Люфтваффельники
Шрифт:
Как уже ранее отмечалось, телевизионные программы в военном училище просматриваются исключительно в определенное распорядком дня время и обязательно, полным составом роты. Отсутствие курсанта на процедуре просмотра программы «Время» приравнивалось к самовольной отлучке. Уважительных причин для увиливания от данного увлекательного процесса культурного роста не существовало. К этому виду развлечения отношение было очень серьезное. Проводилось оно организованно, строго по определенному сценарию, по заранее разработанной системе и многократно отработанному на практике алгоритму. В основе практикуемой системы лежала теория, основанная на принципах справедливости, равенства и братства.
Ровно в 21.00.
В 20.55. вечера, дежурным ответственным офицером или старшиной роты, подается команда.
— Рота! Для просмотра информационной программы «Время», приготовиться!
Все курсанты организованно бегут в спальное помещение и, захватив свою персональную табуретку с порядковым номером на сиденье, который поразительным образом совпадает с номером на кровати и номером прикроватной тумбочки, а так же — с номером на личных тапочках, выходят в центральный коридор казармы. Для примера, мой официально любимый номер был — 138.
Один из концов бесконечного центрального коридора, именуемого «взлеткой», упирался в тумбочку дневального и в перпендикулярный мини-коридорчик, ведущий к выходу из казармы, а вторым концом — в дверь, за которой расположен туалет.
Второй конец «взлетки» упирался в аналогичный перпендикулярный коридор, ведущий во второй туалет (тот, который был в бесконечном процессе перманентного ремонта, после экспериментов Нахрена со взрывчатыми веществами — отдельная история), и к запасному выходу, который обычно закрыт на замок. Если посмотреть сверху, то система коридоров роты, в проекции, образует растянутую по середине, букву «Н». Так вот, во втором коридорчике, кроме туалета, еще находилась канцелярия командира роты — Володи Нахрена и кабинет командиров взводов — лейтенанта Зайчика и еще двух моральных недоразумений с лейтенантскими погонами, но о них позже.
Попробуйте представить следующее. На границе сочленения главного коридора со вторым мини-коридорчиком, висит телевизор, именно висит. Но это был не суперплоский плазменный телевизор, модно висящий на стене (их тогда, вообще, и в проекте не было), а достойный благоговейного почтения ламповый ящик, с диагональю 61 см, который после включения в сеть, полчаса медленно разогревался, перед тем как выдать на экран какое-либо жалкое подобие изображения.
Своим весом и габаритами данное произведение инженерно-технического прогресса могло поспорить с параметрами небольшого упитанного бегемота. Тем не менее, телевизор был цветным, что уже радовало. В качестве пульта дистанционного управления использовался черенок от лопаты, один конец которого был аккуратно заточен до толщины среднестатистического указательного пальца. И напоминал кий для бильярда. Эта рационализаторская доработка использовалась для удобства управления кнопками и всевозможными регуляторами, задранного под потолок, телевизора.
Дабы, это замечательное великолепие висело и не падало на головы вечно шныряющих в туалет и обратно жителей казармы, была сварена металлическая платформа, которая на внушительных цепях через огромные крючья, крепилась к потолочной арке. Прямо как «гроб хрустальный» из стихотворения Пушкина о вечно непроспавшейся царевне и ее семи вооруженных воздыхателях крепкого телосложения.
Цепи, державшие платформу гроба, тесть, прошу прощения — телевизора, были привезены из речного порта, где вероятно, служили в качестве привязи для какого-нибудь, не очень большого, корабля. Группа курсантов, временно переданная в речной порт для оказания посильной физической помощи грузчикам речного пароходства, посчитала возможным, в качестве оплаты за непосильный
Соединившись воедино, платформа и цепи, смотрелись очень гармонично, солидно и даже — грандиозно. Точно такими же платформами для телевизионных приемников обзавелись все казармы в училище. Потому как, главное требование воинских Уставов — даже в безобразии должно быть единообразие! Все и у всех в армии должно быть строго одинаково. На том армия стоит, и стоять будет. Унификация!
Осмелюсь напомнить, что казарму построили плененные под Сталинградом немцы, которые отбывали трудовую повинность на Урале, компенсируя своим ударным трудом, малую толику, произведенных в СССР разрушений. В ностальгической тоске по далекой родине, фашистская немчура создала архитектурный шедевр в виде нашей казармы, с колоннами и арками в стиле тевтонских замков. Монументальная красота вызывала благоговейный восторг, хоть экскурсии проводи или снимай кино о зверствах средневековой инквизиции. Подходящий антураж и для первого и для второго.
Так вот, получив команду: «Рассаживаться». Не «Присаживаться», а исключительно — «Рассаживаться», наша рота, в соответствии с утвержденным порядком, начинала рассаживаться в колонны. Число колон строго соответствовало количеству учебных отделений в роте. Объясню, на примере. У нас в роте было 5-ть классных отделений — значит, и колон в сидячем строю было тоже 5-ть. У каждого военнослужащего было строго определенное место, закрепленное только за ним, любезным. Меняться местами — запрещено! Порядок и дисциплина, однако!
Первыми у телевизора садились сержанты — заместители командиров взводов. За ними присаживались сержанты помладше — командиры отделений, а следом, уже прочая курсантская шелупонь, но в порядке прямо противоположном своему росту. Тоесть, ближними, к телевизору оказывались низкорослые курсанты, за ними сидели ребята среднего роста, а великаны и крепыши — на галерке. Острота зрения зрителей при этом, отчего-то не учитывалась. Наверное, предполагалось, что у будущих офицеров Красной армии зрение должно быть строго «единица» — 100 % и в процессе обучения, его параметры остаются неизменными.
Учитывая, что после обязательной медкомиссии на вступительных экзаменах в училище, медики сразу забыли о нашем существовании, то о неизменности состояния здоровья курсантов можно бы поспорить, но это уже лирика. При разработке системы культурного воспитания подрастающих офицеров, за систему отсчета бралось условие, что все курсанты имеют исключительно орлиную зоркость.
Такое гениальное распределение курсантов по иерархии и ранжиру — по росту, весу и по жиру, по мнению командования, давало возможность сержантам всегда занимать привилегированное положение — непосредственно у телеэкрана и гарантированно любоваться цветным изображением сомнительного качества.
Для рядового курсантского состава, тоже соблюдался принцип справедливости. Высокие ребята сидели позади коротышек и не загораживали голубой экран своими мощными спинами менее рослым товарищам. Идиллия и гармония, справедливость и равенство. Генеральный секретарь ООН может спать спокойно. Права человека на свободный доступ к информации соблюдены и повсеместно реализованы.
Так как, я был высоким курсантом, то обычно сидел почти в километровой удаленности от источника культуры. Мне определенно не везло, я никогда ничего не видел и не слышал и объективно оставался за пределами политической жизни страны. Используя свою полную политическую неграмотность, необразованность и культурную убогость я, упираясь носом в широкую спину Лелика, благополучно подремывал лишние 30–45 минут в день. И на том спасибо.