Люди и фразы (сборник)
Шрифт:
Видите, он не говорит: смиряйтесь, делайте вид, что все у вас в порядке, чтобы внешние ничего не узнали. Он требует, чтобы споры среди христиан получали решение от «святых», то есть от самих христиан, чтобы не было никакой необходимости прибегать к «суду нечестивых». Само существование споров вполне нормально, мы живем в падшем мире и нуждаемся порой в защите или восстановлении справедливости.
И поэтому нам пора начинать честно, спокойно и конструктивно отвечать друг другу на неудобные вопросы — и уж тем более на те вопросы, которые ставит перед нами жизнь. Не прятаться от них ни за кирпичными стенами, ни за машинами с добытым кирпичом.
Люди и фразы
Когда
Иоанн постоянно молится, цитирует Писание, рассуждает о Божественном. Кстати, здесь историческая достоверность вполне соблюдена, ведь до нас дошли подлинные слова царя Иоанна — прежде всего его переписка с Курбским. Мы знаем не только о том, что он делал, но и о том, как сам свои поступки объяснял. И в его письмах мы видим действительно глубоко религиозного человека, у которого всякое слово подтверждено от Писания, всякое дело творится по воле Божьей. Правда, не всем достаются одни и те же цитаты: говоря о себе, он упоминает о милосердии Божьем, говоря о других, — настаивает на послушании, обличает и грозит вечными муками. В этом ведь особое удовольствие: самому покаяться, а врагов, подлинных или мнимых, обречь на смерть без покаяния и погребения, чтобы и там, за гробом, они оказались перед ним виновны.
А Филипп лишен всякой демонстративной религиозности — он просто живет своей верой. Иногда, очень сдержанно и скупо, реагирует на то, что происходит перед его глазами. Если Иоанн постоянно говорит о Боге, потому что не умеет иначе, то Филипп поминает Его лишь тогда, когда не может смолчать.
Люди, подобные Иоанну, существовали всегда, немало их и сегодня, пусть и редко им достается такая абсолютная власть. Христианский словарь в их устах порой становится своего рода новоязом, как в романе Оруэлла. В антиутопии английского писателя пытками ведало министерство любви и гражданам объясняли, что «мир — это война». Точно так же и человек, овладевший православным (или любым другим) лексиконом, очень легко может научиться манипулировать людьми с помощью красивых и правильных слов: «послушание», «каноничность», «духовность»… Только все они будут значить в каждый конкретный момент времени ровно то, что удобно самому говорящему.
Эта проблема видна еще и в Ветхом Завете. Священник Александр Ельчанинов размышлял некогда над тем местом книги Иова, где Господь оправдывает дерзкие, почти богохульные речи самого Иова, но порицает его друзей, которые говорили вроде бы все правильно: «Иов — это честная, правдивая натура, ищущая „дела“, а не слов, а те — люди религиозной фразы, шаблона, традиционных формул. Иов вопит о „неправде“, о непонятности страданий, о благополучии грешников, о безвинных муках — и не только своих; а его друзья отвечают ему общими и лживыми фразами, для них все ясно, и, установив порядок в словах и мыслях, они считают, что установили гармонию и в мире».
Вот в чем главная опасность такого подхода: на самом деле ничего не меняя, люди пытаются повесить на все удобные ярлыки. Проблемы на приходе? Никаких проблем нет, это просто у кого-то смирения не хватает.
На самом деле это ведь тоже форма эскапизма, ухода от неуютной реальности. Человек моделирует некую комфортную для него словесную модель, а потом всячески «впихивает» реальность в эту придуманную схему. Это часто можно увидеть в политических и идеологических спорах: разница между «шпионом» и «разведчиком», «мятежником» и «повстанцем» чисто оценочная, сам выбор слов задает некую систему координат. Но в религии такое действие оказывается особенно мощным, потому что любая религия говорит о вещах незримых и абсолютных. Одно дело объявить мятежника повстанцем или наоборот, а уж совсем другое — заявить, что твой враг есть Антихрист.
В этом выдуманном мире всем людям и явлениям даны однозначные и не подлежащие сомнениям оценки, все действия предписаны заранее. Думать и переживать не надо, но надо бороться за этот мир, защищать его от враждебных нападений. А еще лучше действовать на упреждение: навязывать всем окружающим именно такое видение действительности. Не у всех, конечно, есть для этого такие возможности, как у самодержавного царя, но по крайней мере на уровне слов можно постараться построить собственное самодержавие, особенно в наш мир электронных коммуникаций. У себя в блоге всякий — самодержец, и ничего тут не возразишь. Грустно бывает, если подобный подход начинает проявляться и в реальной жизни, например приходской.
Неудивительно, что часто в такой вымышленный мир уходят люди с определенными психологическими, а то и психиатрическими проблемами, с серьезными душевными травмами. Это, кстати, в полной мере касается Иоанна Грозного, так рано осиротевшего. Конечно, риторические упражнения не приносят настоящего облегчения, все проблемы только загоняются внутрь. И самое печальное, пожалуй, что такой человек в конечном счете творит идола по образу своих представлений и ставит его на место Бога. В его религии нет места ни сомнению, ни удивлению, и очень трудно Живому Богу пробиться сквозь этот щит правильных слов. О чем, кстати, нас еще в книге Иова предупреждали.
И самое, может быть, непонятное: как же сочетается эта самоуспокоенность с бурным, прямо-таки истеричным покаянием? Да, словесные ярлыки не приносят подлинного утешения больной душе, душа мечется и страдает, но не хочет признать себя саму, а потому не может попросить Врача об исцелении. Грозный охотно кается в личных грехах, но совершенно не собирается изменять отношения к людям: как человек он грешен, но как царь — прав во всем. Вот точно так же люди порой готовы бить поклоны за нарушение поста или пропущенную молитву, но считают, что они безусловно правы как наставники и обличители, как борцы за чистоту веры и чуть ли не как спасители Отечества. Но живая душа по-прежнему задыхается в этом мире искусственных слов.
А жизнь… она со временем сама все расставит по местам и сорвет ложные ярлыки. Сегодня иные энтузиасты православной фразеологии обеляют Иоанна Грозного, но ведь еще в 1653 году мощи святителя Филиппа были перенесены в Москву и перед ракой была прочитана грамота царя Алексея Михайловича, обращенная к святому: «Молю тебя и желаю тебе прийти сюда, чтобы разрешить согрешение прадеда нашего, царя и великаго князя Иоанна, нанесенное тебе неразсудно завистию и неудержанною яростию, ибо твое на него негодование как бы и нас сообщниками творит его злобы… И сего ради преклоняю царский свой сан за онаго, пред тобою согрешившаго, да оставишь его прегрешение своим к нам пришествием».