ЛЮДИ КРОВИ
Шрифт:
Я усмехаюсь несоответствию его положения его словам.
– И как же вы собираетесь это сделать? Вам не помешают цепи и решетки?
– Что ж, я не говорил, что это будет просто, – смеется Сантос.
Его смех застает меня врасплох, и неожиданно я присоединяюсь к нему. Как бы мне хотелось, чтобы все обстояло иначе! Нелегко будет справиться с этим человеком! Наше веселье, однако, длится не более нескольких секунд. Потом воцаряется молчание. Мы пристально смотрим друг другу в глаза
В соседней комнате Кейси Мортон ворчит:
– Как ты можешь смеяться! Этот подонок собирается
– Убьете? – спрашивает меня Сантос.
– Только если буду вынужден, – отвечаю я. Не вижу причин объявлять заранее об их судьбе. – Конечно, вам придется остаться здесь. Вы поможете нам вести дом и ухаживать за садом.
Сантос хохочет и улюлюкает:
– Послушайте, вы, чертов сумасшедший! Мы в Америке! Вы что, решили сделать из нас рабов?
Я испытываю сильнейшее желание ворваться в клетку и бить его, пока он не научится покорности. Вместо этого я говорю:
– Довольно! Вам придется вести себя более уважительно. Осмотритесь пока. Проверьте на прочность ваши цепи. У вас и у вашей подруги нет выбора. Вам придется примириться с этим.
– А если не примирюсь?
– Здесь полно собак, которые будут очень рады с вами познакомиться,- говорю я.- А еще я могу, например, запереть вас здесь без еды и воды. Я имею возможность расправиться с вами и вашей подругой десятками способов. Я мог бы, скажем, убить ее, а вас оставить в живых… или наоборот. Или убить вас обоих. Или… вы согласитесь помогать нам и будете вести вполне сносную жизнь.
Сантос оглядывает камеру:
– Вы называете это сносной жизнью?
– Условия можно улучшить.
– Нам прежде всего надо снять эти плащи,-
говорит кубинец.
– Это можно устроить, – обещаю я. – Но сначала скажите, о какой это записке вы вчера упоминали?
Сантос ухмыляется, опять, видимо, думая, что его взяла:
– Еще нам нужна еда и сухая одежда И необходимо обработать раны Кейси.
Я нетерпеливо киваю:
– Сначала расскажите мне о записке.
– Это письмо пришло от того человека, что выкупил меня из тюрьмы, хоть я его и не нанимал.
Он сказал мне тогда, что выполняет распоряжение своего клиента из Калифорнии.
– Ну-ну, продолжайте! – раздраженно тороплю я.
– Там было всего несколько слов: «Вы на верном пути. Вашу сестру убил Питер де ла Сангре».
И если, мол, мне нужна будет помощь, чтобы привлечь вас к суду, то следует позвонить по одному телефону. Это местный номер… – Сантос качает головой, – нет, не вспомню… Звонить можно в любое время дня и ночи. Подписи не было.
– Вы позвонили?
– Нет, я хотел разделаться с вами сам. – Он нагло улыбается и заявляет, как будто почувствовав, что завоевал право ставить условия: – Мы с Кейси могли бы жить в одной камере.
– Нет, – отвечаю я, – не думаю.
– Что ж, полагаю, вам решать, – все так же едко говорит Сантос. Гремя цепями, он поднимает руки вверх, показывая, что сдается. – Таково положение вещей… на данный момент. Но учтите, босс, что оно может измениться. И как только оно изменится, вы – покойник.
На этот раз усмехаюсь я. Этот человек просто не представляет себе всех возможностей, которыми обладаем мы с Элизабет. Не сомневаюсь,
– Когда вам захочется попробовать убить меня, – вежливо говорю я, – прошу вас, не стесняйтесь, пробуйте.
– Непременно! Но чуть позже,- отвечает Сантос.
Однако он не сопротивляется, когда я вхожу в камеру и вывожу его в коридор. Мортон, к моему удивлению, тоже ведет себя очень послушно: покорно ждет, пока я пристегну ее к Сантосу. Сантос что-то шепчет ей на ухо, но мне не приходится призывать их к порядку, потому что она ничего не отвечает ему и отворачивается.
Отец всегда говорил мне, что содержание пленников требует бдительности и осторожности: «Какими бы слабыми они ни казались, они могут быть очень опасны в своей решимости освободиться из плена Они ведут себя, как грызуны, посаженные в клетку. Ни на миг не оставляют попыток вырваться наружу. Мне попадались такие, которые долбили каменные стены. А некоторые так упорно трудятся над своими кандалами, что металл поддается. Их надо постоянно держать связанными, время от времени переводить в другую камеру, тщательно осматривать стены и пол, проверять замки. Никогда не проявляй к ним снисхождения, никогда не доверяй им. Как только ты дашь слабину, они тут же воспользуются этим».
Я обращаюсь с Сантосом и Мортон в точности так, как учил меня отец: их ноги скованы одной цепью, между ними всего-навсего двенадцать дюймов, а руки их соединяет еще более короткая цепочка. Правая лодыжка Сантоса соединена с левой лодыжкой Мортон, их шейные кольца тоже соединены. Они могут двигаться только очень медленно и одновременно. Они поднимаются по лестнице, я следую за ними.
Они так бряцают своими цепями, что просыпается Элизабет. А ведь мы еще только на втором этаже.
– Питер! – беззвучно зовет она. – Зачем ты ведешь их сюда?
– Они в ужасном состоянии, – отвечаю я. – Им нужно принять душ и переодеться…
– Они рабы. Выведи их на улицу и полей из шланга, – отвечает Элизабет.
– В этом нет необходимости. У нас много свободных комнат и есть душевые, которыми они могут воспользоваться…
– Они тут не в гостях!
– Но почему бы не обращаться с ними хорошо?
– Честное слово, Питер, иногда я тебя совсем не понимаю. Они всего лишь люди!
Я веду их в одну из спален. К нам присоединяется и Элизабет. С облегчением отмечаю, что она приняла человеческий облик и оделась. Сомневаюсь, что Сантос и его подруга стали бы сговорчивее, покажись мы им такими, какие мы есть.
– Ты… – говорит Элизабет женщине.
Мортон затравленно смотрит на нее, потом опускает голову и ждет распоряжений. Она стоит спокойно, пока Элизабет освобождает ее от кандалов и помогает ей снять плащ и купальник. Женщина стоит перед нами обнаженная и слегка дрожит.
– Такая худая, – беззвучно комментирует Элизабет.
Держа в одной руке цепи Мортон, моя жена прикасается пальцами к царапинам и ссадинам на лице женщины, потом заставляет ее повернуться, чтобы видна была глубокая рана на боку от обломка мачты.