Люди сумрака
Шрифт:
Я не сразу понял, о чем она говорит. А когда понял, похолодел.
Та странная метка-татуировка за моим ухом — она появилась после того, как Пастырь зачаровал бездыханное тело Алессы, изменив его до неузнаваемости. И его не менее странные слова. Она права — тогда я в них не поверил.
— Пастырь
Я услышал странный звук за спиной, успел лишь повернуть голову, прежде чем кресло, спокойно стоящее в угу прихожей, вдруг пронеслось по полу, ударив меня сзади под коленные чашечки. Я рухнул в кресло. Алесса неторопливо подошла ко мне, села на колени, обхватив руками мою шею. Нежно прошептала на ухо, вызвав ледяную волну ужаса, окатившую меня с ног до головы:
— Пятьдесят лет вдвоем. Только ты и я.
ЭПИЛОГ
Я вошла в дом, слегка опьяненная вкусным вином и поцелуями. Скинула туфли, мельком взглянула на себя в зеркало, исподволь любуясь отражением. Вспомнила восхищенный взгляд Феликса при виде меня, облаченной в красное платье и купленные специально по такому случаю туфли на высоченной шпильке.
Свидание с привлекательным мужчиной, приятная и непринужденная беседа, вкусная еда. Вечер оказался потрясающий… И никаких мыслей о прошлом и будущем — впервые за долгое время я жила настоящим, и наслаждалась каждым его мгновением.
Знаю, это ощущение исчезнет с наступлением утра. Вновь вернутся сомнения — в том, насколько разумен наш с Феликсом роман. Я не могу ему открыться, не могу быть самой собой и сказать, кто я есть — пока не удостоверюсь, что его преданность церкви осталась в прошлом. А значит, мне придется и дальше скрывать от него свою одаренность.
И все же… У нас с ним действительно много общего. У каждого из нас есть то, что мы хотели бы забыть. Каждый из нас совершал роковые, фатальные ошибки. Феликс выжигал клейма на коже одаренных, запечатывая их дар, я в отчаянном стремлении во что бы то ни стало спасти свою жизнь обрекла родную дочь на нескончаемые кошмары — и то, что в свои пятнадцать лет я и не предполагала о подобном исходе событий, не умаляло моей вины.
И все же мы сумели сжечь мосты в прошлое и начать жизнь с чистого листа. Теперь Феликс — детектив, я — любящая мать, которая готова на все ради дочери.
Признаться, я не знаю, что выйдет из нашего странного романа… но хочу узнать.
Я прошла мимо гостиной, где дремала Эстер. На цыпочках прокралась в спальню Лори. Я задержалась на свидании, и дочка уже спала, но скрипнувшая дверь ее разбудила.
— Мама? — прошептала она, сладко потягиваясь, как котенок. — Мне снился такой чудесный сон! — И улыбнулась спросонья — впервые за очень долгое время.
Я сглотнула комок в горле. Сон. Не кошмар. Погладила Лори по щеке. Меня переполняла нежность.
Да, моя душа отныне принадлежала Пастырю. Но у меня еще остается эта жизнь — и только от меня зависит, какой она будет. И главное — в этой жизни моей дочери ничего не будет угрожать.
Моя душа — справедливая цена за ее улыбку.