Люди Флинта
Шрифт:
Наступила мертвая тишина. Левка надолго притих, Крис, казалось, уже заснул.
— И вообще, — медленно повторил Левка, — придется нам все переделать…
— Что? — отозвался Крис с такой быстротой, что я даже вздрогнул от неожиданности.
— А то, — Левка снова замолчал, — что жульничество все это… Ты же мог совсем не тот рельеф сосчитать, который на самом деле…
— Ну и что? — сердито возразил Крис, уткнувшись лицом в подушку, и после паузы добавил: — А мог и тот…
— Перекос будет, — убежденно
Я затаил дыхание.
— Три ха-ха, — спокойно ответил Крис. — После нас все это место еще не один раз перемерят. Строители придут, и новая партия будет переносить рабочий план на местность. Так что вся наша работа — одно пшено…
«Конечно, — подумал я, и мне вздохнулось свободнее. — Никакой катастрофы не произойдет. Другие люди исправят все неточности».
— А зачем мы тогда все это делаем? — настаивал Левка.
— Лично ты уже ничего не делаешь, — жестко ответил Крис.
«Вот именно, — подумал я. — Кто бы говорил, а то Левка…»
— Это не ответ, — каким-то странным, неясным голосом проговорил Левка, и я по этому голосу почувствовал, что он побледнел.
— Вот что, друг! — рассвирепел Крис. — Ты давай вот что… давай прекрати путать мне карты. Я свои концы забивать никому не позволю, понял? Две недели филонил, а теперь вдруг занялся паршивой демагогией… Хочешь, чтобы послезавтра Старик застал нас в поле? Ну, а в мои планы это не входит…
Я лежал рядом с Крисом, почти касаясь его локтем. От его громадного тела веяло металлическим холодком.
— Вот теперь все стало на свои места, — ровным голосом сказал Левка.
— Слушайте, товарищи, — не выдержал я, — давайте спать!
Но заснуть мне удалось не скоро…
Проснулся я оттого, что через меня кто-то перешагнул. Это всегда неприятно, а в полусне особенно. Выспался я плохо, все утро солнце падало мне на правое ухо, и теперь оно горело, как от пощечины, и вдобавок ужасно болела голова.
— Ты чего? — едва расклеив спекшиеся губы, спросил я у Левки, который стоял в одних трусах у порога и, нажимая что есть силы плечом, пытался открыть тугую дверь. — Скрутило?
Левка обернулся. Глаза у него были совсем не сонные — ясные, осмысленные глаза.
— Не знаю, как ты, — сказал он тихо, — а я не могу. Я один пойду с нивелиром… Крис как хочет, а я не могу…
Остатки сна мутными струйками вытекали из моей головы.
— Подумаешь, — проворчал я, вставая. — Разбудить не мог по-человечески… Расшагался, как Гулливер…
Левка молча пронаблюдал, как я хмуро натягивал брюки, и лицо его просветлело.
Вдвоем мы навалились на тяжелую дверь и разом вылетели в сени. На улице стало пасмурно. Низко над крышей висело непривычно серое небо. Тяжелые тучи были словно перепаханы с запада на восток. Даль застилала серая искристая пелена.
— Только бы не дождь, — переступая с ноги на ногу, сказал Левка.
— А вообще погода для нивелировки самая подходящая, — стуча зубами, проговорил я.
Левка с уважением оглядел меня и промолчал.
Потом мы вернулись на веранду, торопливо оделись и склонились над Геннадием. Крис ровно дышал.
Я пощекотал сухой травинкой его широкий нос.
— Эй, кто там? — не открывая глаз, проревел Крис. — Сейчас как в ухо дам!
Мы в четыре руки принялись разыгрывать на его ребрах замысловатый этюд.
Крис открыл глаза, долго холодно и пристально нас рассматривал, потом сказал:
— Это вы… А ну, живо все на шест!..
И снова повернулся на бок.
Но мы не оставили его в покое. Уж очень нам было страшно выходить одним в поле в такое мерзкое утро.
Наконец Крис зашевелился, сел в мешке и сладко зевнул.
— Куда вас черт поднял?
— На работу, куда же еще, — глядя в сторону, сказал Левка.
— Вот психи, — коротко засмеялся Крис. — Какая может быть работа, когда все уже сделано! Сказку про Хаврошечку слыхали?
Он передернул плечами от холода, снова зевнул и питоном уполз в мешок.
— Боссом отдан приказ… — пробормотал он, уже засыпая, — лететь в Кейптаун…
Это было все, чего нам от него удалось добиться.
Мы невесело вышли на улицу, вынесли сундучок и треногу. Моросил мелкий тепловатый дождь. Сквозь тучи белесым глазом альбиноса моргало солнце.
— Может, ни к чему все это? — нерешительно проговорил я.
— Ты как хочешь… — твердо сказал Левка и принялся неумело привинчивать к треноге трубу.
Я знал, что если он говорит таким тоном, то спорить с ним бесполезно.
— Вот что, друг, — Левка вскинул треногу на плечо, — давай пойдем на разделение труда. Поскольку нас мало, мы можем выиграть только организованностью. Ты пойдешь обмерять, а я на нивелировку.
— Ты что, один ее собираешься делать? — поинтересовался я.
— А что? — Левка уверенно подхватил с земли сундучок. — Мне подсобные рабочие не нужны. Не все такие аристократы, как этот…
Он неопределенно мотнул головой. И мне стало ясно, что большего профана в геодезии я еще не встречал.
— А ну-ка дай сюда прибор! — решительно сказал я.
Левка безропотно уступил мне треногу.
— Темный ты чулан, — насмешливо проговорил я. — Я бы отпустил тебя одного, будь у меня хоть мизерная гарантия, что ты не согнешь трубу в колесо, пытаясь увидеть в ней себя самого.
Я остался очень доволен своей тирадой, а Левка разинул рот для возражения, да так и застыл с открытым ртом.
— Все равно, — сказал он наконец. — Любым путем мы должны кинуть двадцать семь точек. Мы ему докажем…