Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах

Шэксон Николас

В большинстве своем люди вовсе не склонны нарушать налоговые обязательства, поэтому теоретики офшорной системы в качестве самого веского аргумента в пользу офшоров любят ссылаться на распространенное мнение, будто политика сокращения налогов фактически увеличивает налоговые поступления. От этого остается сделать один шаг до логического вывода:

налоговая конкуренция является благом, поскольку способствует снижению налоговых ставок. Правда, в сознании американских республиканцев произошла полная мешанина, и данный тезис наложился на весьма честолюбивый замысел, лелеемый всеми противниками мер государственного финансового контроля, а следовательно, и представителями офшорного мира – известными приверженцами либертарианских настроений. Идея сводилась к радикальному решению: максимально сократить налоги и тем самым уморить голодом «большое правительство» – ведь страшнее его зверя не было. Здесь уместно привести совсем недавнее, но уже ставшее легендарным заявление, принадлежащее фанатичному борцу за снижение налогов Гроверу Норквисту: систему государственных институтов следует «укоротить до таких размеров, чтобы все правительство можно было утопить в ванне»¹⁹. Естественно, возникает некий внутренний диссонанс: одни призывают ввести сокращение налогов, так как это благотворно влияет на поступления в государственную

казну; другие, особенно желающие обречь зверя на голодную смерть, ратуют за политику снижения налогов, так как она, наконец, позволит сократить раздутый бюджет. Согласитесь, невозможно, чтобы истина принадлежала сразу обеим сторонам. Тем не менее две противоречащие друг другу теории спокойно существуют бок о бок и процветают на протяжении четверти века. На этот счет у Боба Макинтайра, директора общественной организации «Граждане за справедливые налоги», свое особое мнение: «Все возможно… По понедельникам, средам и пятницам республиканцы выступают за снижение налогов, потому что хотят увеличить государственные доходы. По вторникам, четвергам и субботам они выступают за сокращение налогов, потому что хотят снизить налоговые поступления в бюджет, чтобы вынудить правительство уменьшить расходы, – и тогда, может быть, зверюга сдохнет от голода. Ну а по воскресеньям они все отдыхают». Конечно, солидные аналитики придерживаются более серьезных взглядов. Некоторые из них вообще не придают большого значения налоговым ставкам, полагая, что их величина не слишком важна для состояния бюджета страны. Большинство исследований показывает: ставки налогов на корпорации играют весьма второстепенную роль при выборе местоположения бизнеса, поскольку настоящие деловые люди (имеются в виду те, кто хоть что-то производит) предпочитают вкладывать деньги туда, где будет спрос на их товары и где есть развитая инфраструктура и здоровая среда, поставляющая образованную, профессиональную рабочую силу. И самое главное, умные производители всегда придерживаются принципа целесообразности. Компания Tropicana никогда в жизни не станет выращивать апельсины на Аляске, даже если ей посулят там немыслимые налоговые льготы. В свой золотой век (1947–1973) американская экономика росла почти на 4 % в год, а максимальная предельная ставка налогообложения колебалась в пределе от 75 до 90 %²⁰. Не надо объяснять, что вовсе не эти высокие налоги вызвали подобный расцвет экономики, но и совершенно точно, не они стали ее душителями.

Итак, по мнению Митчелла, снижение налогообложения обязательно повлечет за собой сокращение числа желающих уклониться от налогов. Прекрасно. Но в таком случае как он объяснит происходящие в мировых масштабах незаконное сокрытие доходов от налогов и бегство капитала? Ведь две эти эпидемии, в 1970-е внезапно охватившие весь мир, между прочим, вспыхнули тогда и продолжают свирепствовать по сей день в условиях свободного падения налоговых ставок. Подлинное объяснение этому есть только одно: и уклонения от уплаты налогов и утечки капитала были спровоцированы как бурным ростом налоговых гаваней, так и многочисленными финансовыми послаблениями.

К началу XXI столетия расстановка сил постепенно определилась. Пока ОЭСР вырабатывала свою позицию по отношению к налоговой конкуренции и пагубности ее роли в расширении и развитии офшорной системы, Митчелл с союзниками развернули через Вашингтон громкую кампанию, забрасывая Белый дом и Капитолий письмами и донимая докладами. И оттуда, за все время их наступления на ОЭСР, не последовало ни одного разумного опровержения. Тогда Организация экономического сотрудничества была вынуждена сама перейти к обороне. Надо сказать, что налоговые гавани тоже не теряли зря времени и начали мобилизацию собственных сил. В январе 2001 года генеральный секретарь Содружества наций предложил ОЭСР создать совместную рабочую группу, в составе которой малые государства – члены Содружества, то есть офшоры, получили бы равное представительство. Эта группа оплела проект ОЭСР такой бюрократической волокитой, что все дело увязло в трясине каких-то непонятных проволочек и мелких дрязг. Для координации оборонительных действий налоговые гавани учредили самостоятельную Международную налоговую и инвестиционную организацию, которая в первую очередь наладила связи с Митчеллом и его Центром свободы и процветания. А затем, в 2001 году, к власти в США пришел Джордж У. Буш.

