Людоеды в Петербурге. Новые красные против новых русских
Шрифт:
— У меня нет даже пяти тысяч. Тычто, не знаешь, сколько мне платят?
— Я все сказал — пятьдесят тысяч или тебе конец, — Боб резко поднялся. Складной стул под ним упал, зацепив картонную коробку. Из нее вывалились дамские туфли. Боб сразу узнал их. — Откуда они у тебя?
— Я их подобрал в кладовке за зеркалом.
Ничего не объясняя Желудю, Боб схватил туфли и быстро пошел к выходу.
Он отлично помнил, как покупал, как дарил Вике эти туфли. Но как они оказались в арсенале? Очень просто. Она таскала ящики с патронами, чтобы убедить меня в
Боб немедленно поехал в гараж Вики. Перепилил замок, вскрыл багажник. Тщательно его обшарил и вскоре нашел то, что искал — два патрона для малокалиберного пистолета.
«Значит, бриллианты украла Вика? Но почему о них знает Трюкач?»
Любви больше не было. Ее мгновенно вытеснила лютая ненависть обобранного собственника к вору.
Глава 22
УСРЕДНЕННОЕ СУЩЕСТВО
Желудь, любивший во всем точность, конкретность, перевел требуемую Бобом сумму в рубли, разделил на свое жалованье и выяснил, что бизнесмен требует от него сумму, равную его зарплате за много лет.
— Негодяй!.. — Подполковник непристойно выругался. Пошел на кухню и выпил, не закусывая, рюмку водки.
По поведению Боба было ясно, что он не сегодня-завтра удерет за границу. Ему ничего не стоило послать копию расписки начальству подполковника. Спасение могло прийти лишь от человека, которого он сам недавно шантажировал, — от Вики, поскольку она могла засвидетельствовать, что он подписал расписку после жесточайших пыток. Подполковник не сомневался, что Вика затаила на него обиду. «В последний момент она откажется подтвердить это, и я пропал».
С Викой следовало осторожно и ненавязчиво установить хорошие отношения. «В герои-любовники я не гожусь. Попробую быть ее духовником». Желудь прокашлялся, изгоняя изо рта и носоглотки винный дух, и набрал номер девушки.
— Здравствуйте, Вика, я очень извиняюсь за причиненное вам беспокойство. Но вы должны понять меня. Мы с вами оказались в одинаковом положении, — осторожно пустив пробный шар, подполковник затаил дыхание, ожидая, что ответит девушка. «Если сразу не бросит трубку, это будет успехом».
— Я согласна с вами, подполковник, ситуация действительно была сложной.
— Да, у меня был наш общий друг, вы понимаете, о ком я говорю?
— Догадываюсь.
— Он нашел у меня ваши туфельки, почти новые. Мне бы, конечно, самому следовало привезти их вам, но он в них прямо-таки вцепился.
При слове «туфельки» Вика едва не выронила телефонную трубку.
— Где вы их нашли? — срывающимся голосом спросила она.
— В кладовке, за зеркалом.
— Вы сказали об этом Бобу?
— Да, сказал. Он очень разволновался, туфли действительно очень красивые. Было бы жалко их лишиться.
Вика без сил опустилась на стул. Телефонная трубка продолжала что-то пищать, но она ее не слышала.
«Боб все знает! Это ужасно! Он меня четвертует! Нет ничего такого, чтобы он не сделал ради денег. — Ужас охватил Вику. — Кто может спасти меня? Желудь? Он сам боится Боба. Влад? Но я выгнала его. Нет, все-таки Влад!»
Отключив подполковника, девушка позвонила Трюкачу. Никто не ответил. «Схватить бриллианты и бежать куда глаза глядят! — Вика подошла к окну. — На улице опасно, а в доме — страшно. Пусть лучше будет страшно. Здесь Тобо, здесь телефон. Я могу позвонить в милицию, закричать, созвать соседей. Скорее бы пришел Влад».
Она снова набрала номер Трюкача. Услышала длинные гудки, но не повесила трубку. Сжимая ее в руках, Вика забралась с ногами в кресло и стаза ждать, когда в квартире Влада кто-нибудь появится.
Завтрак в машине, всегда раздражавший Нормана, на этот раз был особенно несносен из-за непривычной для американца формы бумажного стаканчика. Зато все до противного походило на то, что подают в нью-йоркских забегаловках — тот же недослашенный кофе и гамбургеры.
— Какого черта вы копируете наши отвратительнейшие привычки — жрать на ходу, Влад?
— Это сумасшедшая Россия, Майк, которая перещеголяла сумасшедшую Америку. Скажи, где-нибудь в мире главарь террористов, захвативший в заложники тысячу человек, может потом разгуливать на свободе, давать интервью по телевидению?
— В Америке его посадили бы на электрический стул.
— У нас и не такое возможно, Майк, — Трюкач допил кофе, скомкал пустой стаканчик и швырнул его в открытое окно «волги».
— У нас тебя немедленно оштрафовал бы полицейский.
— Я еще не забыл времена, когда в Петербурге тоже штрафовали за брошенный окурок, но сейчас, выражаясь языком улицы, у нас беспредел.
— Что это? — не понял Норман.
— Словечко из песни нашего кумира Высоцкого. Оно означает беззаконие, точнее, вседозволенность для спекулянтов, прощелыг и бандитов.
— Весело вы живете, — вздохнул Норман. — Это похуже, чем Чикаго тридцатых годов.
— Ты прав, Майк. Когда ваш главный бандит Аль Капоне расстрелял в гараже четверых конкурентов, он на долгие годы стал символом зла. У нас бандиты убивают людей десятками, и это уже никого не удивляет. Нам нужен волевой лидер, который наведет порядок в стране.
— Например, ты, Влад, — попытка Нормана закончить шуткой тяжелый для друзей разговор была воспринята с ответным чувством юмора.
— Я мент поневоле, Майк. Предел моих мечтаний — вернуться на стадионы. Эта машина, — Влад ласково погладил руль «волги», — создавалась не для охоты за негодяями, а для красивых трюков.
— Ваше нытье подпортило мне аппетит, но все же мне удалось благополучно позавтракать, — Стас выкинул бумажный стаканчик за борт. — Дурной пример заразителен. Что будем делать дальше, Влад?