Люди, которые играют в игры
Шрифт:
Почти всегда гнев — это часть игры «Ну вот ты и попался, сукин сын!» («Спасибо за предоставленную возможность рассердиться».) На самом деле человек радуется случившейся несправедливости, потому что с раннего детства несет в себе большой запас гнева и испытывает облегчение, когда может законно освободиться от него. («Кто бы в таких обстоятельствах не рассердился?») Вопрос в том, благотворно ли такое освобождение от эмоциональной энергии. Фрейд давно говорил, что это ни к чему не приводит. Однако в наши дни большинство терапевтов считают это хорошим признаком групповых встреч и оживленно обсуждают на совещаниях персонала. Все радуются, возбуждаются и испытывают облегчение, когда пациент «излил свой гнев». Терапевты, которые одобряют такое поведение пациентов и даже требуют его от них, считают себя гораздо выше коллег и без колебаний выражают это свое отношение. Reductio ad absurdum [59] подобного отношения находим в следующем утверждении воображаемого пациента: «С помощью общественного транспорта я добрался до своего района и решил, что сегодня буду общаться с властными фигурами, выражая
59
Доведение до нелепости (лат.). — Прим. пер.
Отличить поддельный гнев от истинного обычно чрезвычайно легко. После гнева «Ну вот ты и попался, сукин сын!» пациент может улыбнуться, тогда как за искренним гневом на групповой встрече обычно следует плач. В любом случае пациентам следует дать понять, что им не разрешается швырять вещи или нападать на других членов группы. Любую попытку так поступить нужно остановить физическими методами, и, за исключением особых случаев, пациент, пытающийся совершить это, должен быть отстранен от групповых встреч. Однако существуют терапевты, которые позволяют пациентам физически изливать свой гнев и имеют необходимые приспособления и персонал для ликвидации возможных осложнений.
Плач в большинстве случаев тоже притворство, он может быть даже драматическим представлением. Лучший способ судить о плаче — учесть реакцию остальных членов группы. Если они испытывают раздражение или сверхсочувствие, слезы, вероятно, поддельные. Искренний плач обычно вызывает уважительное молчание и искренние ответы, полные Аристотелевой трагической жалости.
К. История вашей жизни
Одно из наиболее интересных и поучительных для сценарного аналитика произведений — «Необыкновенная жизнь Ивана Осокина» известного мистика Успенского. [60] Иван Осокин получает шанс прожить жизнь заново и одновременно предсказание, что снова совершит все прежние ошибки и повторит поведение, о котором сожалеет. Герой отвечает, что это будет неудивительно, потому что он лишится памяти о пережитом, и поэтому ему придется повторить свой путь, чтобы научиться избегать ошибок. Ему говорят, что, вопреки обычной политике в подобных случаях, ему позволено будет помнить все и, тем не менее, он повторит все свои ошибки. На таких условиях он соглашается, и, конечно, хотя он предвидит катастрофы, которые вызовет своим поступком, повторяет свое прежнее поведение, как искусно и убедительно демонстрирует Успенский. Успенский приписывает это силам судьбы, и сценарный аналитик с ним согласится, добавив только, что эта судьба запрограммирована в раннем возрасте родителями, а не исходит от каких-то метафизических или космических сил. Таким образом, позиция сценарного аналитика совпадает с позицией Успенского: каждый индивидуум принуждается своим сценарием снова и снова повторять образцы поведения, независимо от того, насколько он сам сожалеет о последствиях. В сущности, само сожаление — это повод для повторения поступков, и они повторяются только для того, чтобы собирать сожаления.
60
Успенский Петр Демьянович, русский писатель и философ XX века. — Прим. пер.