Ларри Саммерс, министр финансов в администрации Клинтона, поддерживал ОЭСР и даже предлагал применять санкции против офшоров, что нашло отражение в его последнем бюджете. В администрации Буша министр финансов Пол О’Нил поначалу не имел определенной позиции по данному вопросу. Однажды он даже сделал заявление: «Я поддерживаю приоритет прозрачности и сотрудничества», – прозвучавшее для Митчелла как сигнал боевой тревоги. Центр свободы и процветания начал оказывать еще большее давление на вашингтонские политические круги; силами Центра было организовано совместное обращение к О’Нилу с требованием отправить проект ОЭСР на помойку. Воззвание подписали восемьдесят шесть сенаторов и конгрессменов, которых возглавили очень влиятельные политики-республиканцы Джесси Хелмс и Том Делэй; под письмом также стояли подписи консервативных экономистов, в том числе Милтона Фридмана и Джеймса Бьюкенена. На этом Митчелл не остановился и продолжал заваливать министерство США коллективными письмами. Он обрушивал громы и молнии на «парижское чудовище» (штаб-квартира ОЭСР располагается в Париже). Не стояли в стороне и союзники Митчелла: Содружество наций разносило ОЭСР как банду бюрократов, выкручивающих руки малым странам²¹, а официальный представитель Каймановых островов с трибуны ООН громогласно инкриминировал ОЭСР синдром «Большого брата» и тактику запугивания. Правда, американские лоббисты почему-то совсем оставили без внимания тот факт, что Каймановыми островами в сущности управляли из Лондона. Помощь со стороны единомышленников еще больше распалила Митчелла, продолжавшего свой вашингтонский крестовый поход против ОЭСР.

В борьбу с ОЭСР вступили налоговые гавани Карибского бассейна, которые склонили на свою сторону так называемый Кокус черных конгрессменов [33] ; и влиятельная группа афроамериканцев – членов конгресса направила от своего имени послание О’Нилу с предупреждением, что инициатива ОЭСР «угрожает подорвать хрупкое экономическое положение некоторых ближайших соседей и союзников США». Разумеется, в этом письме господа конгрессмены забыли упомянуть, что секретные юрисдикции со своим «хрупким экономическим положением» и сами могут оказывать значительное воздействие на крупные африканские страны; и совсем упустили из виду, что главными бенефициарами «бедных» карибских офшоров являются богатые белые банкиры, юристы и финансисты.

33

Кокус –

объединение сторонников или членов политической партии или политического движения. Кокус черных конгрессменов – одно из самых известных объединений политиков в конгрессе США. – Примеч. ред.

Надо сказать, что по каким-то пунктам ОЭСР сама давала удобный повод для критики. В ее черном списке не значилось ни одной страны – члена организации: ни Швейцарии, ни Люксембурга, ни Великобритании, ни Америки. Митчелл не преминул этим воспользоваться и вонзил когти еще глубже: «ОЭСР, клуб богачей из промышленно развитых стран, начинает свой джихад против офшоров, но не включает в черный список собственных членов. Свора лицемерных расистов! Могущественные европейские чудовища, управляемые белыми, нацелились на маленькие государства вроде стран Карибского бассейна. Кто-то должен сказать парижским бюрократам, что эпоха колониализма закончилась»²². На этот раз Митчелл, нажав на слишком болевую точку, прорвал слабую оборону министерства финансов. О’Нил обратился в рупор сторонников налоговых гаваней Washington Times (консервативная газета, учрежденная в 1982 году влиятельным лидером религиозного культа преподобным Муном Санменом), и 10 мая 2001 года было опубликовано следующее заявление: США «совсем не заинтересованы подавлять конкуренцию, которая и для правительственных, и для предпринимательских структур является созидательной движущей силой успеха», поэтому миссия ОЭСР «не согласуется с приоритетами нынешней администрации»²³; США «не поддерживают ничьих усилий, направленных на то, чтобы диктовать какой-либо стране, какими у нее должны быть системы налогообложения и налоговые ставки»²⁴. Все заявление министра финансов США звучало так, словно его автором был сам Митчелл. «Не смейте покушаться на наши права! Мы суверенные государства!» – дружно заголосили маленькие страны – те самые налоговые гавани, которых никогда не останавливали законы других суверенных государств и которые с радостью вмешивались в чужие правила налогообложения. На этом, как мне думается, можно поставить логическую точку в моем долгом перечислении внешних и внутренних противоречий, присущих системе взглядов теоретиков офшорного мира.

