Люди и ложи. Русские масоны XX столетия
Шрифт:
Что касается масонской судьбы Навашина, то приехав в Париж, он вернулся на краткое время в «Астрею», в которой состоял в России в 1916-1917 гг., но очень быстро «уснул» и перешел во французскую ложу. На похоронах Навашина присутствовал Досточтимый и Премудрый Мастер г. Дуаньон и другие братья. (БИБ, ПА, Ле Тан и др. франц. газеты, январь-март 1937).
Е.Д. КУСКОВА
(1869-1958)
Кускова и ее муж, С.Н. Прокопович, принадлежали к пражской эмиграции и во время войны переехали в Женеву. Мне известны 40 ее писем к Керенскому 1945-1958 гг. – около 180 страниц, ее письма к Маклакову, Николаевскому, Вольскому, Л.О. Дан и др. Она пишет о прошлом (десятые годы), и о настоящем, и их такое множество, что видимо она писала не менее восьми-десяти писем ежедневно. Она пишет о революции, о политике Сталина, о сегодняшнем дне и новых эмигрантах, «перемещенных лицах», пленных и беженцах, и ушедших из России с немецкой армией (она считала, что необходимо отправить их, хотя
Обо всем она имеет мнение: о «платформе» новой волны эмигрантов (где она? ее нет!), о статьях Г.П. Федотова, о хождении Маклакова к советскому послу, о том, что Ходасевич «оплевал» Горького после того, как Горький «помог ему выехать из России» и о том, что «только Бог помог Ниночке (!) Берберовой избежать сотрудничества в „Парижском вестнике“ [98] .
Ее навещают: Ступницкий – редактор советской газеты в Париже; Вырубов, живущий в Швейцарии, 33°; Вишняк, бывший редактор «Современных записок». Она волнуется, что эмигрантская газета, которую собираются издавать в Париже (первый слух о «Русской мысли») будет «не то, что надо». Ее беспокоит, что Вельмин (см. Биографический словарь) «слишком много болтает о нашей О.» (Организации, т.е. масонстве), что АЛ. Толстая находится «под дурным влиянием». Все это пересыпано воспоминаниями о кн. Львове, о каких-то забытых народниках, которых она встречала в детстве, суждениями о Бенеше («предатель»), о новом эмигранте Михаиле Корякове («несимпатичный»), о римском папе и проф. Степуне.
98
Где именно Ходасевич «оплевал» Горького, остается неясным. Уехать нам обоим помог Луначарский (см. Н.Б. Курсив мой, с. 167). Сама Кускова еще в 1935 г. писала мне про «исключительно подлое поведение М. Горького во время похорон Максима» (Железная женщина, с. 262). Что касается меня, то во время немецкой оккупации Парижа я старалась не попадаться на глаза определенной категории людей, которые знали меня в лицо и могли «пригласить» меня в свою газету, пригрозив, в случае отказа, неприятностями. (См. Курсив мой, с. 506).
Когда Керенский пишет ей, что собирается писать книгу о 1917 г., она дает ему советы: что надо для этого прочесть, с кем поговорить, а главное – она беспокоится, будут ли это мемуары, или это будет исповедь, и он «обо всем» скажет, и во всем признается. Она подробно описывает свою и Прокоповича роль в Февральской революции, словно боится, что он о них забудет, спрашивает Керенского, как он сможет все это сделать один: «один вы не справитесь!»
В это время, в 1956 г., до Керенского доходят слухи, что кто-то из «Социалистического вестника» собирается написать о роли масонства в эпоху Временного правительства (предположительно – Аронсон), и он решает сам кое-что об этом сказать. Сначала Кускова пугается такого решения: «Ваша версия, как Вы сами вероятно чувствуете, убийственна для престижа Врем, правительства и ее пока лучше не муссировать, как бы правдива она ни была, и как бы преступно ни было поведение Малянтовича (министр Врем, прав., пошедший работать к большевикам – Н.Б.), а вместе с ним и всего Врем, правительства» [99] .
99
Выражения «Ваша версия… убийственна для престижа Врем, правительства» и «как бы преступно ни было поведение Малянтовича» (министра юстиции Врем, прав.) заставляют задуматься.
Через два года (1958) Керенский, видимо, еще не принял решения, сколько и что именно он откроет из прошлого Временного правительства. На его сомнения Кускова отвечает:
«На Ваш вопрос отвечаю утвердительно: да, надо. Ведь все равно болтовня идет, не лучше ли дать аутентичную запись нашего прошлого? Могу только пожелать Вам успеха и в памяти, и в исполнении. Не совсем понимаю, о каком дневнике Вы пишете. У кого он взят, и кто его вел?»
