Люди огня
Шрифт:
— Но это такой необычный образ жизни…
— Все, что ново, кажется необычным. Учись и радуйся.
— Вот как тебя Стучащие Копыта учит охотиться на овец? Кровь и навоз! Слышал бы это Тяжкий Бобр! Охотник учится охотиться у женщины! — Он с хохотом хлопнул себя по коленям.
Голодный Бык пожал плечами:
— Мне все равно. Я счастлив. Знаешь что: я думал, что жить мне немного осталось, что моя душа вознесется к Звездной Паутине, будто черный дым от горящего жира. Но вот пришла Стучащие Копыта… Она нежна, ласкова и привязана ко мне. Я тоже к ней привязался. Рана, что открылась в моем сердце в тот день, когда была убита Ветка Шалфея, не зажила до конца, нет — но там, где я не чувствовал даже пустоты, теперь все полно радости. Я снова живу полной жизнью.
Голодный Бык снял со спины свой мешок и перекинул его через поваленное дерево, которое лось легко перескочил.
— Эй, подсоби-ка!
Они помогли друг другу перелезть через преграду.
— Вдобавок твоим детям здесь нравится. Я видел, как Две Луны, Смеется-Хохочет и Кузнечик играли с детенышами Черного Ворона. Они все вместе катались вниз по склону холма и так визжали, что мертвые проснуться могли.
— Да, это они любят. Мы жили так далеко на востоке — в селении Семи Солнц, — что у них такой возможности не было. А ведь в детстве необходимо кататься с горы.
— Да и женам вашим со временем здесь понравится, вот увидишь. Работы им тут гораздо меньше. За дровами зимой тоже далеко ходить больше не придется. Еду легче находить. Не нужно столько тяжестей на себе таскать.
Они вышли из леса и оказались на одном из нижних лугов. Снег скрипел под ногами. Откуда-то, хлопая крыльями, поднялся ворон и улетел из виду.
— По-моему, пришли. — Три Пальца указал на узкий проход между деревьями, отделявшими их луг от соседнего Рядом с проходом снег был примят лежавшими лосями и испещрен следами их копыт. В воздухе висел резкий мускусный запах. На снегу там и сям виднелся помет и замерзшая моча.
— Они тут проходят, готов спорить. — Три Пальца пнул ногой кусок замерзшей мочи и, идиотски ухмыляясь, выдохнул облако пара.
— Ты думаешь, эти деревья смогут удержать лося?
— А что, наша веревка прочнее? — парировал Три Пальца.
— Скоро выясним. — И Голодный Бык зашагал по глубокому снегу.
— А насколько чувствительны лоси к человеческому запаху? — полюбопытствовал Три Пальца. — Неужели они тут пойдут, даже если все людьми пропахнет?
— Стучащие Копыта сказала, что мы должны помочиться с обеих сторон прохода между деревьями. Она говорит, что лоси чуют запах и оставляют свои метки поверх человеческих.
— Ты смеешься!
— Вовсе нет. Она рассказала, что отец Волшебной Лосихи, бывало, возвращался по собственным следам и обнаруживал, что лоси по полдня шли за ним по пятам.
— И он охотился, и за ним охотились, так, что ли? — Три Пальца взглянул через плечо на темную полосу леса.
Голодный Бык ступил на лосиную лежку — и едва не упал. Под теплым телом животного снег сначала растаял, а потом превратился в слой льда.
— Основательно замерзло. Они, должно быть, давно ушли.
Он поднял со снега катышек навоза и задумчиво раздавил его между пальцами.
Проход между деревьями казался отличным местом для устройства ловушки. Тропа была плотно утоптана лосиными копытами.
Голодный Бык подсадил Три Пальца как можно выше, чтобы тот привязал к дереву конец ловчей петли. Потом они вместе тщательно расположили петлю таким образом, чтобы голова лося легко попала в нее.
Стряхивая снег с рукавиц, Три Пальца в раздумье жевал губу:
— Стало быть, это и есть силок для лося? И я сам его соорудил?
— Ты уже и овец в ловушку загонял. И семена сосны с дерева стряхивал.
— Да, семена сосны мне понравились, — согласился Три Пальца. — Пожалуй, мне понравится так жить. Правда, людей не хватает. Жалко, что никто старых легенд не рассказывает. — Он сморщил лоб. — Может, стоило взять с собой Маленького Танцора. Он нарисовал бы какой-нибудь знак или еще что-нибудь сделал бы, чтобы лоси еще быстрее прибежали, чем на мочу.
Голодный Бык пожал плечами. Он обернулся, замер на месте и осторожно прикоснулся к плечу друга. Три Пальца обернулся и тоже окаменел.
В тени деревьев стоял волк. Его глаза горели странным желтым светом, как будто внутри полыхал костер.
— Большой-то какой, а?
— Да-а, — выдохнул Три Пальца.
Люди и волк долго смотрели друг на друга, не шевелясь; затем зверь мгновенно исчез, будто колдовским образом провалился сквозь землю.
Три Пальца протер глаза:
— Я и заметить не успел, чтобы он двинулся, — глядь, а его уж и нет!
— И я тоже.
По спине Голодного Быка пробежала дрожь.
— А ты видел, какие… Впрочем, что это я! Свет такой, наверное.
— Хочешь сказать, он точь-в-точь похож на волка, что выбит на стене в пещере?
Голодный Бык кивнул, не сводя глаз с того места, где только что стоял зверь:
— Точь-в-точь тот волк на стене… Точь-в-точь…
— Бизоны встревожены! — воскликнула Волчья Котомка. — Ты же сам это чувствуешь. Неразбериха, озлобление, голод… Они вот-вот взбесятся. Они гибнут один за другим. Вымирающий вид распространяет ужас по всей Спирали. Они знают, что их час еще не пробил. Но что они могут поделать? Душа земли кричит от боли. Ты чувствуешь смерть? Чувствуешь, как она приближается, высасывая тепло земли? Неужели такое будущее ждет нас? Ты чувствуешь, как плохо антилопам? Жажда. Земля страждет. Что нам делать? Я мучаюсь… умираю вместе с землей. Жажда, жара… Что мы можем сделать?
В вечернем морозном воздухе застыл медленный голос Зрящего Видения Волка:
— Надеяться.
Глава 17
— Кажется, тебя что-то заботит, девочка моя.
Волшебная Лосиха быстро взглянула в глаза матери, а потом снова уставилась вдаль. Горные склоны уже слабо зазеленели, постепенно расставаясь с коричневыми тонами осени. Кусты шалфея казались синими на фоне красноватого песчаника. В вышине простиралось, предвещая весну, кристально прозрачное голубое небо.