ЛЮДИ КРОВИ
Шрифт:
Я отхожу в глубь комнаты, когда он наводит свой бинокль на мое окно, и все-таки, перед тем как отправиться в обратный путь, он машет рукой, как будто точно знает, что я за ним наблюдаю. То же самое повторяется и на следующий день. Потом он исчезает на неделю. Потом появляется снова, на сей раз с девицей Мортон на борту. Это становится своеобразной традицией: несколько раз в неделю огибать на яхте наш остров, иногда в одиночестве, иногда – в обществе своей подружки. И с каждым разом он уплывает обратно все медленнее, и всегда – неотрывно глядя при
Проходит октябрь, потом ноябрь. Живот моей беременной жены заметно округляется. Элизабет не нравится, как она выглядит в человеческом обличье. Она заставляет меня покупать ей новую одежду каждую неделю. Она больше не водит «корвет», а пересаживается в более удобный «мерседес». Занятия любовью, которые раньше были по меньшей мере ежедневными, теперь превращаются в редкие, эпизодические совокупления. Элизабет проводит все меньше времени в саду, реже выражает желание съездить на материк, а когда мы все-таки выбираемся туда, жалуется, что в машине ее слишком трясет.
Еда, всегда много значившая для нее, делается ее заботой номер один. Хотя мы продолжаем охотиться по ночам, этого ей уже недостаточно. Днем я то и дело размораживаю бифштексы, и Элизабет безропотно поглощает их.
Невзирая на погоду, Сантос продолжает навещать нас не реже раза в неделю. Элизабет не обращает на его визиты никакого внимания. Когда я указываю ей на парус на горизонте, она только говорит:
– В твоей власти прекратить это.
Да, в моей. Артуро давно хочется уничтожить этого парня. Всякий раз, как мы заговариваем о Хорхе, он просит разрешения его убрать.
Не имея на это моего согласия, он мечтает хотя бы устроить так, чтобы кубинца задержал морской патруль или снова арестовала полиция за вождение в нетрезвом виде.
– Наконец-то у меня появилась возможность поговорить с менеджером ресторана «Крабы у Джоу»,-говорит Артуро. – Этот человек заверил меня, что за определенную сумму денег они вышвырнут Сантоса в два счета. А один из помощников губернатора по обещал мне, что они с радостью предоставят Сантосу работу рейнджера в Сан-Марко, если нужно будет его трудоустроить. Одно твое слово,- Артуро широко улыбается, явно довольный возможностью влиять
на события, – и мы устроим Мортон перевод куда-нибудь в Джексонвилль.
Я отклоняю все эти предложения.
– Он безвреден,- говорю я Артуро. То же самое я повторяю Элизабет. – С самого октября ничего не происходит. Если бы этот человек что-то замышлял, он давно бы исполнил задуманное. Если же он полагает, что чтит память своей сестры, несколько раз в неделю огибая мой остров на яхте, пусть себе!
Однако, стоит яхте Сантоса появиться на горизонте, и я бросаю все свои дела и внимательно слежу за ней. Иногда, в ясную ветреную погоду, я даже завидую его прогулкам под парусом. Мне случалось ходить на катамаране, и я знаю, какое это удовольствие – скользить по воде, когда твою яхту подгоняет свежий ветерок.
А стоит погоде испортиться, я смотрю,
– Я восхищаюсь им, – говорю я Элизабет, когда она в очередной раз отказывается взглянуть в окно на яхту, приближающуюся к нашему острову.
– Почему я должна обращать внимание на какого-то дурака? – пожимает она плечами. – Все эти его прогулки ни к чему не ведут. Надеюсь, однажды он поймет это и уберется отсюда.
– Что ж, по крайней мере он сможет сказать себе, что сделал для своей сестры все, что мог,-отвечаю я.
Элизабет презрительно фыркает и выходит из комнаты.
22
Аппетит Элизабет просто поражает меня. К середине декабря она мало того, что каждый вечер съедает свою добычу, но еще и поглощает два бифштекса по двадцать четыре унций каждый после пробуждения и еще два таких же днем. Она ловит и пожирает столько наших собак, что я вынужден попросить ее остановиться, а иначе стая станет такой малочисленной, что чужие больше не будут ее бояться.
– Ребенка нужно кормить! – заявляет Элизабет. – И потом, я должна поддерживать свои силы. Я киваю и заключаю свою располневшую возлюбленную в объятия. Заметив, что она в ответ обнимает меня и удерживает дольше, чем прежде, я умиленно улыбаюсь. Беременность смягчила ее. Теперь она больше нуждается в нежности и любви. И, пожалуй, мне нравится, что ей нужно от меня еще что-то, кроме еды и секса. Мы проводим целые часы, сидя рядом в большой комнате, глядя в окно на море, молчаливо наслаждаясь близостью друг друга. А иногда мы, взявшись за руки, гуляем по пляжу, разговариваем о будущем. У нас не возникает споров об имени будущего ребенка.
– Генри,- говорит она,- прекрасное имя – звучное, суровое. А может быть, мы дадим ему имя моего отца тоже?
– Конечно, – соглашаюсь я, улыбаясь про себя тяжеловесности такого имени: Генри Чарльз де лаСангре, особенно для крошечного, еще не рожденного существа. Скорее бы он родился! У меня нет никаких сомнений в том, что Элизабет будет прекрасной матерью. Она уже начала готовиться к родам, обустраивать комнату. Она помогает мне дочиста отскоблить стены и потолок, то и дело напоминает, что понадобится свежее сено. Я больше не
задумываюсь о наших отношениях.
«Если ты ждешь от подруги совершенства,- учил отец,- привыкай к одиночеству».
Как бы мне ни хотелось, чтобы Элизабет разделяла мои пристрастия и вкусы, я смирился с нашей несхожестью и научился ценить время, которое мы проводим вместе. Может быть, она и не любит музыку, но ведь терпит, когда я слушаю свои стереозаписи. Мы оба улыбаемся, увидев друг друга, стремимся прикоснуться друг к другу, оказавшись рядом. Даже если лучше не станет, всего этого мне более чем достаточно для счастья.