С этого времени начинается перемена в словаре, которым Кускова до сих пор пользовалась: вместо слова «масонство» она пишет «Союз Освобождения» – эта конспирация делается для полных невежд: Союз Освобождения прекратил существование в 1905 г. Сама Кускова в письме от 7 июня 1958 г. писала: «Весь 1905 г. был занят еще „Освобождением“. Сама я узнала о друзьях (!) лишь в 1906 г.» Масонство в России возникло в 1906 г., и Керенский прекрасно понимал о чем идет речь, когда Кускова ему писала о «разглашении тайн 1906-1917 С. О.»,
«И еще раз повторяю: да, да, надо все рассказать, и как можно скорее». (См. «Курсив мой», с. 366, разговор с Керенским после ее смерти в 1959 г.). «Много ли было в Союзе друзей. Я думаю, очень много. Некоторых я знаю, но ведь знать имена вообще не полагалось… Киевская, Одесская, Минская группы Освобождения дали потом и друзей. Вообще, это ведь и по целям, и по составу участников организации близкие. Милюков, как Вы знаете, резко отмежевался от „друзей“, заявив что он „с мистикой не желает иметь ничего общего“.
В это же время Аронсон начал готовить свою книгу с «разоблачениями», и когда до Кусковой дошли слухи об этом, (до нее беспрестанно «доходили слухи»), она подняла кампанию против него, настаивая, чтобы он прекратил свои «сплетни».
«Я резко обрушилась на Аронсона и просила их замолчать, хотя бы из-за тех, кто в России (это была ее обычная отговорка против всяческих разоблачений – КБ). Не умер еще Головин и др. А вдруг их начнут мучить? Из-за тех же соображений я думаю, что и Вам публиковать все это рано. Не знаю, что делает г. Николаевский. Вероятно, старательно собирает сплетни…. Я от Вас только услышала, что есть итальянская книга, где перепечатан устав наш… Вы пишете о ней неясно… Боюсь, что если Вы все это поднимете и опубликуете, поднимется опять шум, грохот, добавления и сплетни [100] . Изменяю свое суждение. Публиковать не надо. Но записать все это необходимо, пока Вы здоровы и живы. Записать и спрятать. Это необходимо…. Итак – записать. Хотя бы в основных чертах».
100
«Сплетнями» она, видимо, называет все те сообщения, которые ей приходятся не по вкусу.
Словами «я резко обрушилась на Аронсона» Кускова свидетельствует свою верность Керенскому. Аронсон выждал время, и когда она умерла (1958), напечатал в 1959 г. свои статьи. Его книга «Россия накануне революции» вышла в 1962 г. В ней он перепечатал свои четыре статьи и добавил к ним кое-что из документов: например, письмо Кусковой к Вольскому, которое я ниже цитирую в сокращении, т. к. Аронсон напечатал его почти полностью. В книге своей Аронсон «искренне благодарит» Кускову «за позволение цитировать это письмо, копию которого она лично прислала ему».
Идея «записать и спрятать» была не только у нее, как мы увидим дальше. Керенский переписывался не только с ней по поводу роли масонства в Февральской революции и о собственных проблемах, с ней связанных (отказ заключить сепаратный мир, дело Корнилова и др.), он переписывался и с другими «братьями», и они тоже советовали ему – не печатать, молчать, не давать пищи «дешевым сенсациям», но «записать все непременно» и положить на 25 лет в подвал какого-нибудь «американского университета». Но Керенский их не послушался, он едва-едва коснулся русского масонства в своей книге «Russia and History's Turning Point», и опять замолчал, и при жизни уже ни словом больше не обмолвился о тайном обществе. Записал ли он позже свою «исповедь» и зарыл ли ее где-нибудь на территории США или Соединенного Королевства – осталось неизвестным до сегодняшнего дня.
Несколько слов об «итальянской книге», о которой упоминает Кускова. Она вышла под именем «автора» Евграфа Сидоренко в 1913 г. в Петербурге, в издательстве М.И. Семенова «Прометей» (Поварской пер., дом 10), типография – т-ва «Грамотность» (СПБ., Невский, дом 82). В ней 192 страницы. Называется она «Итальянские угольщики начала 20 века». В ней в мельчайших подробностях рассказано о тайном обществе «карбонариев», но на самом деле в ней изложен устав русских масонов Великого Востока. Никакого Сидоренко никогда, конечно, не существовало. Небольшая группа масонов, в том числе и сам Керенский, сообща написала эту книгу, где не только раскрыты «все мифы мартинистов и розенкрейцеров», положенные в основу мирового масонства, но изложена жизнь св. Тибальда и объяснены все ритуалы, обряды, тайные смыслы, заклинания и эмблемы современного масонства, процесс тайного посвящения в его тысячелетием узаконенных диалогах, и гимны, которые хором поются, и речи, которые наизусть произносятся во славу Великого Мастера Вселенной. Диалоги, которые ведутся при допросах неофита, и экзамен состоят из огромного количества самых неожиданных вопросов: от отношения его к аборту («убийство плода»), до числа шипов в венце «нашего Брата», когда он был поднят на кресте – их было 72.
В книге этой, между прочим, говорится также о том, что от Досточтимых Мастеров лож требуется «привлекательная внешность, которая вызывала бы в братьях сердечное умиление».
В то самое время, когда Кускова осторожно засекречивала масонскую тему с Керенским, она гораздо откровеннее писала о прошлых тайнах Вольскому, который никогда ни в каких масонских ложах не состоял. Ее письма к нему говорят о потребности высказать некоторые мысли, которыми она, по-видимому, не считала возможным делиться с Керенским.