Люди молчаливого подвига
Шрифт:
— Как ведут себя здесь анархисты? — спросил генконсул.
— Анархисты везде анархисты. Но есть среди анархистов и патриоты вроде Дуррути. Отчаянной храбрости человек. Революция учит его дисциплине, война — уму-разуму, хотя, мягко говоря, заносчив. Все же я верю в него и дал ему надежного советника. Пусть-ка наш коммунист послужит примером анархисту Дуррути и всей его каталонской колонне.
Гришин рассказал, что по его совету колонна Буэнавентуры Дуррути была направлена прямо с марша в Каса де Кампо — в самое пекло. Дуррути понимал: это знак доверия.
— И я верю в Дуррути, — сказал генконсул.
Много интересного поведал автору об Испании генерал армии Павел Иванович Батов — прекрасный рассказчик, с цепкой памятью, легко воспламеняемый
В самые жаркие ноябрьские дни у Мадрида отличились танкисты-интернационалисты под командованием майора Пауля Грейзе. Старые друзья знали его с 1925 года как Поля Армана, студента парижского радиоинститута. Но Гришин знал, что Арман — это Петр Тылтынь, латыш, коммунист с 1920 года. Уже в конце октября Арман и его танковая рота приняли боевое крещение в городе Сесенье, громя итальянские танки «ансальдо» и отряды фалангистов. Фашисты зверствовали в ответ на неудачи. У погибшего в бою храброго танкиста лейтенанта Селицкого фашисты отрезали язык, штыками вырезали на груди пятиконечную звезду. Это был один из бесчисленных случаев фашистских надругательств над советскими воинами. Сдерживая свирепый напор врага, геройски дрались танкисты у Карабанчель-Альто, вели бои в районе шоссе Ла-Корунья, у мостов Толедо и Принцессы. Неоценимый вклад внесли танкисты-добровольцы в оборону Мадрида.
— Вива лос танкистос! — кричали им мадридцы. Пассионария славила русских героев в своих пламенных речах.
По ходатайству генерала Гришина в конце декабря 1936 года Президиум ЦИК СССР присвоил звание Героя Советского Союза славным танкистам Арману, Селицкому, Осадчему, Куприянову…
В начале 1937 года Гришин проводил героя на Родину. (Упомянем, что Поль Арман в годы Великой Отечественной войны командовал дивизией и пал смертью храбрых летом 1943 года на Волховском фронте.)
В ноябре 1936 года мятежники стремительно форсировали Мансанарес и прорвали оборону Мадрида на участке анархистов. Началась рукопашная, обагрились кровью штыки, белые бурнусы и синие моно. Дуррути и его друзья дрались как разъяренные львы. Так, по крайней мере, доложил один из испанских офицеров генералу Гришину.
А дальше — дальше день слился с ночью. Кошмар битвы в Университетском городке, где вместе с республиканцами отличились интербригадовцы. Чудовищные бомбежки и артобстрел Мадрида, развалины госпиталей, огромные пожары, пожирающие целые кварталы, страшные воронки, обнажившие тоннели неглубокого столичного метрополитена… Город зияет глазницами выбитых окон. Порой из проемов вырывается огонь и валит дым. Горят международные отели и жалкие лачуги. От зажигательных бомб гибнут дворцы и музей со всеми его сокровищами, объявленными республикой народным достоянием.
Вечером 20 ноября в кабинет генерала вошел, пошатываясь, вконец измученный военный советник, повалился в кресло.
— Дуррути убит, — сказал он тихо, отирая ладонью потное, смуглое лицо.
Генерал сжал кулаки. Утром Буэнавентура Дуррути заходил в штаб, по всему зданию гулко разносился его живой, сочный голос…
Дуррути трижды приговаривали к смертной казни — в Испании, Чили и Аргентине; он сидел в тюрьмах, а выйдя, продолжал борьбу, дрался на баррикадах… И он же защищал Барселону…
На войне как на войне. Дуррути пал не в атаке со знаменем в руке. Он вышел из машины на своем КП и упал, сраженный пулей.
