Люди Дромоса. Трилогия
Шрифт:
– Как вы себя чувствуете?
– Превосходно, и голова не кружится.
– И… что вы видите? – взволнованно спросила она.
– Надеюсь, то же, что и вы. Прекрасное озеро, чудесный луг и стоянку первобытного человека.
– Не может быть! Или же это знак свыше.
Я немного погордился, так как быть знамением было приятно. Но Елена не разделяла моих чувств и горько разрыдалась. Я обнял ее и гладил по голове, пытаясь найти слова утешения. Хотя какое тут утешение. Государственная измена дело не шуточное. И уже не суть важно, прав ты или виноват, всё равно замаран. Как в той байке: «То ли он украл, то ли у него украли, в общем, была там какаято неприятная история».
– Ах, если б я знала. – Она хлюпала носом, храбро пытаясь улыбнуться. Что ж, не
– И что бы было?
– Я бы спрятала камень, а нет улик – нет и измены.
– Возможно, – осторожно начал я, – я смогу вам помочь, но в ответ хочу коечто узнать об этом камне.
– Да я и сама ничего не знаю, так, бабушкины сказки. – Это мы слышали.
– Но всё же, – не сдавался я.
– Ну… это привилегия царствующего дома. Говорят, раньше каждый дом имел несколько камней, но теперь их почти не осталось.
– И для чего они нужны?
В ответ она лишь повела глазами вокруг. Я тоже огляделся и изобразил недоумение.
– С его помощью получается уйти сюда. Можно спрятать фамильные сокровища. Скажем, уезжая из Парижа, я беру сюда сундук, а приехав в Лондон – забираю.
– И больше ничего? – Меня интересовала возможность «возврата».
– Нет, но разве этого мало? – Было немало, и я согласно кивнул.
Поразительно, как самые либеральные правительства, по триста лет держащие бразды правления, относятся к пусть даже гипотетической угрозе своей власти. Что же это за штука такая, ради сохранения которой ни в чем не повинные в общемто люди объявляются «врагами народа». И неужто так страшно ее потерять? На ум пришла читанная когдато история, про одного африканского царька, который стал вождем, или как он там у них называется, убив собственного отца. И приказавший убивать всех своих многочисленных отпрысков, угрозу этой самой власти представляющих. Опятьтаки неосязаемую. К счастью, я этого никогда не узнаю.
* * *
– Скажите, Елена, как скоро всё уляжется? – Хотя ответ был очевиден.
– Что вы, Юрий, за измену государю нет срока давности. – Губы ее дрожали.
– Ваш отец, он тоже пострадает?
– Это мой дворецкий. А слуги не несут ответа за деяния господ. Я потому и искала человека со стороны, что надеялась сохранить всё в тайне.
Тоже мне, конспираторы. Раз здесь существует коридор, да еще в разных ипостасях, то есть и такие, как я. Выходит, я тоже живое воплощение «измены». С каждой минутой местность казалась всё более уютной, и «выходить» не хотелось. Должно быть, власть здесь принадлежит обладателям «дара». И причем давно. И жестоко преследуются конкуренты, чего удалось избежать моему миру. Если даже безобидные женщины подвергаются гонениям на государственном уровне, то таких, как я, вероятно, уничтожают на месте. Контролироватьто при желании нас можно, но для этого нужен огромный аппарат, состоящий целиком из «старших». А кто же будет сторожить сторожей?
– Скажите, Елена, что могло бы служить для вас паролем? – Она смотрела недоуменно. – Ну, какоенибудь воспоминание детства, настолько интимное, что об этом знаете только вы?
Попрежнему не понимая, она хлопала глазами.
– Допустим, если бы часа три назад к вам подошел некто, желающий предупредить об опасности, каким бы словам вы поверили?
– Пожалуй, что никаким. – Я понимающе хмыкнул:
– А если бы посланец знал все подробности, связанные с камнем, и, скажем, передал привет от когото, кому вы доверяете. Вы бы вняли предостережению?
– Ну… возможно. – Но уверенности в ее голосе не было.
