Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I
Шрифт:
Что касается первой из отечественных судебных реформ – Петра I, то события этой реформы оказались изучены к настоящему времени сравнительно подробно, хотя и неравномерно. Осуществленные в России в первой четверти XVIII в. судебные преобразования начали привлекать внимание ученых авторов еще в середине века XIX. Именно тогда к углубленному изучению данных преобразований обратились правоведы К. Д. Кавелин, К. Е. Троцина и Ф. М. Дмитриев. Опираясь почти исключительно на материалы Первого Полного собрания законов Российской империи, названные исследователи сумели вполне целостно изложить основные тенденции развития отечественного суда в Петровскую эпоху 33 . Примечательно, однако, что ни К. Д. Кавелин, ни К. Е. Троцина, ни Ф. М. Дмитриев не интерпретировали рассмотренные ими судебно-преобразовательные меры Петра I как судебную реформу.
33
Кавелин К. Д. Устройство гражданских судов от Уложения царя Алексея Михайловича до Петра Великого // Юридические записки, издаваемые Петром Редкиным. М., 1842. Т. 2. С. 83–119; Троцина
Не вдаваясь в детальный обзор последующих изысканий по истории отечественных судебных преобразований первой четверти XVIII в., необходимо отметить, что как «судебную реформу Петра Великого» эти преобразования впервые обозначил Ю. В. Готье в работе 1915 г. 34 В целом же наибольший вклад в изучение судебной реформы Петра I в ХХ в. внесли российские ученые М. М. Богословский, М. А. Чельцов-Бебутов, Н. Н. Ефремова, а также шведский правовед К. Петерсон, автор диссертации «Административная и судебная реформы Петра Великого: Шведские образцы и процесс их адаптации», защищенной в 1979 г. в Стокгольмском университете и изданной в том же году в виде монографии 35 .
34
Готье Ю. В. Отделение судебной власти от административной // Судебная реформа. М., 1915. Т. 1. С. 186.
35
Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого: Провинция 1719–27 гг. М., 1902. С. 164–256; Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права: Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. [2-е изд.] СПб., 1995. С. 701–715; Ефремова Н. Н. Судоустройство России в XVIII – первой половине XIX в. (Историко-правовое исследование). М., 1993. С. 27–77; Peterson C. Peter the Greats Administrative and Judicial Reforms. P. 305–355.
В начале XXI в. обстоятельства судебной реформы Петра I получили освещение прежде всего в фундаментальном шеститомнике О. Е. Кутафина, В. М. Лебедева и Г. Ю. Семигина «Судебная власть в России», в труде А. И. Александрова, в учебных пособиях Л. М. Балакиревой и С. В. Лонской 36 . Наконец, нельзя обойти упоминанием защищенное в 2005 г. диссертационное исследование специалиста по истории Сибири М. О. Акишина «Судебная реформа Петра I», результаты которого оказались, правда, слабо отражены в опубликованных работах 37 .
36
Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Судебная власть в России: История. Документы. М., 2003. Т. 2. С. 120–150; Александров А. И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности: история, современность, перспективы, проблемы. СПб., 2003. С. 153–172; Балакирева Л. М. Судебная реформа Петра I: Юстиц-коллегия: Учеб. пособие. Новосибирск, 2003; Лонская С. В. Российские судебные реформы XVIII–XX века: Учеб. пособие. Калининград, 2003. С. 6–35.
37
Акишин М. О. Судебная реформа Петра I: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2005. Достойно удивления, что значительная часть автореферата представляет собой обозрение хрестоматийно известных сведений о развитии судебной системы и уголовно-процессуального права России в первой четверти XVIII в.
Однако, несмотря на столь длительную традицию изучения петровской судебной реформы, на сегодняшний день так и не появилось исследования, специально посвященного вопросу о том, как же складывалась подготовка этой реформы. В литературе доныне не рассматривались – в надлежащей взаимоувязанности – ни вопрос о политико-правовом основании реформы, ни вопрос о ее исходной концепции (каковой вообще не затрагивался), ни вопрос о том, как выкристаллизовывался конечный замысел законодателя о путях проведения реформы, ни вопрос о том, как осуществлялась выработка ее нормативной основы. Преодолеть обозначенный историографический пробел и призвана настоящая статья.
Политико-правовым основанием реформы явилась исподволь, но прочно усвоенная Петром I концепция «полицейского» государства (Polizeistaat) 38 . Цель «полицейского» (или, по российской терминологии первой четверти XVIII в., «регулярного») государства заключалась в том, чтобы обеспечить подданным достижение «общего блага» – salus publica. Достигнуть такового «общего блага» можно было в том единственном случае, когда «полицейское» государство, с одной стороны, всесторонне регламентирует жизнь подданных посредством издания «правильных» законов и распоряжений, а с другой – обеспечит их неукоснительное исполнение.
38
В новейшей литературе концепция «полицейского» государства (равно как и попытки ее практической реализации в Западной Европе и России) наиболее развернуто освещена М. Раевым (Раев М. Регулярное полицейское государство и понятие модернизма в Европе XVII–XVIII веков: попытка сравнительного подхода к проблеме // Американская русистика. Вехи историографии последних лет. Императорский период: Антология / Пер. с англ. Самара, 2000.
