Люди с оружием. Рассказы
Шрифт:
Внизу тушью написана фамилия и инициалы. «Елена», — догадался я.
Заметьте: передо мной были только инициалы, а я назвал ее сразу по имени, и оказалось — точно. Сердце подсказало, что ли… Да… Оглянулся я вокруг — никого нет. Быстро сорвал фотокарточку — и вдруг, как выстрел, окрик:
— Стой! Не шевелись!
Я остолбенел. Откуда-то вынырнул усатый старик и, опираясь на палку, прихрамывая, подскочил ко мне, загородив путь к дверям.
— А, зелена муха, попался! — Старик облегченно вздохнул, словно
В голосе старика слышались нотки злорадства, радости и восхищения. Усы его свирепо шевелились, палка угрожающе покачивалась в узловатой руке. Он осматривал меня, как обреченную на гибель жертву.
— А я с ног сбился — хоть доску снимай: половину карточек посрывали. Кто, думаю, это? А ты — вон какой, зелена муха. Нуте-ка, молодой ферт, выкладывай карточки моих студенток.
— Папаша, простите. Это — моя… Я люблю ее, — ляпнул я в оправдание.
Старик крякнул, отступил на шаг, оглядел меня.
— Любишь?
— Люблю, папаша.
— Всех пятерых, что ли?
— Что вы! В первый раз… Простите, я больше не буду.
— Любить не будешь?
— Нет… карточки срывать.
Старик помолчал, распушил усы. Я виновато протянул ему фотокарточку. Старик взял, повертел в руках и с гордостью сказал:
— Лучшая студентка, а ты — срывать. — Да… — Старик помолчал и вздрогнул. — Эх, годы, годы, зелена муха, — и вдруг, словно спохватившись, сурово сдвинул брови, поспешно сунул мне в руку карточку и срывающимся голосом скомандовал:
— Марш! Нарушаете порядок, портите наглядную агитацию! Чтоб не видел больше, зелена муха!
Я схватил фотокарточку и выскочил на улицу, как снаряд из пушки.
В следующий раз я встретил Лену в трамвае. Мы оказались вдвоем на площадке. «Ну, — решил я, — сейчас или никогда», — и смело шагнул к ней. Она вскинула голову и уронила деньги, приготовленные для билета. Я бросился собирать. Собрал и, подавая их ей, неожиданно, знаете, так вот и сказал просто:
— Я люблю вас, Лена.
Она испуганно-недоуменно посмотрела на меня, взяла деньги и, опустив глаза, тихо сказала:
— Спасибо.
…Рассказ Крабова прервал гудок. Мы повернулись: машина! Дружно «проголосовали». В кабине грузовика сквозь запыленные ветровые стекла я увидел шофера и девушку в косынке. Машина проскочила мимо, обдав нас пылью и дымом, замедлила ход и остановилась. Из кабины вылез пожилой мрачный человек в засаленном комбинезоне, в кепке, надвинутой на широкие черные брови.
Пока мы подбегали, он профессиональным шоферским приемом ударил каблуками сапог в шины и, выплюнув окурок, окинул нас быстрым недоброжелательным взглядом.
— Мне, в МТС, ему — до Назаровки. Можно?
— Мимо, — буркнул шофер.
— Значит, доедем? — обрадовался агроном.
— Десятку с носа.
Крабов поморгал глазами, умоляюще посмотрел на шофера, на меня.
— Помилуйте, здесь рукой подать. Извините, я бы и заплатил, но у меня всего три рубля. Истратил, не рассчитал.
Он показал глазами на книги и свертки.
— Десятку с носа, — равнодушно отрезал шофер и повернулся к кабине.
— Хорошо, я заплачу, у меня есть, — сказал я поспешно, чтобы покончить с этой неприятной историей.
Я вынул две десятки и подал ему. В этот момент из кабины выглянула девушка, строго посмотрела на меня и голосом, полным обиды, стыда и просьбы, сказала шоферу:
— Папа, зачем ты? Папа…
— Ну, ну, сиди, — как-то сдавленно пробормотал тот и спрятал деньги за голенище сапога.
— Ладно, погружайтесь, — сказал он и влез в кабину, сильно хлопнув дверцей. Мы «погрузились». Крабов, избегая смотреть на меня, заговорил:
— Неудобно как-то получилось. Это я, понимаете, истратился, извините, не рассчитал.
Он, покачивая головой, рылся в карманах.
— Не надо, — остановил я его, — я скоро буду в МТС — рассчитаемся. Пустяки.
Настроение испортилось. На душе стало как-то неприятно. Эх, бывают же люди!.. Пробовал вызвать Крабова на продолжение рассказа, но он ушел в себя, замкнулся.
Я заглянул в заднее окошечко кабины. Шофер, навалившись грудью на баранку, хмуро смотрел вперед. Дочь сидела рядом, почти вплотную к отцу. Я видел прозрачное маленькое ухо, черные волнистые волосы, выбившиеся из-под косынки, тонкую черную бровь, розовое пятнышко на смуглой щеке и кончик носа девушки, «Десятку с носа», — вспомнил я про себя и рассмеялся. Девушка что-то говорила отцу, энергично жестикулируя руками.
Отец молчал. Потом вдруг резко наклонился, выдернул что-то из сапога и передал дочери. Я увидел свои злополучные десятки. Девушка схватила их, зажала в кулак и откинулась на спинку сиденья. Я отвернулся.
Слева, вдали, показалось село.
— Подъезжаем, — крикнул я Крабову.
Он встрепенулся, поднялся на ноги и внимательно посмотрел вперед. Лицо его оживилось, глаза загорелись. Он сорвал с головы шляпу и замахал кому-то. Я удивился и внимательно посмотрел в направлении села. Там, на окраине, еле-еле виднелась маленькая женская фигурка. Женщина подняла над головой платок и замахала.
— Это Лена! — крикнул Крабов мне в ухо, едва не оглушив, и застучал по верху кабины. Машина остановилась. Агроном спрыгнул на дорогу, схватил в охапку поданные мною книги и свертки.
— Заезжайте к нам, очень прошу вас, пожалуйста. Или сейчас, а?
— Тороплюсь я, сейчас не могу, но через несколько дней заеду. Счастливо, до встречи.
Крабов улыбнулся, качнул головой и кинулся к селу. Навстречу ему, напрямик через поле, спотыкаясь и прижимая к груди концы синего платка, бежала жена.