Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя
Шрифт:
У нас есть аммонал. Это решит проблему. Целиком и полностью. Главное — подогнать потом всё это как можно ближе к предполагаемому мною нужному месту…
Бросив машину в конечной точке возле своих, вымученно копошившихся по уши в грязи у бензовоза, мы отогнали от катера часть ничего не понимающих людей, вынимающих из него канистры и всевозможные ёмкости и баки, наполненные топливом, сливаемым в цистерну грузовика. Затем крикнули к себе ещё двоих из горцев с оружием, и направили катер в сторону портовых сооружений.
По пути прикидываю, что можно выкачать из порта ещё. Интересно, — сопрело ли зерно в элеваторе?
Порт встретил нас гиблым
Подогнав катер к выступающему из воды маяку, беру бинокль и осматриваю территорию. Есть! Среди нагромождений так и не вывезенного в Турцию металлолома проглядывают несколько судёнышек, покосившихся набок, но вроде бы живых. Подплываем ближе. Да ужжж…
Из пяти лишь двое выглядят реально чего-то стоящими. Трое либо притоплены ниже борта, либо застряли намертво между кучами металла и остатков какого-то груза, — по всей видимости, застывшего прямо на причале цемента в полуторатонных мешках. «Средний черноморский сейнер», явившийся сюда для ремонта, схвачен доком за пузатенькое брюшко. И потому никуда не смог вырваться, лишь чуть-чуть развернувшись относительно оси стапеля. С него свисают остатки каких-то кабелей, говорящих о том, что ремонт практически не был закончен. Относительно свежая после наводнения краска так и выглядит куда новее других ржавых бортов. Вода почти достигает поручней.
Безусловно, она в нём была долго, поэтому он полон в брюхе, словно кит креветками. Но это всё равно именно то, что нам так нужно!
Чтобы подобраться к нему, нам предстоит немало пошастать по поганой смеси из ила, водорослей, металла и самой разномастной гниющей массы продуктов цивилизации, перемешанных с уходом воды между собою в такой дикий коктейль, что того и смотри, как бы не переломать в нём ноги, или не быть насквозь проткнутым каким-нибудь притопленным, коварно затаившимся в склизком мочале из морской травы, тряпок и до сих пор ещё сырой грязи, штырём…
Однако ОН нам нужен, и мы пойдём к нему, даже если придётся лететь, прыгать кузнечиком; даже если по пути придётся тыкать палкой в каждый миллиметр проходимой нами поверхности, проверяя её на топкость и скрытые пустоты!
Да я вытащу его отсюда на горбу и зубами за верёвку, если понадобится!!!
XXXV
…Закон подлости есть, закон подлости ест, и он крайне успешно после этого действует. На сытый-то желудок!
Путь к вожделённой посудине лежал через целые груды, залежи… нет, — месторождения различного хлама! Хлама, который безобразно, по-хамски громоздился на неприкаянных и ненужных ныне никому причалах. Продираться по нему было значительно труднее, чем по снежной «целине». Ноги то и дело увязали в гадостной чёрно-серой жиже, выступающей из этого подобия «гидропонной почвы» и моментально заполняющей все места, куда ступала наша нога, продавливающая эти «навозные поля». Умаялись и взопрели мы знатно, извозились — просто страх!
Вполне «здраво» рассудив, что незачем переться в обход за пару лишних километров, мы бодрой трусцой ломанулись по ближайшему бездорожью к заветному «куску». И это нас едва не сгубило…
На пути так некстати встала едва торчащая из бардака некая бетонная громада без окон, практически по самую крышу заваленная отходами планетарной деятельности во всех их выражениях, — от человека до природных «выделений». В своё время её видно из города особо не было. Поэтому её появление на дороге явилось неким сюрпризом. Высота здания была приличной, не менее десяти — двенадцати метров. Но, взобравшись на него, мы существенно облегчали бы себе задачу. Дальше по толстенным трубам, чьи жирно поблескивающие бока и лохмотья полусгнившей изоляции представляли собою более-менее прямую «трассу», по которой можно попасть практически к месту. По ним я и запланировал пройти некоторый отрезок пути, не утопая по пояс в рыхлой консистенции окружающего нас печального ландшафта.
А потому, добравшись до серо-бурого куба непонятного строения, мы упрямо пошли на штурм её верхней части, чтобы взобраться на плоскую поверхность с виду неповреждённой крыши, которую венчали два толстых и высоких раструба из ржавого металла. Весьма похожие на вентиляционные шахты. А там кто его знает, что это такое? Впрочем, и крыша оказалась покрыта достаточно толстым слоем вездесущих водорослей. В этом районе их почему-то скопилось огромное, несметное количество. Всё это гнило и жутко воняло, невзирая на отсутствие солнца и прохладу.
Я тогда вспомнил о том, что до потопа бухту омывало круговое течение. Что выносило накопленное на дне и в водах «богатство» в открытое море, мимо Мыса. Скорее всего, в результате наводнения оно, бедное, было намертво задавлено массами воды, рельеф дна изменился, будто русло полноводной реки, и течение прекратило свою нескончаемую работу.
Как результат, бухта оказалась занесена хламом и «травою морскою» по самое не хочу. Извечный трудяга-дворник внезапно ушёл на пенсию, и улицы утонули в собственном дерьме… Как всегда бывает в жизни.
…Когда подо мною и идущим рядом Лондоном внезапно просела вроде бы уже проверенная «тыком» и лёгким «притопом» поверхность, и мы тяжёлыми, донельзя изумлёнными камнями нырнули вниз ногами, мне на миг показалось, что подо мною разверзлась сама мусорная пропасть Преисподней. Таким зловонием и затхлостью пахнуло на нас из неожиданно разверстого под нами отверстия. Сверху вслед нам запоздало донёсся удивлённый вскрик потерявших нас из виду напарников…
Как оказалось, мы с жителем почившего в бозе Альбиона, как в бобслее, дружно скользили по почти отвесной поверхности, почти правильно круглой формы, около трёх метров в поперечнике, при этом состоящей из липкого, омерзительного при прикосновении материала, напоминающего покрытый толстым слоем слизи старый полиэтилен. А вот его форма… Форма «тоннеля» была так же странной. Нечто вроде дутой, мягкой кишки. Такая же волнистая, тёплая и упругая на ощупь…
Скользя и бессмысленно царапая руками по её противной поверхности, и безуспешно пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, мы, словно две проглоченные великаном крохотные тефтельки, летели по его пищеводу в полную темноту. Надо думать, видок у меня был презабавным… Перепуганный до икоты вождь краснокожих, катающийся впервые в жизни на чёртовом колесе…
Правда, я успел краем глаза увидеть, что точно таким же обалдевшим сазаном, с выпученными глазами, рядом со мною падал во тьму и в странное, идущее снизу тепло, наш англичанин.