Люди Дромоса. Трилогия

Бурак Анатолий

– Так дети?..

– Сколько угодно, поначалу это многим нравится. – Он улыбался.

– Скажите, а женщины, они тоже…

– Ни с одной из наших женщин за все годы так и не удалось толком поговорить на эту тему. Но я думаю, что нет. То есть у каждой из них есть свое убежище, но «возвращаться» они не могут. Наверное, это к лучшему. Зато долгожителей среди них больше. Видимо, женщина иначе устроена. Она меньше озабочена судьбами мира, у нее меньше амбиций. Или амбиции ее лежат в несколько другой области. Они просто живут, наслаждаясь каждым мгновением. Да, многие из них считают

это тайной, так что не спешите разочаровывать.

Мы недооцениваем убойной силы сериалов. МакЛауд крепко засел в голове и норовил вылезти наружу.

– А как нам узнать друг друга?

Он опять засмеялся:

– А зачем? Солдат ребенка не обидит, а со сверстниками иной раз даже приятно подурачиться. Не лишайте себя сюрпризов, друг мой!

Мы тепло попрощались, а темечко прямо жгло ощущение «смотрин». Более года я наслаждался полной свободой, и хотя не был снобом, сейчас понял, что смотрел на людей немного свысока. И вот не очень жесткая, но всё же конкуренция. Но ничего страшного не произошло, а необратима только разрывная пуля в голову. Да и то наличие «старших товарищей» ставило это под сомнение.

День, несомненно, прошел не зря, и голова шла кругом от новых сведений. Назавтра Инна не появилась, а в спортзал мне чтото не хотелось, и я решил немного полюбопытствовать, наняв детектива.

– Про ночное происшествие известно мало, ничего ценного не пропало, какаято брошь. Стоит пустяки, и в полицию обращаться не стали. Но приходящая прислуга рассказала, что вчера во время приема буквально из ниоткуда появилась голая женщина. Смутившись и пробормотав чтото вроде извинений, она попыталась выйти. Но хозяйка поместья вцепилась ей в волосы, и на этот раз пропали обе. – Было видно, что рассказчик не был уверен в моей реакции и говорил осторожно, проверяя впечатление. Его можно было понять, ибо репутация агентства напрямую зависела от качества информации. Здесь же попахивало мистикой.

– Через мгновение, по словам очевидцев, мадам появилась среди гостей и начала атаку на мужа, обвиняя его в «наглой и подлой измене». В ход пошли тарелки с холодной закуской, и прием пришлось завершить немного раньше… – Разговор сворачивал в более привычную для него колею, принося видимое облегчение.

Я расплатился и добавил щедрые премиальные, заверяя хозяина агентства, что очень доволен его работой.

Чем были вызваны «невинные дамские шалости», оставалось только догадываться, но каков стиль. Прийти голой на прием к любовнику! Да, девочка делала успехи. Открытым оставался вопрос: кто же тогда я? Но ответ на него бродил в голом виде гдето по берегам неизвестной мне реки.

Бродил, вернее, шлялся еще целый день.

– Ну и как прикажешь это понимать? – Тон у меня был обличительный, но я был несказанно рад.

– Чем ты собрался понимать, ведь в голове у тебя… – Это была всё та же Инна, и, судя по тону, в отношениях наших не произошло существенных перемен.

– Я тоже тебя люблю, дорогая, но могла бы хоть предупредить.

– Думала управиться быстрее, но вечеринка затянулась.

На большее я вряд ли мог рассчитывать и решил довольствоваться малым. И всё потекло, как всегда: я стал посещать тренировки,

изредка Инна вытаскивала меня в оперу, но ценителем я не был и просто «отбывал».

Спустя недели две мы от нечего делать ходили по супермаркету. Ели мороженое, время от времени примеряя то одно, то другое, ничего особо не собираясь покупать. Я хотел спортивный костюм поновее, и вот шопинг затянулся.

– Погоди, дорогая, я коечто вспомнил. – Я направился в секцию, торгующую видеокамерами.

– Чтото собрался снимать?

– Да, ненаглядная. Надеюсь, тебе понравится. – Я был сама тайна.

– А я там буду?

– Конечно, солнышко, ты моя героиня. – Я вставил кассету и приготовился.

– Это ты, проститутка, я тебя узнала! – Вопили пофранцузски, но проститутка, она и в Африке проститутка. Об остальном же я догадался по эмоциональному накалу.

Молодая женщина, не так давно столь усердно пинавшая меня ногами, вцепилась Инне в волосы. Судя по всему, всерьез и надолго. То, что произошло дальше, было сюрпризом даже для меня, ибо, поторопившись за видеокамерой, я «недосмотрел».

Не особо пытаясь отбиваться, Инна одной рукой схватила фурию за платье и, зажав в другой руке кулон, висевший у нее на шее под одеждой, исчезла. Вместе с платьем. Правда, через долю секунды появившись снова. Но платья в руках у нее уже не было.

Ошарашенная бабенка завизжала так, что готовы были повылетать стекла. Про нас както забыли, и я продолжал снимать, а ведьмочка, гордо подняв головку, пошла к выходу.

– Мадемуазель. – Охранник не знал, что предпринять.

В руках у Инны ничего не было, а голословные обвинения голой дамы, простите за каламбур, к делу, как говорится, не пришьешь…

Да, судя по словам человека из аббатства, – кстати, он так и не представился, а я, ошарашенный свалившимися на меня сведениями, както забыл спросить, – женщины обладали более скромными возможностями. Но пользоваться ими могли очень даже эффективно.

– Мсье, здесь снимать запрещено! – Не нужно быть полиглотом, чтобы понять.

И я выбросил камеру в коридор. Мелькнув так быстро, что охранник только мотнул головой, оторопело уставившись на мои пустые руки. Но предъявить нам было нечего, и мы беспрепятственно вышли.

– А ты ничего, соображаешь. – Я пытался подлизаться.

– А ты, между прочим, мог бы и предупредить бедную девушку.

– Зато теперь имеем ценный материал. Когда назначим просмотр? – Я пытался выяснить степень своей вины.

– Да хоть сегодня. Будет даже весело.

Я уже говорил вам, что она умная девочка?

15

– Таким образом, ущерб, нанесенный вами на контролируемой мною территории, я оцениваю в триста тысяч евро.

Говоривший был уверен в своей силе и праве повелевать людьми. А потому был вежлив. Мне же было интересно. И потому я тоже не хамил. Инна ушла в тень, ничего не объяснив, просто среагировав на опасность. А я вот отдувайся. Он говорил, разумеется, пофранцузски, но рядом был переводчик. Явно соотечественник с замашками Промокашки. Кто не знает, это из места встречи, которое изменить ну никак нельзя.