезла в душу.
Я налил ей почти полный бокал коньяку, заставил выпить. Объяснять ничего не хотелось. Но рано или поздно, а я должен был обрести в ней союзника, а посему осторожно начал: ну, это может показаться странным…
Как оказалось, коридор действовал на нас поразному. На меня и так и сяк, а на Инну только сяк. То есть он для нее существовал, но и только. Я мог взять ее с собой в обратное путешествие, но, вернувшись в прошлое, она совершенно ничего не помнила и на выходе часто теряла сознание. Какая уж тут практическая польза. Пожалуй, я бы не смог ее убедить, если бы не фокус «взять на пуп». И никакие игры в «угадайку» не возымели бы действия, так как для нее, как и для всех нормальных людей, существовало лишь одно течение времени, что с коридором, что без. И никаких тебе «назад в будущее». Надо сказать, что она своего рода уникум, ибо нормальный человек «ТАМ» задыхался либо сходил с ума. И пуля была актом милосердия. Если, конечно, те, кто нам встретился, могли называться людьми и заслуживали сострадания.
Каюсь, я скрыл от нее наличие прибора, справедливо рассудив, что на двоих его маловато, и успокоив совесть тем, что онто ведь уже находился у нее, и что из этого вышло? Да и как выяснилось впоследствии, «ключом» он для Инны не являлся. С ее нервной системой резонировало нечто другое.
– Чемто это похоже на бабушкины сказки. – Я вопросительно взглянул на нее.
– Ну, бабушка часто повторяла, что есть на земле место, где можно спрятаться, и никто тебя не сможет найти. Я, тогда еще совсем маленькая, просила показать это место, но она лишь качала головой: «Ты сама… когда придет время, ты самостоятельно сможешь его найти». Она будто бы чтото потеряла, чтото, что нельзя выбросить из памяти.
За окном шел первый снег. Мы сидели в моей избушке, трещали дрова в печке. Было уютно, както подомашнему, и Инна снова стала Золушкой, ничем не напоминая ту светскую львицу, так потрясшую недавно.
– Я решила не возвращаться к мужу. – Она глянула на меня, оценивая реакцию.
Я же молча продолжал шевелить угли в печке.
– Юра, а давайте съездим в Париж, я приглашаю. – Учитывая, что на дворе стояло начало ноября, в Париж мне не хотелось. Не хотелось мне туда и в любой другой месяц.
Не подумайте, я застал жизнь «при Союзе», и лет десять назад всё бы отдал за такое предложение. Но теперь, когда мне были доступны все сокровища мира, ну почти все, мною овладела какаято апатия. Лишь пару раз смотался в Варшаву, да и то лишь по причине безвизового режима. Всётаки одно дело мечтать и знать, что твои грезы неосуществимы, и совсем другое совершать какието действия по формуле «были бы деньги». Что ж, со скукой надо бороться, теперь я понимал киношного принца Флоризеля.
Словно в ответ на мои мысли дверь со стуком распахнулась, и к нам ввалились четверо. Тот князек из казино и мой задушевный собеседник из туалета. Остальные двое были мне незнакомы. Не знаю, с чем шастают домовые, а у «туалетного» в руке был пистолет.
– Ребята, здесь Москва и совершенно другой уровень, – лениво начал я, прикидывая, сколько времени необходимо для маневра.
– Ты че, урод. – Видимо, оружие и хорошие манеры – вещи взаимоисключающие.
– А то, козел, что сидел бы ты в своем Задрыщанске, глядишь, и ручки бы остались целы.
Не обращая на них внимания, я повернулся к Инне:
– Сейчас пойдем туда, где пасмурное небо, но ты не бойся, просто потерпи минуты три, и я тебя заберу.
– Это ты отправишься на небеса, но сначала скажешь нам, где деньги. – Шестерка вопросительно посмотрел на хозяина, и тот слегка кивнул. – А то вам обоим будет очень неуютно.
И время вышло. Когдато я любил читать фэнтези, и там очень много о поэзии боя. Не знаю, как там на мечах, а саперная лопатка инструмент абсолютно прозаический. Шанцевый, одним словом. «Туалетному» я отсек руку. Видать, планида у него такая. Двух статистов пришлось убить. Одному развалив горло, второго же рубанув в пах. Выл он ужасно, и я проломил бедолаге висок. Наверное, я всё же поймал пулю, так как возвращался в тень, а на рубахе осталась дырка с пятнами крови.
Но тело всё сделало само, и ранение из проникающего стало касательным. Князька же взял с собой. Он не кричал, а както глухо стонал.
Я подошел к Инне. Она сидела, спрятав голову в коленях и накрыв руками. Сидела и ждала. Подняв ее и «вынеся» назад, вернулся к главарю.
Я ничего ему не обещал, а потому и не обманул. Он сам рассказал то, что считал важным, то, за что надеялся купить свою жизнь. И если не соврал, то я стал на полмиллиона богаче. Я попросил девушку подождать в машине – в роскошном джипе этих… – а сам прибирался в доме. Хорошее место, но жить здесь я вряд ли смогу. Что ж, говорят, Париж хорош при любой погоде…
10
– Возьмите, батюшка, на нужды святой обители. – В конверте было пять тысяч долларов.
– За пожертвование спасибо, ежели от чистого сердца.
– Так ведь главное, что от сердца, а кто без греха… – Пожалуй, дерзить не следовало, и я поспешил перевести разговор в другое русло: – Хотим вот за границу поехать, мир посмотреть…
– Тоже дело не богопротивное. А далеко ли собрался?
– В Европу, в Париж, может быть, в Швейцарию.
– Слышал, у тебя случились гости?
– Ну… – набычился я.
– В защите дома своего и близких своих от заезжего супостата нет ничего недостойного. А потому властью, данной мне господом, отпускаю тебе грех твой. – Он сотворил святое знамение.
– Спасибо, отец Алексий. И вам, и Виктору за науку, преогромное.
– Не знаю, захочешь ли ты принять совет, и уж паче ему последовать. Но будешь во Франции, обязательно посети монастырь в СенДени. Это чуть севернее Парижа. – Настоятель перешел на нормальный язык.