Люди средневековья

Пауэр Эйлин

В 1298 году, через три года после возвращения Марко из Китая, генуэзский флот под командованием Ламбы Дориа вошел в Адриатическое море, чтобы разгромить гордую Венецию в ее собственных водах. Венецианцы снарядили огромный флот, и Марко Поло, как опытный моряк, хорошо знавший навигацию, хотя он лучше управлялся с китайскими джонками, чем с судами западного типа, отправился вместе с ним, получив под свое командование галеру. Результат сражения у Курзолы оказался плачевным для венецианцев — генуэзцы разбили их флот наголову. Шестьдесят восемь галер было сожжено, и в Геную отправились семь тысяч пленников, среди которых был и Марко Поло. Теперь ему пришлось на своей собственной шкуре испытать, к чему приводит предприимчивость, храбрость и воинственность, в отсутствии которых он упрекал жителей Сучжоу.

Но вскоре по улицам и дворцам Генуи пронесся слух, что в тюрьме сидит венецианский капитан, который рассказывает такие чудесные истории, что время пролетает незаметно, а слушать их никогда не надоедает, и вскоре щеголи и мудрецы и даже наиболее храбрые дамы Генуи стали стекаться к его камере, как когда-то люди стекались на Риальто, чтобы послушать рассказы Марко о хане Кублае:

Владыке всех плодов Татарии, Ее потоков серебристых, Владыке всех холмов Татарии, Ее лесов и чащ тенистых. Всех звезд ее, что видит взор Ее трепещущих озер, И рощ, где звонкий птичий хор Поет среди дерев ветвистых.

«Мессир Марко, — рассказывает нам Рамусио легенду, которая сохранилась в Венеции до наших дней, — оказавшийся в таком положении и увидевший, как много людей хотят услышать о Китае и великом хане, вынужден был каждый день по многу раз повторять свой рассказ, пока у него не начинал заплетаться язык. Наконец, ему посоветовали записать его, и он нашел способ передать своему отцу в Венецию письмо, прося прислать ему записи, которые он привез с собой из путешествия».

Случилось так, что в тюрьме вместе с Марко сидел один пизанец, писавший романы, по имени Рустичиано, который, вероятно, попал в плен еще раньше, после битвы при Меларии (1284 год), когда в Геную привезли так много пизанцев, что появилась даже поговорка: «Если хочешь увидеть Пизу, езжай в Геную». Рустичиано писал на французском языке, который лучше всего подходил для романов. На нем он написал свои варианты романов о рыцарях Круглого стола, и в его лице Марко нашел прекрасного помощника, который фиксировал его рассказы, не обращая внимания на толпу венецианских пленников и благородных генуэзцев, восхищенно внимавших повествованию о чудесах империи хана Кублая. Инстинкт подсказал Рустичиано, когда все было уже записано, предварить повествование тем же самым обращением к владыкам и господам мира, в котором он предлагал им оценить эту книгу, каким начинались его романы о Тристане, Ланселоте и короле Артуре: «Вы, господа императоры и короли, герцоги и маркизы, графы, рыцари и горожане и все люди, которые желают узнать о разных людских расах и многообразии областей мира, возьмите эту книгу и велите прочитать ее вам, и здесь вы найдете описание величайших чудес». Но в предисловии к книге Марко Поло он добавил: «Марко Поло, мудрый и образованный гражданин Венеции, рассказывает только о тех вещах, которые он видел сам и о которых ему рассказали другие, так что эта книга совершенно правдива». Реальные земные чудеса, о которых писал Марко Поло, оказались в тысячу раз интереснее подвигов рыцарей короля Артура и, возможно, больше подходили для пера добропорядочного Рустичиано, чем рыцарские романы. Единственной его заслугой в глазах потомков стало то, что он в своем пересказе истории о Ланселоте полностью опустил эпизод (если это можно назвать эпизодом!) любви Ланселота и Джиневры. «Какая жалость, — восклицает его французский редактор, — что роман о Ланселоте, который попал в руки бедной Франчески да Римини, вышел не из-под пера Рустичиано!»

В конце года Марко выпустили из тюрьмы, и он вернулся в Венецию (обитатели дворцов Генуи, вероятно, очень сокрушались по этому поводу!). С тех пор его имя изредка встречается в венецианских документах, связанных со сделками и тяжбами. В документе от 1305 года мы читаем, что «благородный Маркус Поло Мильоне» ручается за контрабандиста, ввозившего вино; в 1311 году он судится с нечестным агентом, который не выплатил ему деньги, полученные от продажи мускуса (это ему-то, Марко, видевшему мускусного оленя живьем!), а в 1323 году он принимает участие в споре о сооружении брандмауэра. Из его завещания нам известно, что он имел жену и трех дочерей — Фантину, Беллелу и Морету. Довелось ли ему любить под чужими небесами, под которыми прошла его юность, какую-нибудь томную, изысканную китайскую даму или дерзкую степную девушку? Расширил ли он свои познания в любви, изучив странные брачные обычаи Тибета, о которых пишет с таким юмором (а юмор — редкий гость на страницах его книги)?