В свою очередь, теоретической основой для построения механизма «полицейского» государства стала концепция камерализма, решающий вклад в выработку которой внес немецкий юрист XVII В. В. Секендорф (Veit Ludwig von Seckendorff) 39 . Принципы камерализма заключались, во-первых, в коллегиальном характере руководства органами власти, во-вторых, в последовательно отраслевом характере компетенции центральных органов, в-третьих, в детальной регламентации профессиональной деятельности государственных служащих всех уровней.
39
Подробнее о концепции камерализма см.: Peterson C. Peter the Greats Administrative and Judicial Reforms. P. 5–10, 114–115; Аннерс Э. История европейского права / Пер. со шведского. М., 1996. С. 239–241; Анисимов Е. В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII в. СПб., 1997. С. 104–105.
Вместе с тем нельзя не отметить, что ни в концепции камерализма, ни в концепции «полицейского» государства не уделялось специального внимания судебной системе, в этих концепциях – даже отдаленно – не ставился вопрос о разделении властей 40 . Поэтому (на что не обратили внимание предшествующие авторы) Петр I заведомо не мог осознавать судебную реформу в качестве особой линии осуществлявшихся им государственных преобразований. Нет сомнений, что на субъективном уровне первый российский император проводил судебную реформу в русле реформы административной, в рамках общего переустройства государственного аппарата.
40
Об истории складывания теории разделения властей в XVII – начале XVIII в. см.: Ячевский В. В. Учение о разделении властей: исторический аспект // Юридические записки. Воронеж, 1997. Вып. 6. С. 134–136; Разделение властей: Учеб. пособие / Под ред. М. Н. Марченко. 2-е изд. М., 2004. С. 13–25.
Как известно, избрав в середине 1710-х гг. стратегическую линию на построение в нашей стране «полицейского» государства, Петр I решил преобразовывать отечественный государственный аппарат не «с нуля», а использовать для этой цели готовые иностранные образцы. Соответственно, на протяжении 1715–1716 гг. будущий император целенаправленно определял ту страну, государственное устройство и законодательство которой в наибольшей мере соответствовали бы идеалу Polizeistaat.
В итоге в качестве образца для проведения административной и судебной реформ в России Петр I избрал Шведское королевство. В силу этого шведское влияние на осуществленное в конце 1710-х – начале 1720-х гг. переустройство отечественного госаппарата оказалось весьма значительным 41 .
41
Крупнейшим вкладом в изучение темы о шведском влиянии на государственные преобразования в России первой четверти XVIII в. нельзя не признать отмеченный выше диссертационный труд К. Петерсона. В нашей стране рассматриваемую тему впервые затронул в 1860-х гг. правовед А. Д. Градовский. В ХХ в. тема о шведском влиянии разрабатывалась в России исключительно историками, наиболее плодотворно – Г. А. Некрасовым и Е. В. Анисимовым (Градовский А. Д. Высшая администрация России XVIII ст. и генерал-прокуроры. СПб., 1866. С. 92–93, 96; Некрасов Г. А. Учреждение коллегий и шведское законодательство // Общество и государство в феодальной России: Сб. статей. М., 1975. С. 334–343; Анисимов Е. В. «Шведская модель» с русской «особостью»: реформа власти и управления при Петре Великом // Звезда. 1995. № 1. С. 133–150).
Что же представляло собой судебное устройство Швеции в середине 1710-х гг.?
К описываемому времени в Шведском королевстве функционировала судебная система, сердцевину которой составляла четырехзвенная система судов общей юрисдикции 42 . В отличие от дореформенной России данные шведские суды были (в первых трех звеньях) полностью отделены от органов управления. Достойно упоминания, что во фрагментарной характеристике шведской судебной системы, помещенной в докладе Юстиц-коллегии от мая 1718 г., было дано первое в отечественном правоведении определение суда общей юрисдикции: это суд, в котором «без всякого изъятия все дела управляютца, которые до юстиции надлежат» 43 .
42
О судоустройстве Швеции начала XVIII в. см.: Peterson C. Peter the Greats Administrative and Judicial Reforms. P. 62, 251, 309–310, 312, 318–319.
43
Законодательные акты Петра I. С. 368.
Первое (основное) звено судов общей юрисдикции образовывали дистриктные суды (по-шведски h"aradstr"att), состоявшие из дистриктного судьи и трех-пяти выборных заседателей из крестьян. Юрисдикция дистриктных судов распространялась – почти по всему кругу уголовных и гражданских дел – на все население дистрикта, проживавшее в сельской местности, а также в небольших городах, не имевших магистратов.
Судом второго звена в Швеции начала XVIII в. являлись провинциальные суды (lagmansr"att). В состав данных судов входили провинциальный судья и четыре-шесть заседателей, в качестве которых выступали дистриктные судьи. По отношению к дистриктному суду lagmanstr"att выступал в качестве апелляционной инстанции. Кроме того, провинциальный суд мог действовать и в качестве суда первой инстанции – в случае переноса особо сложного дела из дистриктного суда.