Люди и боги

Влодов Юрий Александрович

* * *

— Кто толчется у дверей Шито-крыто, как еврей? Кто там круть да верть? Ты, подруга Смерть? — Не боись, что я с косой, Не дичись, что глаз косой… Я не Смерть, а Жизнь!.. Что, признал, кажись?!.

* * *

Мне назойливая муха надоела, До отвала попила меня, поела И над ухом, ненасытная, жужжит… Мне противно, я устал, как Вечный жид. Кто-то сзади кашлянул и молвил глухо: «Отче правый! Ну какая это муха? Вас послушаешь — хоть со смеху ложись! Это Жизнь, мой неразумный! Это — Жизнь!»

* * *

Бурый ворон! Пропащая птица! Сердце сковано высью. За

веками размыта граница Между смертью и жизнью… Жизнь — долга. Да и степь — не короче. Страшен крест милосердья!.. Смертной пленкой подернуты очи… Пропадешь от бессмертья!

* * *

Я ворону крикнул: «Здорово, старик!» Но ворон степной не услышал мой крик. Я крикнул утесу: «Здорово, старик!» Гранитного слуха не тронул мой крик. Я солнышку крикнул: «Будь славен твой век!» И ветер ответил: «Молчи, человек!»

* * *

Вечная тема моя — Зеркало, ворон, змея. Стало быть, в этом я — спец (Зеркало. Ворон. Слепец). Мерзну под лестницей я (Зеркало… Ворон… Змея…). Хрупаю постный супец (Зеркало. Ворон. Слепец). Сыто глумятся друзья (Зеркало, ворон, змея). Дарит монетку скупец (Зеркало! Ворон! Слепец!). Спит Магдалина моя… Зеркало… Ворон… Змея…

* * *

Обшарпан и нелеп, как силосная башня, Незрячий вопросил: «А что там, за холмом?» Чур, знаю — не скажу. Но, ежели с умом, Не все ли нам равно, а что там — за холмом? — Не ведает никто… Наверно, просто — пашня…

* * *

«Как хороша над морем лунность!» — Вздыхала юность. «Я пью за дружество и смелость!» — Басила зрелость. «Умрете все!» — глотая ярость, Шипела старость.

* * *

Среди катастроф и смещений И прочих космических дел Витает лирический гений, — Какой допотопный предел! Осины осенняя алость… Овражек звенит ключево… Попробуй убрать эту малость, И в Космосе нет — ничего.

* * *

Считай судьбу наукой! — Чу! — средь ночных миров Ты подтверждаешь мукой, Что жив ты и здоров. Ты должен свежей болью Примять былую боль, Присыпать раны солью… Не в том ли жизни соль?!

* * *

Торчало солнце смешным бугром. Был лес, как витязь, рекой обвязан. Но в ясном небе прогаркал гром: «Рожденный ползать — взлететь обязан!..» Рванулся к небу ползучий гад! Прижала гада земная сила! Цикады прянули наугад… Лягуха в травах заколесила… Не дай нам, небо, земных наград!

* * *

Со скоростью света наука Ворвется в трехтысячный год. А древность со скоростью звука Конечно же, в Лету падет. Но ты содрогнешься, потомок, Когда через сердце твое Державинской оды обломок Пройдет, как живое копье!

* * *

Судьба Венере обрубила руки, Чтоб не ласкала смуглого подпаска, Чтоб не хлебнула бабьего позора, Чтоб не стонала: «Я — твоя рабыня!..»

* * *

Венера ударила бога! — За то, что лобзался убого. Венера ударила черта! — За то, что терзал непритерто. За вечные женские муки Отсохли Венерины руки.

* * *

Старец говорит: «Каменею, терпя. Чувствую земной холод». Дева говорит: «Полюбила б тебя, Если бы ты был молод». Дева говорит: «Грудь от жажды горит!.. Перейми мою жажду!..» Старец говорит: «Нас луна укорит. От ее луча стражду». Старец говорит: «Что такое Господь?! Утро нам сулит муку». Дева говорит: «Погаси мою плоть… Положи на грудь руку…» Дева говорит… Старец говорит… Брачный небосклон синим льдом горит… Ледяная близь!.. Ложе!.. Как смертельна жизнь!.. Боже!..

