Людоед на первом этаже
Шрифт:
Сам он совершенно не интересовался химией. Один вид рядов маленьких пробирок, фильтровальной бумаги и спиртовки вызывал у него зевоту. И когда Джонни поднял белый пластиковый контейнер, обнаружив внизу второй слой упакованных пробирок и химикатов, Каспар мог продемонстрировать только вежливый интерес.
– Прямо как шоколадные конфеты, - сказал он и плюхнулся на постель.
Там, смахнув в сторону стопку книг и разбросав цветные карандаши Джонни, он дотянулся до выключателя своего проигрывателя. Уже лежавшая в готовности пластинка начала вращаться. Каспар опустил иглу в паз и улегся, чтобы послушать
Сидевший на корточках над рядами химикатов Джонни теперь счастливо ухмылялся.
– Здесь есть всё, хочу я сказать. Я могу сделать то, чем мы в школе даже не занимались. Как думаешь, что это? – он поднял пробирку с этикеткой «Vol. pulv.».
Гвинни не имела ни малейшего представления. Каспар покачал головой и, перекрикивая нарастающий вой синтезатора и грохот барабанов, ответил:
– Не знаю. Помолчи: сейчас будет соло гитары!
Джонни продолжил вынимать пробирки и бутылочки, наполненные веществами, которых он никогда прежде не видел: «Irid. col.», «Animal spririts», «Misc. pulv.», «Magn. pulv.», «Noct. vest.», «Dens drac.» [1] и многие другие. Здесь имелась пипетка, стеклянные палочки, подставка для пробирок, фарфоровый тигель. Это был поистине великолепный набор. Джонни вынужден был признать, что Людоед постарался. Хотя Гвинни и не могла услышать его признания, поскольку к этому моменту пластинка Каспара дошла до самой громкой дорожки.
1
Названия этих химикатов являются сокращением латинских слов: Volaticus pulvis – летучий порошок; Iridis coloris – цвета радуги; Animal spririts – дух животных; Miscellus pulvis – смешивающий порошок; Magnus pulvis – увеличивающий порошок; Nocturnus vestis – ночное покрывало; Dens draconis – зуб дракона.
И тут кто-то постучал в дверь. Они посмотрели друг на друга.
– Погодите! – сказал Каспар и, зная, что это бесполезно, крикнул: - Убирайся!
Естественно, дверь открылась, и младший сын Людоеда Малколм с добродетельным видом появился в проеме. Джонни успел взмахнуть оберточной бумагой, накрывая химический набор, и они с Гвинни загородили его собой.
– Мой отец велит тебе выключить эту проклятую штуковину, - доложил Малколм, обведя комнату неодобрительным взглядом. – Немедленно.
– О, нэсомнэнно, он вэлит, клянусь Юпитэром, - сказал Каспар – от пижонского выговора Малколма у него всегда чесался язык. – А что, если нэ выключу?
– Тогда получишь нагоняй, - холодно ответил Малколм.
Он всегда реагировал хладнокровно на любые слова или действия Каспара, хотя и был на год младше. Они подозревали, что своим отвратительным хладнокровием он обязан тому, что вплоть до последнего семестра учился в шикарном пансионе. Сейчас, увы, Малколм ходил в ту же школу, что Каспар и Джонни.
К несчастью, как это часто бывало, замечание Малколма было справедливо. Прекрасно понимая, что он получит нагоняй, Каспар наклонился и убавил звук, прямо посреди лучшей песни.
– Он сказал выключить, - заметил Малколм.
Будто, чтобы
– Полностью выключить, я сказал!
С черной ненавистью в сердце Каспар подчинился.
Малколм тем временем холодно посмотрел туда, где Джонни и Гвинни сидели на корточках перед набором для химических опытов.
– На чем это ты там сидишь, Мельхиор? – спросил он.
Джонни скрипнул зубами:
– Не твое дело.
Ярость Каспара возросла. Он ненавидел, когда Малколм называл Джонни Мельхиором, пожалуй, даже больше, чем сам Джонни, потому что он знал: это издевка над его собственным абсурдным именем. Типично для Малколма – найти способ оскорбить обоих одновременно. Он и Гвинни как-то назвал Вальтасаром, вот только Гвинни не разобрала, что он сказал, и в слезах пришла к матери, потому что Малколм сказал, что она облысеет. С тех пор Малколм ограничивался Мельхиором, и одно это уже достаточно сводило с ума.
Малколм еще раз обвел взглядом захламленную комнату и повернулся, чтобы уйти.
– Должен сказать, эта комната была…
Но он слишком часто говорил это прежде, так что они все трое хором закончили:
– …гораздо чище, когда была моей.
– Так и есть, - сказал Малколм. – Сейчас здесь настоящий свинарник.
Потеряв терпение, Каспар спрыгнул с кровати и бросился через комнату, спотыкаясь и с хрустом наступая на валявшиеся на полу вещи.
– Убирайся, ты!
Тихо хихикая, Малколм предусмотрительно выскочил на лестничную площадку. Хихиканье стало для Каспара последней каплей. Рыча оскорбления, он кинулся следом за Малколмом, а остальные двое бросились за ним, чтобы посмотреть, как свершится справедливость – во всяком случае, они на это надеялись.
Людоед снизу снова зарычал, требуя тишины. Никто не обратил внимания. Поскольку на лестничной площадке Малколм стоял в защитной позе над набором для химических опытов – идентичным тому, который Людоед дал Джонни.
– Гляньте-ка! – пронзительно воскликнула Гвинни.
– Если вы испортите его, - еще пронзительнее сказал Малколм, - я расскажу отцу.
– Можно подумать, я собирался его трогать! – ответил Джонни. – У меня есть такой же. Съел?
– Так что ты вовсе не любимчик, как ты думал, - добавил Каспар.
– Это нечестно! – озвучила Гвинни тайные мысли Каспара. – Почему он вам двоим купил подарки, а нам нет?
– Потому что вы мелкие чучела, - заявил Малколм. – И Дуглас тоже не получил подарка.
– Потому что он большое чучело, - парировал Каспар. – Рядом с Дугласом даже твоя страхолюдность бледнеет.
После этих слов Малколм наклонил голову и попытался боднуть Каспара в живот. Каспар увернулся. Малколм влетел в перила так, что весь дом вздрогнул от удара. Джонни и Гвинни зааплодировали. Людоед закричал, требуя тишины. И снова никто не обратил внимания. Каспар понял, что Малколм теперь в его власти и зажал под рукой его голову. Малколм вопил и пинался, пытаясь освободиться, но Каспар должен был отомстить за целый месяц насмешек и хихиканий, и сейчас даже Людоед не мог заставить его отпустить. Гвинни выкрикивала поощрения. Джонни кричал, советуя, обо что ударить Малколма.