Проект Организации экономического сотрудничества и развития умирал. Как писал специалист по налогам Марти Салливан, все начинания ОЭСР «медленно распадались на ряд беззубых деклараций, стиль которых напоминал некую помесь выкриков болельщиков и ворчаний судей, фиксирующих ошибки». Критерии включения стран в черный список были смягчены: теперь налоговые гавани стали «партнерами-участниками». Многие из них избежали включения в список, лишь попросту пообещав «подчиниться общим требованиям», правда, при условии, что все остальные тоже «приведут себя в соответствие», даже такие крепкие орешки как Швейцария, Великобритания, США и ставший недавно независимым Гонконг. Иначе говоря, налоговые гавани дали слово, что этого не случится никогда.

Через два месяца после опубликования заявления О’Нила сенатор Карл Левин, в одиночестве ведший арьергардные бои за всех отступивших сторонников ОЭСР, сделал оценку, согласно которой США ежегодно теряли 70 миллиардов долларов вследствие ухода налогоплательщиков в офшоры. «Цифра настолько огромная, что даже если бы удалось собрать половину указанной суммы, то Америка смогла бы оплатить все расходы на лекарства по программе Medicare, не поднимая для этого налоги и не сокращая бюджеты», – писал Левин. На свое замечание, что Налоговое управление США смогло раскрыть из более чем 1,1 миллиона офшорных счетов меньше, чем 6 тысяч, Левин получил простой и ясный ответ О’Нила: «Признаю, это забавно»²⁵.

Срок, установленный ОЭСР для «исправления» налоговых гаваней, после чего должны были вступить в силу санкции, истек в июле 2001 года. И ничего не изменилось. Через какое-то время ОЭСР публично заявила, будто и не собиралась применять никаких мер. Следующим шагом стало очень своевременное предупреждение, сделанное коллегой Митчелла Эндрю Квинланом, что хватит всего лишь десяти дней лоббирования – и финансирование, которое США предоставляет ОЭСР, будет перекрыто. Краткий итог всей этой истории подвел Джейсон Шарман, написавший впоследствии хорошо документированное исследование: «ОЭСР пришлось отказаться от своих амбиций регулировать международную налоговую конкуренцию». Победа осталась за налоговыми гаванями.

* * *

Значительная часть системы аргументации защитников офшоров построена вокруг проблемы государственной власти и пределов ее воздействия.

Демократические государства издавна поддерживают принцип прогрессивного налогообложения, сформулированный еще Адамом Смитом: «…Налог… должен, по общему правилу, ложиться наибольшей тяжестью на богатых, и в такого рода неравномерности нет, пожалуй, ничего особенно несправедливого. Отнюдь не несправедливо, чтобы богатые участвовали в государственных расходах не только пропорционально своему доходу, но и несколько большей долей» [34] . Но в США, как и во многих других странах, принцип прогрессивного налогообложения, принятый со времен Адама Смита, испарился. По имеющимся данным, в 2009 году 1 % богатейших американцев уплатил всего лишь более 40 % поступлений от подоходного налога. Правая организация Tax Foundation утверждает, что это «явным образом развенчивает традиционную популистскую риторику, обвиняющую “богатых” в том, что они не платят ту долю налогов, которая приходится на них по справедливости». Однако в том же 2009 году 1 % богатейших американцев владел почти половиной всех финансовых активов США, и их доля богатств продолжает расти. В данном случае речь идет не о высоких налогах на богатых, но об астрономическом богатстве и таком же неравенстве. Причем эти 40 % относятся только к подоходному налогу: богатые обычно превращают большую часть своих доходов в прирост капитала, который облагается налогом по более низким ставкам. А еще есть налоги на заработную плату и налоги, устанавливаемые штатами, и все они имеют свойство большей своей тяжестью ложиться на людей с низкими и средними доходами, а не на богатых. Для четырехсот самых богатых американцев действует намного меньшая ставка налогообложения, равная 17,2 %, причем эта ставка продолжает снижаться. Прибавьте к этому уклонение от налогов через офшоры (эти величины статистика не отражает), и картина искажается еще сильнее. Дэвид Кей Джонстон писал: «Четверть века сокращения налогов привело к нарушению нормального течения под воздействием силы притяжения. Ниагара потекла вспять»²⁶.

34

А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Соцэкгиз, 1962, кн. V, гл. II, с. 600. – Примеч. пер.