Люди огня
Шрифт:
— Ну что, очнулся?
Он отрицательно затряс головой, не в силах отделаться от образа антилопы, заслонявшей мир повседневной реальности:
— Нет. Это плохой сон. Мы все — одно.
Ветка Шалфея покачала головой:
— Я тебя понимаю. Меня одно время тоже мучили кошмары. Вчера после сна ты…
— Нет. Нет. — Он взглянул на спавшего бердаче. Даже во сне Два Дыма прижимал к груди Волчью Котомку. — Мы — одно. Антилопа слышала. Они уже идут. К реке… идут…
Она настороженно смотрела на него, и морщины все глубже врезались в гладкую кожу лба.
— Я знаю, что говорю. Я видел. Во сне. — Он приподнялся на ложе. Он понимал, как пугающе-странно звучат его слова. — Просто я не могу… не могу…
— Объяснить? — Ее бровь вопросительно приподнялась. Она посмотрела наружу сквозь входное отверстие вигвама. Чтобы не смотреть ему в глаза?
— Я страшно напугался. Но ничего плохого там не было. Только Тяжкий Бобр считает такие вещи плохими. Ничего зловещего. Ничего плохого. Я готов поклясться. Просто все было… — Он нахмурился от напряжения, подыскивая слова. — Все было едино. Различий не было.
— Идут к реке? А как во сне стояло солнце?
Он на мгновение задумался.
— Там. На западе.
— А куда шли антилопы?
Раз солнце было справа, на западе, значит, они шли…
— На юг.
Она склонилась над ним, подперев подбородок кулаком:
— Если только Сон правдив — если Видение Духа говорит правду… и если это происходит сейчас… — Она на миг закусила губу, поиграла длинными блестящими косичками. — Старая западня для антилоп совсем недалеко отсюда.
— Тяжкий Бобр будет вне себя от злости, если ты поймаешь несколько антилоп.
Почти неслышно она произнесла:
— Но ведь это всего лишь сон маленького мальчика! Вовсе не Видение Духа. Но что у нас осталось, кроме надежды? — Она глубоко вздохнула, медленно покачивая головой.
Затем она повернулась к нему, сгорбившись от безысходности:
— Мы все голодаем. Когда мы наедимся вдоволь, пусть он Проклинает нас.
Слова прозвучали дерзко и смело, но в ее глазах таился страх, будто койот в ночной темноте.
Кровавый Медведь первым увидел торговца. Тот легкими шагами продвигался по бизоньей тропе на дне долины. Одет он был в ярко раскрашенную рубаху, а на спине нес тяжелую суму, державшуюся на расшитой бисером лямке. В руке у него был посох торговца — длинная палка, на которой был укреплен обруч, украшенный пестрыми перьями. Вслед за ним шла вереница собак-носилыциц. Устав тащить на спине нелегкий груз, они понуро свесили головы.
Кровавый Медведь осторожно приблизился к незнакомцу. Несмотря на тяжелую ношу и шедших с ним собак-носильщиц, тот мог оказаться опасным врагом.
— Эй-эй! — приветствовал его торговец на общеупотребительном жаргоне мирных путников.
— Эй-эй! — повторил в ответ Кровавый Медведь. Однако он не выпускал из рук дротиков, которые его атлатл был в любое мгновение готов пустить в смертоносный полет.
Незнакомец сделал жест, означавший вопрос:
— Кто ты?
Кровавый Медведь поднял руку, широко разведя пальцы. Затем он указал на красную руку, которую нарисовал на своей изношенной рубахе.
— Красная Рука, — с улыбкой произнес торговец. — А меня зовут Три Погремушки. Я из Племени Белого Журавля, что живет к югу от Великой Реки. Во времена моего прапрадеда Красная Рука и Племя Белого Журавля были одним народом. Да и языки наши не очень сильно различаются.
— Это правда, не очень сильно, — с облегчением произнес Кровавый Медведь.
Значит, ему не придется вести разговор на языке жестов, запутанном и неоднозначном. Торговцы приходили и уходили, употребляя при необходимости язык жестов, чтобы заключать сделки. Торговцы обладали особой Силой. Того, кто убьет или ограбит торговца, ожидали одни беды: ведь такой поступок нарушал равновесие Силы, которая, как утверждали торговцы, защищает их. Сила оборачивалась против убийцы или грабителя.
Если бы не торговцы, голубые камешки с далекого юга никогда не добрались бы до этих мест. Темно-зеленый агат, красивые остроконечные и плоские раковины с берегов западного океана без них было бы невозможно обменять на бусы. Отличный камень для изготовления орудий — кремень и обсидиан, поделки из лосиного рога, сушеные лакомства, как, например, бизоньи языки, и искусно сшитые одеяния не могли бы без помощи этих неутомимых ходоков добраться отсюда до края Речного Племени на востоке.
Но торговцы не только доставляли товары, которые были недоступны из-за дальних расстояний. Они еще и разносили новости, рассказывая, что изменилось в ландшафте или в поведении животных. Торговцы сообщали о войнах и о разных отрядах, замеченных ими по пути. Хотя Кровавому Медведю ни разу не пришлось побывать в тех краях, от торговцев он знал об океанах, плескавшихся на востоке и на юге. Он никогда не встречал людей из Племени Грома, но знал, что они обстригают волосы по бокам головы, а все остальные отращивают и заплетают в косы, которые болтаются у них на спине. А Племя Отца-Рыбы — такие он слышал рассказы — живет далеко на юго-востоке и питается главным образом рыбой, потому что бизоны в их земле не водятся. Благодаря торговцам он знал о многих странных племенах.
Три Погремушки согнул спину, скинул с нее лямку и опустил свою суму на землю. Его собаки принялись обнюхивать собаку Кровавого Медведя. Едва послышалось сердитое рычание, он ударил своего пса и отогнал его прочь.
— Далекий путь мне выпал, — сказал Три Погремушки, указывая рукой на юг. — Нехорошо там. Бизонов мало. Люди селятся вдоль рек — а те-то превращаются в потоки грязи. А к югу от Лунной Реки кое-где ветер такую пыль гонит, что ничего не видать. Я по таким местам шел, где песок по земле движется, как снег зимой. И ничего там не растет. Есть нечего. Мне приходилось с собой брать запас. И каждый раз, как я там прохожу, оказывается, что песчаные дюны еще больше стали, — он замолчал ненадолго, а потом спросил: — А тут что нового?
Кровавый Медведь пожал плечами:
— Все как раньше. Людям нужен дождь.
Три Погремушки оглядел Кровавого Медведя с головы до пят:
— Ты долго один скитался.
Это не был вопрос, но не ответить было невозможно. Кровавый Медведь гордо поднял голову и притворно вздохнул:
— Я не вернусь домой, пока не найду, что ищу.
— Значит, ты — Кровавый Медведь.
— Да, я Кровавый Медведь. Я и не знал, что про меня знают уже и в твоих краях.