Людовик и Елизавета
Шрифт:
— Вы действительно Ванька Каин? — спросил Шетарди.
— Он самый, ваша милость, — ответил Ванька, тряхнув головой.
— И вы уже давно знаете об этом тайном ходе и… некоторых замыслах, но молчали?
— Да.
— Чем вы можете доказать, что не обманываете нас, не расставляете нам западни? Отвечайте без малейшей уклончивости, так как при малейшем сомнении я не выпущу вас живым отсюда!
Когда Жанна перевела эти слова, Шетарди показал Ваньке пару заряженных пистолей.
— Бросьте эти игрушечки, ваша милость, — презрительно ответил Ванька, — если уж вам мало того, что я вас сейчас от очень большой опасности спас, так знайте, что письмо касательно Воронцова писал вам я, а положил его на стол вот этот молодец.
— Почему вы перестали служить своему правительству и решили помогать нам? — спросил посол.
— Потому что меня кормили одними завтраками да обещаниями. Обещают денег за услугу, а потом все «завтра» да «завтра». Приходилось из своего кармана тратиться…
— Почему же вы раньше не открылись нам?
— Я хотел сначала увериться, крепко ли стоит на ногах дело нашей матушки, а то зря головой рисковать не хотелось.
— И теперь убедились?
— Да.
— На что вы рассчитывали, собираясь изменить императору и перейти на сторону царевны?
— Ваша милость, сегодня многие особы подвергались большой опасности, — Ванька рассказал о том, кто такой Семен Кривой, как он стал не доверять ему, Ваньке, и как Кривой вступил в сношения с Брульяром. — Так вот, ваша милость, — закончил он, — я одного хочу, чтобы вы сказали об этом матушке-царевне. Пусть знает, что я для нее по мере сил потрудился. А сверх того вот еще что: шведский главнокомандующий Левенгаупт издал на русском языке манифест и разослал его повсюду. Правительница строжайше приказала этот манифест задержать, чтобы народ не узнал о нем. Вот я и достал один листик. Тут важные дела прописаны, и вам об этом манифесте непременно следует знать. Вот и все. Скажите об этом матушке, а уж за ней не пропадет!
Шетарди передал манифест Жанне. Прочтя его, она сказала по-французски:
— Это действительно — очень важный документ, который нам надо обсудить!
Тогда Шетарди, внимательно посмотрев на Ваньку, сказал:
— Я передам ее высочеству все, что вы для нас сделали. Но помимо того от нас никто не уходит без награды. Мы ничего не обещаем, а просто даем. Вот! — он кинул шпиону кошелек, и Ванька, поймав его на лету, сразу оценил по весу кошелька щедрость новых друзей.
Когда Ванька ушел, Жанна передала маркизу содержание манифеста. Левенгаупт извещал русских, что шведы пошли войной не на русских, а за русских, что Швеция воюет не против русского народа, а против правительства, состоящего из чужестранцев и подавляющего все русское. Кроме того Левенгаупт объявлял, что в рядах шведских войск находится принц Голштинский, внук Петра Великого, имеющий все права на русский престол. О Елизавете Петровне не было ни слова!
— Вот ответ Швеции на упрямство царевны! — с досадой сказал маркиз. — Конечно, с одной стороны, это очень хорошо, так как у правительницы нет ни малейших оснований обвинять царевну. Но, с другой стороны, это ясно указывает на то, что Швеция связала принца Голштинского рядом обещаний, а потому хочет обязательно провести его кандидатуру. Этот манифест — откат Швеции от Елизаветы!
— Я сейчас же пойду к ней и постараюсь убедить ее! — сказала Жанна.
Но ее ноги подкосились, пережитые волнения сказались, и она была вынуждена опуститься в кресло кабинета маркиза, куда они вышли после разговора с Ванькой.
— Нет, вам надо сначала отдохнуть, а потом мы отправимся туда вместе. Ба! — вдруг вскрикнул посол, заглянув в окно и увидав подъезжавшую Любочку, — да мы сейчас узнаем какие-нибудь новости! Ну, так одно к одному! Впрочем, сначала надо распорядиться судьбой Жана.
Шетарди позвонил Пьеру и, приказав ему взять двух надежных слуг, отправился с ними в потайную комнату. Теперь было безопасно открыть секрет тайного хода, так как им уже не приходилось пользоваться. По приказанию посла Жана отнесли в чулан и там он был оставлен под надежной защитой двух слуг. Затем маркиз поспешил и свои частные апартаменты, где его уже ждала Любочка.
— Милый Жак, — защебетала девушка, — я к тебе только на одну минуточку. Мне страшно некогда…
— Но ты узнала что-нибудь важное и поспешила ко мне для сообщения? — сказал маркиз, целуя Любочку.
— Ну, я не думаю, чтобы это было важно; но ведь ты просил сообщать тебе обо всем, что делается под большим секретом. Ты знаешь, сегодня вернулся из Англии Финч…
— Да, я знаю это.
— Он привез из Англии договор, по которому Англия обязуется гарантировать Брауншвейгской династии трон; Россия же за это вступает в союз с Англией…
— Любочка! — вскрикнул Шетарди, — и ты еще сомневаешься, важно ли это? Да ведь это очень важно — понимаешь ли? — ужасно страшно важно! Ты меня прости, но я должен покинуть тебя. У меня очень серьезное дело…
— У меня самой немного времени, но все-таки я не рассчитывала, что дело обойдется одним холодным поцелуем! — возразила Любочка, надувая губки.
— Любочка, душечка, — взмолился маркиз, — приезжай завтра, и я посвящу тебе весь вечер. Но сегодня ты уж не обижайся!
Любочка упорхнула.
Шетарди прошел к Жанне и сказал ей:
— Если вы отдохнули, то нам нужно идти. Я действительно узнал кое-что очень важное, что может взорвать на воздух все наши планы!
По дороге Шетарди тщательно продумывал положение. Он ясно видел, что ему уже нельзя настаивать на прежних условиях, а надо теперь же прийти к определенному соглашению с царевной, пожертвовать всем, чем можно, потому что иначе все дело погибнет.
Елизавета Петровна тоже не могла не признать, что сообщения, привезенные ей маркизом, грозят большой опасностью ее замыслам. Но какова же была ее радость, когда Шетарди сказал ей:
— Я не напрасно клялся стать верным рыцарем моей царевны и лучше пожертвовать жизнью, но не останавливаться ни перед чем, чтобы возвести ее на трон. Поэтому будь что будет! Пусть мое правительство сочтет меня изменником перед родиной, но, чтобы облегчить вашему высочеству решение, я отказываюсь от первоначальных требований!
— К чему же сводятся теперь последние? — с бьющимся от радости сердцем спросила Елизавета Петровна.
Те условия, которые назвал маркиз, были вполне приемлемыми. Главным образом, они сводились к упрочению французского влияния и аресту ряда лиц из немцев: Остермана, Миниха, Линара, Юлии Менгден и многих других. Затем цесаревна должна была обещать предоставить Франции кое-какие торговые преимущества и сделать незначительные уступки Швеции. Все это было принято, и тут же назначили день переворота. Ввиду того, что надо было сначала успеть известить Левенгаупта о состоявшемся решении и дать ему уверенность, что со вступлением на престол Елизаветы Петровны военные действия будут прекращены, переворот назначили в ночь на 1-е января 1742 года.