Причастный тайнам, плакал ребенок.

А. Блок

* * *

Природы звериного слуха Коснулся полночный покой, Когда серебристое брюхо Провисло над черной Окой. Сопели зубатые в норах, Храпели подпаски в кустах, Солдаты, хранящие порох, Клевали на энских постах. И только презренная рыба, Брыластый, напыщенный сом, Как некая гибкая глыба, Возникла в свеченье косом. И молча вбирали друг друга, К сторонним делам не спеша, Душа серебристого круга И спящей планеты душа. А в куче пахучих пеленок, В лесной деревеньке Сычи, Причастный всем тайнам ребенок, Заухал, зашелся в ночи!..

* * *

Алкаш в этот вечер не принял ни грамма. Развратник постился под сводами храма. Безрукий до хруста постельницу стиснул. Безногий притопнул и дико присвистнул. Немтырь проорал мировую хулу. Слепец в поднебесье заметил юлу, Манящую смутным небесным приветом, Воспетую неким бездомным поэтом… А мудрый прохожий решил, что она — Всего лишь луна…

* * *

Пустыню искрами осыпал НЛО!.. Ночная мгла забилась, как в падучей!.. Запела Соломоновой пастушкой!.. Заплакала подраненным ребенком!.. Разбойником безбожным рассвисталась!.. Крысиный писк растаял в пыльном небе… Сухая пыль осыпалась во тьме… Иуда от подземного толчка проснулся, Замычал от скотской боли, Оперся на руки: о-о! Два тупых гвоздя Торчали в очугуненных запястьях! Хотел вскочить: о! каждая ступня Пылала, точно чертово копыто! — Как если б капли олова прожгли И шкуру, и растянутые жилы!.. Он сипло возопил: «Я трижды прав! Ты — лицемер! Ты — подлый искуситель! Трусливый и разнузданный ханжа!..» И рухнул, омываясь липким потом, И терся лбом о скомканное ложе… Заметил на подушке — кровь, не пот, Кровь, а не пот! И потерял сознанье!.. И захрипел… И где-то взвыл кобель… Я счастлив, мой тринадцатый апостол! По-школьному незрячая любовь… Прощаю слепоту и глухоту, Твой бред ночной улыбкой отгоняю, Целую руки исказненные твои, Ступни твои дыханьем охлаждаю… К тому же не забудь, что НЛО, Лишь плоская вселенская тарелка Из плоских местечковых анекдотов! А я — увы! — программа НЛО! — Я — вымысел носатого народа! А разве можно вымысел предать? И нет гвоздей в твоих запястьях детских… И ноженьки усталые стройны… Спи, мой дружок, все будет хорошо! А я подсяду к старому торшеру И закурю. И все начну сначала. Пустыню искрами осыпал НЛО!.. Гомер, Бетховен, природа и автор Природа слепа, Как всевидящий мастер Гомер. Природа глуха, Как всеслышащий мастер Бетховен. Гомер — незряч. От жизни отлучен. И потому Христа провидит он. Он только написать его не смеет (Быть может, и захочет — не сумеет…). Христос на раны круто сыплет соль, Черны речей подземные ключи, Вокруг него растет из боли боль, И в страхе суетятся палачи. Бетховен, так сказать, безбожно глух! А потому имеет высший слух! И он импровизирует Христа… Журчат речей арычные ключи… Душа Христа — расхристанно проста, И от души смеются палачи!.. Слепа, глуха, но дерзостна Природа! — «Пришелец тот был неземного рода! Не зря трещали сполохи в ночи!.. Все было, есть и будет — под вопросом!.. Но знайте: под мистическим гипнозом Бессмертный крест вбивали палачи!..» А где же Автор? — что добавит он?.. …Родился я и погрузился в сон… Я был своим рожденьем изнурен и усыплен… Судьбы моей орбита мерцала, как молочная река… Но видел я — сквозь веки — сквозь века — Тебя, иконописная доска! — Безвольное лицо гермафродита С отметиной проказной у виска!.. И он предостерег меня перстом!.. И понял я!.. Но это все — потом…