Люди и боги
Шрифт:
Дороти, несмотря на все процедуры, сохранила нужные знания, и стала просвещать подругу. Сперва учинила допрос: что Карен помнит о моде? Та перечислила: платья с кринолином, жесткие корсажи, парики с шиньонами, белила на щеках — тихий ужас! Еще при владычице Ингрид все эти кошмары пропали с глаз долой, а владычица уже лет восемь как мертва. Дороти стала сыпать советами, но их было слишком много, и половины новомодных словечек Карен вовсе не знала, только хлопала ртом: «Простите, миледи… Не могу понять, миледи…». Тогда Дороти сменила тактику: вместо конкретных советов рассказала общую суть. В юности Карен модной считалась непрактичная внешность. Все эти парики, неподъемные платья,
Но владычица Ингрид в союзе с несколькими графинями изменила сами взгляды на моду. Теперь идея такова: дворянка может себе позволить комфортную одежду. Более того: дворянка живет полной жизнью, занимается финансами, политикой, подчас и войной. Движения должны быть свободны, а мысли заняты делом, не одеждой. Роскошь, конечно, осталась в моде, но все неудобное, жесткое, давящее — отбросили во тьму. Обувь — мягкая, платье — удобной длины, раздвоенное для верховой езды, На смену парикам, румянам и белилам пришла естественность. Большинство дворянок — прямые потомки Праматерей и носят родовые черты. Пудра на лице — почти святотатство: нельзя скрывать черты Праматери. Морщины — признак возраста, но также и ума. Праматери не были ни юными, ни глупыми! Если у тебя нездоровый цвет лица — будь добра, займись спортивными упражнениями. Развивай тело и наполняйся силами, как учила Сьюзен. Длинные волосы, конечно, станут помехой — потому в моде короткие прически. Ты ведь не мужичка, имеешь деньги на цирюльника.
Карен была полностью деморализована. В ее случае выглядеть естественно — значит, пугать детей и радовать гробовщиков. Однако за пару дней она набралась мужества и решилась на первый шаг:
— Я пойду в цирюльню.
Нави в тот момент не было, и Дороти исполнила его роль:
— Нам нельзя выходить, это слишком опасно!
И Карен ответила:
— Мне сорок три года.
— Святые боги… как!.. Тогда, конечно, нужно… Но все равно — опасно же!
— Я имею в виду следующее. Любой, кто помнит меня до лечебницы, ожидает увидеть сорокалетнюю даму. Поверьте, миледи: никто не узнает.
Карен вернулась раньше Нави. В отличие от бога навигации, она прекрасно умела скрывать чувства. С неподдельной радостью, даже с кокетством она сняла шляпу и дала полюбоваться новой прической. Нельзя сказать, что Карен стала красавицей — смертный цирюльник не сотворил бы такого чуда. Но короткая стрижка уничтожила неряшливые космы, подчеркнула тонкую шею и выразительные глаза. Лицо стало живым.
Дороти осыпала Карен комплиментами, а та, как ни в чем ни бывало, начала описывать свой день. Она заглянула в архив буквально на часок, а затем стала искать цирюльню — и это оказалось непросто, ведь хорошие мастера работают с дамами из высшего света, не принимают кого попало с улицы. А Карен одета небогато, стара на вид и не стриглась несколько лет. Один взгляд на нее — и сразу: «Простите, сударыня, сегодня нет никакой возможности, весь день расписан…» Но она призвала на помощь изысканные манеры, красноречие и язвительность, и…
— Постойте, миледи. Вы сказали, что были в архиве?
— Да, наведалась ненадолго. Нави я там не встретила, зато нашла ваше дело… Слушайте же дальше!
Она отчитала цирюльника с изощренностью, достойной владычицы Ингрид. И он тут же нашел для нее время, причем — ближайшее. Робко осведомился, как желает выглядеть миледи? Карен заявила, что хочет всего лишь подчеркнуть свои черты и стать самой собою, а если мастеру не по плечу столь легкая задача, то…
— Вы прочли мое дело?!
— Да, леди Сибил. В нем не было ничего особенного, а вот в цирюльне разыгралась подлинная драма.
— Почему вы так назвали меня? Я — Дороти!
— Хорошо, леди Нортвуд, я готова и дальше звать вас вымышленным именем. Так даже привычнее.
— Нортвуд?.. Что вы хотите сказать, тьма сожри?!
Карен сбросила веселое кокетство, как скидывают на пол промокший в дороге плащ.
— Миледи, я пытаюсь понять, кто из вас двоих меня дурачит. Вы — графиня Сибил Нортвуд, правительница половины Севера, неудавшаяся свекровь владыки Адриана. Я не могу поверить, что вы этого не знали!
Дороти не растерялась — так это не назовешь. Она развалилась на кусочки.
— Что… Как… Я… Нортвуд… графиня… тьма, как же…
Карен сверлила ее взглядом огромных еленовских глаз.
— Даже я в лечебнице слыхала о вашей интриге. Как вы сумели забыть?
— Я же… но разве… постойте, Нави говорил… я из Лисьего Дола! Это правда, я помню детство!.. Мой отец был…
— Бароном Лисьего Дола, верно. Он выдал вас за графа Элиаса Нортвуда. Довольно притворства, миледи. Мы обе знаем, кто вы такая.
Дороти вздохнула рвано, сдавлено, готовая зарыдать. Как вдруг схватила чайник со стола и швырнула в стену.
— Да идите вы к черту, миледи! Не верите — провалитесь во тьму! Это же вы меня учили сударыням да миледям, а я была простая белошвейка! Вы мне про дочь рассказали, я не помнила без вас! А теперь не верите?! Ну и к чертям!
Она схватила первый попавшийся плащ и ринулась к выходу, а Карен поймала ее за руку:
— Постойте, миледи! Постойте, простите же!
— Тьма сожри, отпустите!
— Дайте хоть сказать! Нави лжет нам обеим. Он лжет! Я должна была проверить, что вы не заодно!
— Конечно. Нави лжет. Я лгу. В вашем чертовом мире лгут все! Будьте вы прокляты.
Дороти оттолкнула Карен и распахнула дверь. Карен крикнула ей в спину:
— Глория Нортвуд в ссылке!
Дороти замерла, и Карен окончила:
— Решением верховного суда от второго ноября минувшего года приговорена к пожизненной ссылке. Место ссылки — на усмотрение владыки Адриана. Восьмого ноября приговор приведен в исполнение.
— Откуда вы знаете?
— Прочла в копии дела. В той самой, которую брал Нави три дня назад.
Дороти закрыла дверь и обернулась к соседке, едва дыша от бури чувств.
— Хотите, чтобы я поверила?
— Я никогда вам не лгала. Кроме того, я — переписчица книг.
Карен бросила на стол страницу, скопированную из архивной записи.
Четырнадцатого октября графиню Нортвуд и ее дочь арестовали прямо в императорском дворце. Графине предъявили обвинение в убийстве пяти человек: сира Клайва Стагфорта и четверых его слуг. Кроме того, и мать, и дочь были виновны в обмане императора: Глория выдала себя за Минерву Стагфорт и таким образом стала невестой владыки. Следствие заняло всего две недели, и второго ноября состоялся суд. Убийства доказать не смогли, однако мошенничество было налицо. Обман императора — преступление более тяжкое, чем убийство. Их приговорили не к смерти, а к ссылке по единственной, видимо, причине: графиня считалась союзницей герцога Ориджина, который как раз поднял мятеж. Император желал выведать все, что Сибил знала о планах герцога, потому она была нужна живой.