Имели ли Фантина, Беллела и Морета сводных братьев, которые пускали своих кречетов в погоню за добычей на берегах Белого озера, где любил охотиться хан, и рассказывали ли о своем полулегендарном отце, уплывшем от них навсегда, когда они были еще совсем маленькими? Мы ничего не знаем об этом, как не знаем и того, сожалел ли он, что только дочери пошли от его семени в городе лагун и что не было у него ни одного сына-венецианца, который мог бы снова отправиться в чужедальнюю страну, где Марко оставил добрую половину своей души. Быть может, он иногда обсуждал эти вопросы с Петером, своим слугой-туземцем, которого перед смертью освободил «ото всех уз, как, я надеюсь, Бог освободит мою душу ото всех грехов и провинностей». Некоторые считают, что он привез Петера из дальних странствий, и нам очень хотелось бы в это верить, но скорее всего он купил его на невольничьем рынке в Италии, поскольку венецианцы были закоренелыми рабовладельцами, а пленные монголы считались самыми сильными и самыми лучшими рабами. Итак, его жизнь прошла, и в 1324 году Марко Поло умер, прославляемый своими согражданами и оставив завещание, которое до сих пор хранится в библиотеке Святого Марка.

О его смерти некоторое время спустя рассказал нам один доминиканец по имени Джакопо Аквийский. «То, о чем он писал в своих книгах, — пишет Джакопо, — совсем не то, что он видел, поскольку языки лгунов всегда готовы внушить свои лживые домыслы другим, не упустив возможности назвать ложью то, чему они, будучи извращенными людьми, не верят, или то, чего не могут понять. А поскольку эта книга полна великих и странных вещей, в которые трудно поверить, его друзья, когда он уже был при смерти, попросили исправить книгу, удалив из нее то, что не соответствует действительности. На это он ответил, что не описал и половины того, что ему довелось увидеть». С какой яркостью можно представить себе последнюю презрительную усмешку наблюдательного человека, который в годы своей юности делал записи о необычных племенах и обычаях для мудрого и великодушного хана Кублая, а эти подлые людишки осмеливаются теперь думать, что он лгал в своей книге! Современные исследования полностью подтвердили необычайную наблюдательность Марко Поло. Да, порой он повторял излюбленные басни средневековых географов о людях с песьими головами, которые якобы живут на Андаманских островах, или о «мужских и женских островах». Все это были обыкновенные матросские байки, зато те вещи, которые Марко Поло видел своими собственными глазами, он описывает с поразительной точностью, а если какое-нибудь место ему посетить не удалось, то он никогда не будет говорить, что видел это место. Исследователи нашего времени, Аурел Штейн, Элсворт Хантингтон и Свен Хедин, путешествовавшие по Центральной Азии, с блеском доказали, что Марко Поло нигде не погрешил против истины. «У нас сложилось впечатление, — пишет прославленный французский историк, — что мы неожиданно обнаружили оригиналы очень старых фотографий — старое описание вещей, которые совсем не изменились, можно с успехом применить и к описанию современности». Хантингтон и Аурел Штейн взяли с собой в качестве путеводителя по труднодоступным районам Центральной Азии книгу китайского паломника Хи-вена Тсанга (VII век) и книгу Марко Поло, снова и снова убеждаясь, как точны их описания.

Трудно переоценить сделанное Марко Поло. Лучше всего эту мысль выразил Генри Юл, слова которого часто цитируют. Его книгу считают одной из лучших среди английских трудов по истории.

«Он был первым путешественником, который пересек всю Азию, назвал и описал все государства, увиденные им по пути, — пустыни Персии, цветущие плато и дикие ущелья Бадахшана, нефритовые реки Хотана, монгольские степи, колыбель той силы, которая еще совсем недавно грозила поглотить христианский мир, новый блестящий двор, созданный в Камбалуке. Он был одним из первых путешественников, которые показали Китай во всем его богатстве и широте, его могучие реки, его огромные города, его богатейшую промышленность, его многочисленное население, мощные флоты, бороздившие моря и внутренние воды. Он рассказал нам о странах, пограничных с Китаем, описав их причудливые обычаи и верования: Тибет с его убогими верующими-фанатиками, Бирму с ее золотыми пагодами и позвякивающими коронами, Лаос, Сиам, Кохинхину, Японию и Восточный Туле с их розовым жемчугом и дворцами под золотыми крышами. Он первым заговорил об этом музее Красоты и Чудес, до сих пор еще плохо изученном, который называется Индонезийским архипелагом и является источником благовоний, происхождение которых было покрыто тайной и которые так высоко ценились в те времена, о Яве, острове жемчуга, о Суматре с ее многочисленными королями, о ее странных, экзотических товарах и племенах каннибалов, о голых дикарях Никобара и Андамана, о Цейлоне, острове драгоценностей с его Священной горой и могилой Адама, о Великой Индии, но не о сказочной стране времен Александра Македонского, а о стране, которую он увидел и частично изучил, с ее добродетельными браминами и непристойными аскетами, с ее алмазами и странными рассказами о том, как они приобретаются, с ее морским дном, усеянным раковинами с жемчужинами, и ее жгучим солнцем. Он впервые в современной истории дал вразумительное описание отдаленной христианской Абиссинской империи, упоминал, хотя и очень туманно, о Занзибаре с его неграми и слоновой костью и о большом, далеком острове Мадагаскар, расположенном на границе с неведомым Южным океаном, о его чудовище Рук и других чудовищах и об обширной области, расположенной на противоположном конце Земли — Сибири и Северном Ледовитом океане, о собачьих упряжках, белых медведях и тунгусах, которые ездят на оленьих упряжках».