Казалось, накал битвы достиг апогея. Генералиссимус Франко вновь громогласно обещал взять со дня на день упрямый Мадрид. Парад «Фаланхи эспаньоль» назначен на сей раз на 25 ноября у дворца военного министерства. Вечером 25 ноября генерал Гришин выглянул из окна министерства: что-то не видно никакого парада…
Угрюмое дождливое утро застало генерала в штабе командира 12-й Интербригады в Университетском городке. Командиром только что был назначен его старый знакомый — генерал Лукач, он же известный венгерский писатель Мате Залка. Гусарский офицер австро-венгерской армии, он попал в 1916 году в русский плен. В 19-м был у партизан Сибири. С 1920 года — в Красной Армии. Кавалер ордена Красного Знамени. Друг Дмитрия Фурманова. Потом большевик Залка служил два-три года в ВЧК, там Гришин с ним и познакомился. Однако этого венгра всегда тянуло к искусству. В 1925—1928 годах он возглавил Театр Революции в Москве. Давно они не виделись, в последний раз генерал звонил Залке по телефону, просил контрамарку на какой-то спектакль, да не смог пойти — пошла одна жена. И вот встреча двух необыкновенных генералов. Разговор по-русски, по-немецки под разрывы снарядов у богадельни Санта-Кристина.
— Испанская трагедия, — говорил бывший директор Театра Революции, — пролог, увертюра второй мировой войны.
Генерал Лукач все сделал для того, чтобы сорвать другой, контрреволюционный спектакль, задуманный неким высокопревосходительным «драматургом», — парад мятежников в Мадриде. Тяжело переживал писатель-генерал гибель многих бойцов своей Интербригады. Знал, что потери эти не напрасны, что они, его бойцы-интернационалисты, отдавали жизнь не только за Мадрид, но и за Париж и Лондон, за Варшаву и Будапешт, за Москву.
Всего в интербригадах сражалось более 35 тысяч бойцов из 54 стран. Боевые действия добровольцев вошли в историю как замечательный пример международной солидарности демократических, антифашистских сил, как массовый подвиг невиданного дотоле масштаба.
У польских коммунистов-интернационалистов был в ходу очень точный боевой девиз: «За нашу и вашу свободу!» Этот девиз можно было бы вышить золотыми буквами на багряных знаменах всех интербригад.
На двадцать первый день героической обороны Мадрида фашисты лавиной обрушились на северо-западные предместья столицы, завязали бои в районе королевского парка Эль Пардо. Двадцать дней назад такой прорыв был бы гибельным для республиканского Мадрида, но теперь его удалось довольно быстро локализовать благодаря налаженной связи и управлению колоннами из штаба Хунты обороны столицы. Сказался и окрепший боевой дух защитников Мадрида. Стойкостью своей обороны город был обязан цементирующей силе коммунистической партии, комиссары и политуполномоченные которой старались закалить боевой дух бойцов, придать им крепость толедской стали.
С шестнадцатиэтажного мадридского небоскреба «Телефоника» — главного НП и поста ПВО защитников столицы — Гришин как-то наблюдал за упорным боем в Каса де Кампо. Фашисты снова и снова вели атаки. Рядом с генералом артиллерийские наблюдатели корректировали по телефону огонь республиканской артиллерии, авиационные наблюдатели тут же на крыше с помощью оптических средств просматривали поднебесье за горами — своевременно засекали вражеские самолеты, поднимали тревогу. Генерала просили спуститься вниз — неподалеку рвались снаряды — это фашисты из-за линии фронта палили по «Телефонике». В подвале министерства финансов заседала Хунта обороны. Докладывал испанский офицер Генерального штаба. Генерал Гришин сидел в стороне, слушая переводчицу. Вот уже более месяца отчаянно отбивается Мадрид. Теперь фашисты наносят главный удар из района Брунете. Войска обороняющихся измотаны. Их надо отвести на отдых, но обученных резервов нет…