– Тогда расскажите мне. Я не враг вам, поверьте!
Часа два мы беседовали, ее недоверие постепенно таяло, а повествование обрастало всё новыми подробностями. Всё же тяжело быть ведьмой, особенно во время сезона охоты, длящегося триста лет.
«Колдуньями» не становились, ими рождались, но девочка ничем особым не выделялась из множества своих сверстниц. Отличия начинались под воздействием камня. С виду вполне обыкновенного, похожего на кусок стекла. Камни могли быть «холодными», и тогда это были бесполезные осколки. Но и
Мне, знающему все свойства «места», дающего ощущение полной свободы и долголетие в придачу, было понятно состояние девушки. Я бы тоже не устоял, а скорее со всех ног бросился бы совершать противоправные действия.
– Так вы говорите, нет улик – нет и обвинения?
– Да, это так.
– Придется вам мне поверить на слово.
Я задумал «вернуться». И уговорить ее отдать мне камень, спрятав его возле водопада. А по приезде в поместье возвратить владелице.
Меня иногда занимал вопрос, а что происходит с «нереализованными» реальностями. Вот я уйду, а Елена останется. Предупредив ее, я помогу избежать обвинения, и сюда мы не вернемся. Всё происшедшее останется только в моей памяти. Но куда же денется девушка? А может, ничего на самом деле не происходит и это мой мозг какимто неведомым способом «моделирует» ситуации и выбирает оптимальный вариант? И «коридор» всего лишь защитный механизм, существующий лишь в воображении? Но если это и бред, то, надо сказать, вполне последовательный и осязаемый. И избавиться от него невозможно. Правда, я и не пытался.
Мы «вышли» на рельсы, моя нанимательница не успела ничего сообразить, а я уже схватил ее в охапку и «перетащил» к водопаду. Причиной столь поспешных действий стало оцепление, отрезавшее все пути. Причем, как я понял, ловить нас никто не собирался и выстрелы были на поражение.
Теперь настала ее очередь удивляться. Но, надо сказать, адаптировалась девушка довольно быстро. Помня, какие ощущения испытывала Инна в коридоре, стоило мне выключить прибор, я приступил к эксперименту с опаской. Но нет, Елена чувствовала себя как обычно, и я принял это за действие камня. Нужно было срочно «возвращаться» и переигрывать. Я не собирался стрелять, но всё произошло инстинктивно. Не знаю, можно ли было избежать подобной развязки, и не собираюсь выяснять. Осталось выбрать точку выхода. Я счел наилучшим моментом время ожидания в вестибюле поместья. Вряд ли имело смысл возвращаться раньше, так как по виду девушки было ясно, что от камня отказываться она не собирается.
У меня имелись большие подозрения насчет этого таинственного особняка. Уж больно быстро нас вычислили. И очень вовремя. Как раз тогда, когда цена уплачена и улики налицо. А если учесть, что имущество «государева изменника» отходило в казну…
Сидят себе людишки в тайной канцелярии, рассылают письма всем подозрительным. Даже ежели и один из десяти откликнется – уже людишки хлеб свой не зря едят, принося казне пользу огромную и укреплению власти способствуя. А «зарядки», повидимому, никакой и не было. И взамен давался «рабочий» камень. Ненадолго. На время. Так что я, выходит, спутал коекому планы. И могу смело ожидать наказания. Подошло время перехода, и я, взяв Елену за руку, «вышел». Да, вот мы подходим к дому. Девушка покачнулась, опершись о мою руку.
– Как вы, Елена, вам плохо?
– Нет, спасибо, уже всё прошло.
– И… что вы помните?
Как и Инна, Елена воспринимала лишь одно течение времени. Нормальное. При «возвращении» переход вызывал лишь легкое головокружение, и ничего более. И я принялся ждать. Как и в прошлый раз, она появилась через два часа, и мы направились на вокзал. До отхода поезда оставалось минут сорок, и я, усадив ее на скамейку в привокзальном сквере, осторожно начал:
– Одна ваша знакомая, в случае, если я замечу опасность, просила передать…