Подкрепить эти рассуждения можно ссылкой на рассказ Эдгара По «Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром». Мистер Вальдемар был загипнотизирован перед самой смертью и в таком виде прожил очень долго. Но со временем его вывели из гипнотического транса, и он тут же, на глазах пришедших в ужас свидетелей, превратился в высохший труп, именно такой, каким стал бы, если бы умер в день, когда его загипнотизировали. Таким образом, он «догнал самого себя». В сценарных терминах, это повседневное происшествие. Родители гипнотизируют ребенка, чтобы он мог вести определенный образ жизни. Он будет проявлять все признаки жизненности, пока это возможно для человека, пока не будет достигнута предписанная сценарием судьба. После этого он очень быстро распадается. В сущности, многих людей сценарий «поддерживает», и как только он завершается, они начинают распадаться. Такова судьба многих стариков и «пенсионеров» по всему миру, как я уже замечал. (А не только в «нашем обществе», как обычно утверждают.)
Сам сценарий находится под защитой греческой богини необходимости, «надменной Ананке», как называл ее Фрейд. На психоаналитическом языке пациент испытывает повторяющееся принуждение — принуждение снова и снова делать то же самое. Так, короткий сценарий может на протяжении жизни повторяться неоднократно (женщина выходит замуж за одного алкоголика, потом за другого — под предлогом, что в следующий раз будет иначе; или мужчина женится на одной больной женщине, затем на другой, проходя, таким образом, через целую серию похорон). Более того, в ослабленной форме сценарий может повторяться ежегодно (рождественская депрессия, связанная с разочарованием) в рамках всего жизненного сценария (заканчивается самоубийством в результате очень сильного разочарования). Он может повторяться ежемесячно в течение года (менструальные разочарования). Кроме того, в совсем ослабленной версии он может повторяться ежедневно. И даже еще более микроскопически — ежечасно: например, в разбавленной форме весь жизненный сценарий может проявляться еженедельно на каждой групповой встрече, если терапевт знает, куда посмотреть. Иногда несколько секунд деятельности раскрывают всю «историю жизни» пациента. Я в другом месте приводил обычные примеры, которые можно назвать «Торопись и спотыкайся» — и «Быстрое выздоровление».
«Миссис Сэйерс протянула руку мимо груди миссис Каттерс, чтобы дотянуться до пепельницы на конце стола. Возвращая руку в прежнее положение, она потеряла равновесие и едва не упала с диванчика. Она вовремя спохватилась, осуждающе рассмеялась, произнесла „Простите!“ и продолжала курить. В этот момент внимание миссис Каттерс отвлеклось от мистера Троя, чтобы она смогла ответить: „Прошу прощения!“»
Здесь, сжатая в несколько секунд, содержится история жизни миссис Сэйерс. Она пытается быть осмотрительной, но все делает неловко. Едва не попадает в неприятности, но в последний момент спохватывается. Извиняется, но затем кто-то другой принимает на себя вину. Можно почти наглядно увидеть ее папу-людоеда, который приказывает ей упасть и даже подталкивает ее (сценарий), и ее мать, спасающую дочь в самое последнее мгновение (антисценарий). После этого она вежливо извиняется за свою неловкость. (Она еще в детстве поняла, что неловкость себя оправдывает, если она хочет сохранить любовь отца, потому что именно этого он от нее хочет; больше того, это дает ей повод извиниться, и это один из тех немногих моментов, когда отец ее слушает и признает ее существование.) Затем происходит поворот сценария, который превращает эпизод в драму, а не в простой каталог неловкостей: кто-то другой принимает на себя вину и извиняется еще искреннее. Мы видим здесь классическую иллюстрацию треугольника Карпмана для классификации сценариев и театральных драм (см. рис. 12 в главе десятой).
