Люди Флинта
Шрифт:
— Почему двадцать семь, — спросил я, — а не сто четырнадцать?
— Потому что двадцать семь — это больше половины.
Я пожал плечами, и мы двинулись вперед.
Когда мы пришли на первую точку, дождь уже кончился. Облака были еще плотные, как войлок, но ветер заметно потеплел.
Я небрежно скинул с плеча треногу и, раздвинув стояки, всадил ее в рыхлую землю. Потом сел на сундучок и аккуратно записал в журнале дату. Левка растерянно топтался рядом.
— Зачем бросаешь рейку в траву? — подняв голову, сурово спросил я. — А ну, марш на точку!
— Разберемся, — подавленный моим авторитетом, прошептал Левка и с рейкой на плече побрел искать точку.
Я долго смотрел ему вслед и, когда он отошел на безопасное расстояние, встал и принялся настраивать уровень. Теоретически все мне было предельно ясно: сначала вдоль — вертлявый пузырек послушно поплыл на свое место, — потом поперек, а теперь проверка…
— Что за дьявол… — сказал я сквозь зубы и покосился на Левку.
Но он был уже далеко и рылся в траве, разыскивая точку.
— Проклятые дороги, растрясли весь аппарат…
Овальный пузырек упорно не желал задерживаться между черточками больше чем на пять секунд. Потом он и вовсе уплыл куда-то с такой быстротой, что я даже не успел уследить, в какую сторону, и долго с остервенением крутил винты в обратном направлении.
Но вот наконец хорош. Дрогнув, воздушный пузырек дошел до средних делений. Я нетерпеливо развернул трубу на Левку и, споткнувшись о треногу, обошел прибор кругом.
— Эй ты, дубина! — крикнул я и поднял одну руку.
Левка послушно вскочил и замер, расставив ноги, с рейкой в руках.
Я заглянул в окуляр и, жмурясь от белесого мерцания, повел трубу на Левку.
Что за черт! В трубе ничего не было. Ну, просто ничегошеньки. Один молочно-белый круг.
Я выпрямился, посмотрел вперед — Левка смирно стоял на своем месте. Склонился к трубе — опять ничего. Хоть бы силуэт, хоть бы пятнышко какое… Пусто!
Наверно, линза запотела. Я подошел к широкому концу трубы — козлиная нога треноги опять попалась на моем пути, я пнул ее что было силы, — протер стекло платком. Потом снова взглянул. Ничего! Левка как сквозь землю провалился. Нивелир уставился прямо ему в глупую физиономию. Будь это мелкокалиберное ружье, я выбил бы сто очков из ста возможных. Поверх трубы я отлично различал даже цифры на рейке, но в проклятый окуляр не было видно ни зги, кроме черного креста на стекле. «Ну хорошо, — скрипнул я зубами, — я тебя проверю, гад!» Я повернул нивелир в сторону высокого дерева, единственного на околице, взглянул, старательно жмурясь, — и дерево тоже исчезло. Я чуть не заплакал от досады. Только что оно бесстыдно стояло перед глазами, невооруженным глазом я мог бы пересчитать все его ветки, но в трубе по-прежнему все безмятежно белело.
— Что у тебя там? — крикнул мне Левка.
Я с ненавистью погрозил ему кулаком и снова принялся лихорадочно вертеть винт резкости.
Так прошло что-то около двух часов. Я перепробовал все мыслимые способы: дышал на линзы, протирал их рукавом, ковырял в окуляре спичкой — не попала ли туда крошка хлеба, — но все было напрасно. Левка давно уже отчаялся, он швырнул рейку на дорогу и сидел на корточках, добывая что-то из травы и жуя.
Раза два он попробовал приблизиться ко мне, возмущенно размахивая руками, но я в пылу работы отослал его так далеко, что он утратил всякое желание со мной разговаривать.
— Эй! — крикнул вдруг Левка и вскочил.
Со слезами злости на глазах я оглянулся.
По дороге от поселка катил на велосипеде Крис. Перед ним на раме сидела в белом платье Ленка. Они мчались во весь дух, распевая и смеясь.
— Ура! крикнул я и замахал чалмой. — Подмога, подмога! Наша взяла, ура!
Левка бросился им навстречу, крикнул что-то. Крис приветственно махнул рукой. Велосипед вильнул в сторону, Ленка взвизгнула, и машина еще быстрее застрекотала по дороге. А Левка остался далеко позади — растерянный, маленький, с белой косынкой на тонкой шее.
Я сориентировался молниеносно. Когда Крис поравнялся со мной, я уже был поглощен чтением полевого журнала. Сидя на сундучке, я старался не смотреть в сторону дороги.
— Эй, энтузиасты! — весело сказал Крис, подкатив ко мне, и они оба соскочили с велосипеда. — Как идет работа? Аппарат еще не сломали?
Я промолчал, ожесточенно листая журнал.
— Что это они делают? — спросила у меня за спиной Ленка, и сердце у меня сжалось от ревности и обиды.
— Да так, — снисходительно ответил Крис. — Всю работу мы уже сделали, ждем начальство, вот я и разрешил им поиграться.
Он подошел, заглянул ко мне через плечо.
— Ну-ну, развлекайтесь. Смотри только линзы не побей, а то из зарплаты вычтут.
Я оглянулся. Крис скупо улыбнулся мне, взялся за руль велосипеда, Ленка послушно села перед ним.
— Вы куда? — неохотно спросил я.
— Так, — неопределенно ответил Крис и, уже садясь в седло (Ленка спокойно, как прирученная птица, сидела в его руках), добавил: — А что же он у тебя, как миномет, в небо смотрит?
— Кто? — удивился я.
— Да нивелир! Так можно только звезды увидеть, да и то в ясную ночь.
И, смеясь, они помчались к лесу.
Я взглянул на злополучный прибор — одна нога его была всажена в землю глубже других, поэтому нивелир и вправду задрал нос к облакам, как будто Левку можно было выискать там. И, проклиная себя горькими и искренними словами, я принялся с яростью выдергивать треногу из земли.
— Скоро ты?.. — сказал у меня за плечом Левка. — А говорил, умеешь…
— Тебе какое дело? — огрызнулся я, не оборачиваясь.
— Привет тебе! — обиделся Левка. — Полдня прошло, а мы все еще на одном месте…
— Марш на место! — крикнул я и замахнулся на него журналом.
Левка подхватил рейку и рысцой помчался на свое место.
Вот он встал на точку, крепко взялся за рейку и застыл в воинственной позе Дон-Кихота.
Я с замиранием сердца заглянул в окуляр. Дрожащей рукой повернул винт — и ноги у меня подогнулись. Теперь мне было отлично — хоть в рамку вставляй! — видно перепутанную траву и терпеливые Левкины пятки. Рейки не было в помине: точнее, в самом низу из травы сиротливо выглядывало что-то черно-белое размером со спичечную коробку. Нивелир уставился в землю — метра на два ниже того места, куда ему полагалось смотреть.