Люси Салливан выходит замуж

Кейс Мариан

— Люси, если я тебе расскажу кое-что (обрати внимание, я говорю «если»), то пообещай, что все это останется строго между нами, — строго произнес Дэниел.

— Само собой, — закивала я головой. Интересно, дождется Шарлотта моего возвращения домой или уже ляжет спать?

— Пообещай, что даже Шарлотте ты ничего не скажешь, — добавил он.

Вот гад!

— Ну-у, Дэниел, можно хотя бы Шарлотте-то что-нибудь рассказать?

— Нет.

— Ну, пожалуйста, — ныла я.

— Нет, Люси.

Если ты не пообещаешь мне, что будешь молчать, я ничего тебе не стану рассказывать.

— Обещаю, — пропела я.

Пообещать можно было все что угодно. Я же не поклялась.

Дэниел с трудом сохранял суровое выражение лица. Еще чуть-чуть — и его губы расползутся в улыбке. Мне было приятно осознавать, что я еще могла рассмешить его.

— Хорошо, Люси. — Дэниел сделал глубокий вдох. — Только учти, что я не хочу сказать о Карен ничего плохого.

— Молодец, — одобрила я.

Наши глаза встретились, и я увидела, что уголки его губ опять упорно ползут вверх. Он отвернулся в сторону, якобы для того, чтобы взглянуть на посетителей паба, но я видела, что он просто пытается скрыть улыбку.

Карен совершила большую ошибку, оскорбив одновременно и меня, и Дэниела. Это объединило нас, и, пока нанесенные ею раны не заживут, мы с ним будем союзниками. Ничто не сплачивает двух человек так крепко, как общая обида на третьего.

Дэниел откашлялся и приступил к делу. Наконец.

— Тебе может показаться, что я пытаюсь во всем обвинить Карен, — начал он, — но знай, что я ей не очень-то и нравился.

— Мне кажется, что пытаешься во всем обвинить Карен.

— Но это так, Люси, поверь мне! Она была равнодушна ко мне.

— Ты грязный лжец! — отругала я его. — Она была без ума от тебя.

— Ничего подобного, — сказал он с неожиданной для меня горечью в голосе. — Она была без ума от моего банковского счета — каким она себе его воображала. Но на самом деле она перепугала мою задолженность банку с моими накоплениями.

— Ох, Дэниел, ну что ты говоришь! Ни одна женщина не станет встречаться с мужчиной из-за денег.

— А вот Карен встречалась со мной именно из-за денег. Размер был для нее очень важен — размер кошелька.

Я бы рассмеялась, если бы Дэниел не был таким грустным.

— И она все время пыталась изменить меня, — продолжил он свою печальную повесть. — Ее не устраивало во мне буквально все, и от этого она раздражалась.

— А как она пыталась изменить тебя? — спросила я.

— Она говорила мне, чтобы я серьезнее относился к работе. Что я недостаточно амбициозен. И она заставляла меня учиться играть в гольф, потому что, по ее мнению, все крупные, серьезные сделки заключаются на поле для гольфа, а не в кабинетах.

— Но ведь ты не заключаешь сделки, твоя область —

исследования и все такое, — заметила я.

— Вот именно! — воскликнул Дэниел. — И помнишь тот раз, когда я брал ее с собой на вечеринку, которую устраивали у нас в компании в середине июля?

— Нет, — сказала я, вовремя прикусив язык, чтобы не закричать: «Откуда мне было знать, куда ты водил ее и когда? Ты ведь не звонил мне и не сообщал, как у вас идут дела и чем вы, черт возьми, занимаетесь!»

— Ты бы видела, что она там устроила!

Ну-ка, ну-ка! От нетерпения услышать очередную гадость про Карен я подпрыгивала на стуле.

— Она стала флиртовать с Джо…

— С Джо? С твоим боссом? — уточнила я.

— Ага. Это было ужасно, Люси. Она практически предложила переспать с ним, если он поспособствует росту моей карьеры.

— Боже, какой кошмар, — сказала я, краснея за Карен. — Не кому-нибудь, а именно Джо! Ты пробовал остановить ее?

— Конечно, пробовал. Но ты же знаешь ее: если она решила что-нибудь, ничто не сможет ей помешать.

— Как это унизительно. — Я сморщилась.

— Люси, мне было так неловко за нее, — признался Дэниел. От тяжелых воспоминаний он побледнел и вспотел. — Так неловко.

— Догадываюсь.

Джо был голубым.

Мы помолчали, переживая за Карен.

— Но если отвлечься от карьеры и денег, вам было хорошо вместе? — спросила я. — Она тебе нравилась?

— Да, — твердо ответил Дэниел.

Я промолчала.

— Ну, в общем, она нормальная девушка, — вздохнул он. — Но вот с юмором у нее туговато. То есть совсем плохо.

— Это не так. — Я почувствовала, что должна хоть что-то сказать в защиту Карен.

— Я не говорю, что у нее совсем нет чувства юмора. Есть, но определенного рода: ей смешно, когда кто-то падает, поскользнувшись на банановой кожуре.

Во мне боролись совесть и желание как следует позлословить о Карен.

Победила совесть.

— Зато она красавица, ты согласен? — спросила я.

— Согласен.

— У нее прекрасная фигура, так ведь? — спросила я.

— Так… наверное, — неуверенно кивнул Дэниел.

— Так почему же ты отказался от нее?

— Потому что она перестала мне нравиться.

Меня это объяснение не устроило:

— Ага, так я и поверила! Пышногрудая блондинка — и перестала нравиться.

— Перестала, — настаивал Дэниел. — Она же совершенно холодная. А это ужасно: знать, что человек, с которым ты спишь, равнодушен к тебе. Люси, вопреки всему тому, что ты думаешь обо мне — и об остальных мужчинах, насколько мне известно, — большая грудь и много секса совсем не главное, что хочется найти в женщине.