Информация, которую Марко привез в Европу, продолжала пополняться и после его смерти. Взаимоотношения Востока и Запада, в которых, как он убедился на собственном опыте, нуждаются обе стороны, тоже укреплялись. В Китай по суше и по морю стали ездить купцы и миссионеры. Еще один неугомонный францисканец по имени Джованни Монте-Корвино приехал сюда в возрасте пятидесяти лет и стал архиепископом Пекина. В некоторых китайских городах появились храмы и монастыри францисканцев. Одорик Порденонский, который тоже был монахом и очень наблюдательным человеком, отправился в свое путешествие в 1316 году. Он обогнул по морю Индию, миновал Острова пряностей — то есть повторил тот же путь (в обратном порядке), каким братья Поло везли в Персию монгольскую принцессу, и добрался до Кантона, который описал как «город величиной с три Венеции… и во всей Италии не найдешь столько ремесел, сколько имеется в одном этом городе». Он оставил прекрасное описание своих путешествий по Китаю, включая описание Пекина и Гуанчжоу, и закончил свой рассказ такими словами: «Что касается меня, то я ежедневно готовлюсь к возвращению в эти страны, в которых желал бы умереть, если на это будет воля того, от которого исходят все благие вещи» — и где, без сомнения, он оставил половину своего сердца. Однако умер он в Удине, в Италии. Позже в Китай отправился другой монах, Джованни Мариньолли, который с 1342 по 1346 год был легатом папы в Пекине.

Но Китай посещали не только миссионеры. Одорик, рассказывая о чудесах Гуанчжоу, сообщает о венецианских купцах, которые приезжали в этот город. «Это — величайший город в мире, такой большой, что я не осмеливаюсь описать его, но я встречал в Венеции множество людей, которые побывали в нем». Джованни Монте-Корвино сопровождал господин Пьетро из Луколонго, «великий торговец». Джованни Мариньолли упоминает о Гопёасо (товарном складе), в котором хранили свои товары христианские купцы и который располагался на территории одного из францисканских монастырей в Зейту-не. Кроме того, был еще Франциск Бальдуччи Пеголотти, отважный представитель большого коммерческого дома Барди из Флоренции, который около 1340 года написал бесценное руководство для купцов. В нем он приводит подробные инструкции тем торговцам, которые захотят проехать сухопутным путем из Таны на Черном море в Китай и обратно с караваном шелка, стоимостью 12 тысяч фунтов стерлингов, и походя, небрежно, замечает: «Путь, по которому вы будете идти из Таны в Китай, совершенно безопасен днем и ночью, если верить словам тех купцов, которые его проделали». Представьте себе, что это значит. Марко Поло прошел там, где до XX века не ступала нога человека. Колокола христианских церквей звучали райской музыкой в ушах великого хана в Пекине. Долгий путь через всю Азию был совершенно безопасен для купцов. «Многие люди из Венеции», которые ходили по улицам Гуанчжоу. И все это — в конце XIII — начале XIV века, в эпоху столь презираемых всеми Средних веков. Путь совершенно безопасен! Согласитесь, что на фоне этого слава Колумба, Васко да Гамы и эпохи Великих географических открытий (которая во времена Поло еще впереди) несколько тускнеет.

Но в середине XIV века все изменилось. Снова опустилась тьма и накрыла Пекин и Гуанчжоу, великие порты, скопившиеся в них джонки и благородную цивилизацию Китая. Великий торговый путь не был уже безопасным для купцов, а христианские монахи уже не служили мессу в Зейтуне. Династия татаро-монгольских императоров пала, а новые правители Китая возродили старую политику недоверия к иностранцам, более того, во всей Центральной Азии воцарился ислам, который непроходимой преградой лег между Дальним Востоком и Западом. Он воздвиг великую стену нетерпимости и ненависти, гораздо более крепкую, чем Великая китайская стена, которой мирные китайцы хотели отгородиться от воинственных кочевников. И чудеса, описанные Марко Поло, превратились в легенды, байки путешественников.