Л. Повороты сценария
Согласно Карпману, все драматическое действие можно свести к смене трех главных ролей: Жертвы, Преследователя и Спасителя. Такие повороты сценария осуществляются с разной скоростью и могут происходить в обоих направлениях. В драме «Торопись и спотыкайся — и быстрое выздоровление» мы имеем стремительные повороты. Начинает миссис Сэйерс вместе с Отцом (в голове) в роли Преследователя («подталкивает» ее), Мать в ее голове действует как Спаситель («спасает от падения»), а она сама — как Жертва. Так установлен треугольник в ее сознании, это головной сценарий. В сценарии действия она становится Преследователем, пронося руку мимо миссис Каттерс, которая тем самым превращается в Жертву. Миссис Сэйерс извиняется, но миссис Каттерс, в свою очередь (в соответствии с потребностями своего сценария), делает очень быстрый поворот и, вместо того чтобы вести себя как Жертва, извиняется, как будто это она сделала что-то не так, беря на себя таким образом, роль Преследователя.
В этом сжатом наборе транзакций мы очень много узнаем об истории двух жизней. Миссис Сейерс первоначально выступает в роли унылой Жертвы; ясно что она может сделать поворот и перейти в роль Преследователя, изобразив, что все произошло «случайно» и она извиняется. Цель сценария «Торопись и извиняйся» — избавиться от ответственности, заставив Жертву извиняться. Дополняющую сценарную фигуру она встретила в миссис Каттерс, сценарий которой, очевидно, может быть назван «Ударь меня, и я извинюсь» или «Простите, что мое лицо попалось на пути вашего кулака» — типичный сценарий жены алкоголика.
Дэнни, молодой человек без диплома, тоже перелистывает всю драматическую историю своей жизни, рассказывая о своем опыте. Как уже отмечалось, название его любимой игры, как и название его сценария, «Проведем Джо». Дэнни встречает дружелюбного Спасителя, который предлагает за плату провести его жертву, профессора. Дэнни заканчивает тем, что становится жертвой, а его дружески настроенный Спаситель оказывается мошенником или еще большим Преследователем, чем сам Дэнни. Профессор, который, неведомо для самого себя, первоначально должен был стать Жертвой, вынужден играть роль Спасителя: Дэнни обращается к нему за помощью, чтобы закончить колледж. Такова история жизни Дэнни. Его перехитрили в его попытках провести кого-то, и заканчивает он в роли мученика; но поскольку все видят, что он сам виновен в своем падении, вместо сочувствия он встречает смех. Он не только не справляется со своим делом, он не может даже стать мучеником. Это единственное, что удерживает его от самоубийства. Он знает, что если попытается, у него ничего не получится и все будут только смеяться над ним; а если даже получится, произойдет что-нибудь такое, что сделает его самоубийство смехотворным. Даже его попытки психоза неубедительны и заставляют остальных членов группы смеяться. То, что дала ему мать, оказалось доброжелательной сценарной западней. «Слушай, — говорила она Дэнни, — тебя во всем будут преследовать неудачи. Бесполезно биться головой об стену, потому что ты не сумеешь даже сойти с ума или убить себя. Уходи и попытайся, а когда убедишься, возвращайся ко мне, как хороший мальчик, и я обо всем позабочусь».
Такова одна из наград группового терапевта, если он наблюдает за каждым движением каждого пациента в каждый момент в течение сессии. Он может заметить, как пациент в несколько секунд в сжатом виде переживает весь свой сценарий. Эти несколько секунд могут совершенно прояснить случай, рассказав терапевту историю жизни пациента; в противном случае пришлось бы потратить месяцы и годы на раскопки и прояснения. К несчастью, невозможно предсказать, когда это произойдет. В той или иной форме это, вероятно, происходит с каждым пациентом на каждой групповой встрече, но обычно более или менее замаскировано или закодировано. Расшифровка зависит от готовности терапевта понять происшедшее, а это, в свою очередь, зависит от его интуиции. Когда он не только готов к интуитивному восприятию того, что произошло, но и способен передать понимание Взрослому, терапевт может распознать сценарий пациента, включая роли, которые исполняют он сам и другие члены группы. Поскольку эти роли очень важны для успешного лечения, мы рассмотрим их в следующей главе.