Люди и боги
Шрифт:
А около полуночи, когда мысли утомили его и почти склонили ко сну, резкий стук в дверь сдернул Джоакина с койки. В дверях стоял лорд Мартин собственной персоной.
— Погляди-ка сюда, — сказал он. — Я тебе того, подарочек принес.
Мартин отшагнул в сторону, и Джо увидел двух солдат с носилками. Лежащий на носилках был укрыт с головой, что внушало отнюдь не радостные мысли.
— Я не люблю трупов, — процедил Джоакин. — Такой подарок отдайте другому.
— Это не труп, парень! Это того, символ.
— Символ?
— Философическая мысль.
— Мысль?
— О жизни и всем таком. Давай,
Джоакин откинул мешковину. То, что казалось трупом, им и являлось. Окровавленное тело, изломанное ударом.
— Какого черта?! — вскипел Джо. — При всем почтении к вам, милорд… какого черта? Может, вы и любите мертвечину, но я не таков!
— Присмотрись, ну.
Мартин поднял фонарь над лицом покойника. Джо узнал одного из слуг, собиравших клетку для Ионы.
— Как он погиб?
— Упал со стены.
— Как — упал?
Мартин издал смешок.
— Лая испугался. Как стемнело, он решил слезть и убежать. Стал спускаться — знаешь, там, где побеги плюща остались. А у меня — того, чутье. Почуял я, что парень сгнил, и проследил за ним. Смотрю — слезает. Высунулся в амбразуру и только: «Рррррав!» Он и грохнулся с испугу.
— В чем же тут философская мысль? Дурно быть дезертиром?
Ухватив Джо за ворот, Мартин приблизил губы к его уху:
— Когда ты свалил из спальни, за тобой и слуги потянулись. А сука им вслед: «Бегите!» Этак со свистом, с морозом: «Бегите, пока можете!» Его и пробрало.
Джоакин сглотнул.
— Милорд… это она так расквиталась за то, что я ее… ударил?
Лорд Мартин влепил ему затрещину. Не больно и почти не обидно. Скорее, удивительно.
— Хочешь меня убить? — спросил Мартин.
— Что?..
— Ну, расквитаешься? Нашлешь проклятие? У-ууу!
— Я не понимаю…
— Дурак. Нет никакой справедливости. Нет никакой морали. Люди делают то, что хотят и могут. Она хотела прикончить слугу — и того, сумела. Она хочет порешить всех нас. Исполнит, если сможет. Потому ей место в клетке, чтобы не смогла.
Мартин махнул солдатам, чтоб унесли тело, и сам двинулся следом. Джо вскричал ему вслед:
— Но вам нравится ее унижать!
— Тебе тоже. Только ты — трус. Кончай бояться, делай что хочешь.
* * *
Джоакин был в числе первых, кто увидел корабли. Пылинки возникли на горизонте и двинулись к городу, обретая размер и форму. Восемь двухмачтовых шхун под флагами Нортвуда приблизились к Уэймару, но не стали входить в порт. Развернувшись шеренгой, они перегородили выход из гавани — и отдали якоря.
Из порта им просигналили: «Освободите фарватер». Ответа не было. Граф выслал шхуну для переговоров. Не позволив ей приблизиться, нортвудцы начали стрельбу из баллист. Третий залп принес попадание: огненное копье воспламенило парус шхуны. Команда сумела сбросить парус прежде, чем пожар охватил все судно, и больше не стала испытывать судьбу — вернулась в порт. Выход из гавани остался заблокирован.
Граф Шейланд посовещался с бароном Доркастером. Хоть Джо и не слышал беседы, но понял суть. В Уэймаре достаточно судов, но — торговых, не военных. Чтобы бросить их в бой и снять блокаду, нужно дополнить команды солдатами гарнизона. А гарнизон и так мучительно мал, каждый меч на счету. Решили поберечь солдат и временно смириться с блокадой. Казалось, вреда от нее не так уж много: остается же второй выход — вверх по реке. Однако с того часа всякий обитатель замка нет-нет — да и поглядывал на озеро. Нортвудские суда манили к себе взгляды, как дырявый зуб притягивает касание языка. Люди говорили: «Да уж, началось… Первые ласточки… Что же дальше будет…» Джо отвечал: «Если будут сильно мешать, граф возьмет Перст Вильгельма и сожжет их к чертям! Деревянные лоханки среди гладкого озера — лучшей цели и не придумать!» А в душе надеялся, что граф поручит это ему.
Среди дня Айви спешным порядком разыскал Джоакина:
— Идем скорее, граф зовет.
К сожалению, Виттор Шейланд вызвал Джо не на стену, а в коридор перед спальней жены. Велел:
— Отворяй!
Голос отчего-то подрагивал. Джоакин снял с пояса ключ и отпер. Граф и Айви вошли в спальню, Джо хотел остаться снаружи. Он еще не видел Иону после того, как ударил ее. И хотя больше не чувствовал стыда, но опасался, что покраснеет. Потом смекнул: остаться в коридоре — все равно что испугаться пленницы. Он вошел.
Иона сидела в клетке, поджав колени к груди. Возле нее валялась обглоданная кость, стояла миска с водой — по виду, собачья. Иона встретила мужчин пристальным немигающим взглядом. Джо не выдержал, отвел глаза.
Граф Шейланд поднял руку с лунным браслетом на запястье. Шепнул слово, и Предмет озарился мерцанием.
— Зять мой, — сказал граф, — вы слышите?
После долгой паузы браслет ответил голосом, который Джо отлично помнил со дней осады:
— Неужели ты глуп? Какое из моих слов ты не понял?
— Милорд, я хотел сказать…
Браслет отчеканил:
— А я не хочу, чтобы ты говорил! Ты не имеешь такого права — говорить. Твоя бригада отрезана от Дымной Дали. Все реки, все дороги надежно перекрыты. Пауль не доберется до тебя, ты не получишь Каплю Солнца и не закончишь Абсолют. Твоя гавань заперта судами Нортвуда. Сядь в лодку и сдайся любому из них, этим ты спасешь свой город.
— Но послушайте…
— Впрочем, судьба города тебя не волнует, потому сделаю иное предложение. Если ты сдашься, то пойдешь на каторгу. Сдохнешь на веслах, но не сразу, протянешь еще год-другой. Если же нет — я лишу тебя самого дорогого: твоей шкуры. Ее будут снимать по одному дюйму в день, на протяжении многих месяцев. Ты будешь умирать так долго, что весь мир успеет забыть Кукловода — а ты все еще будешь жив. Спустя несколько лет я спущусь в темницу поглядеть на твое ободранное тело. Вот тогда, если в тебе сохранится крупица разума, ты получишь право сказать: «послушайте, милорд».
Браслет начал угасать, и Шейланд выкрикнул:
— Ваша сестра жива!
— Лжешь.
— Она тут, рядом! Она скажет!
Голос брата оживил Иону. Северянка подалась навстречу ему, боясь упустить хоть один звук. Но теперь, когда граф протянул ей руку с браслетом, Иона отшатнулась от прутьев.
— Говори, — потребовал Шейланд.
Она отодвинулась, насколько позволила клетка.
— Говори же! Твой брат ждет!
Иона качнула головой.
Браслет спросил:
— Мерзавец, в тебе же течет первокровь? Ты быстро залечиваешь раны? Если сорвать с тебя лицо, сможешь вырастить новое?