Люси Салливан выходит замуж
Шрифт:
— Не волнуйся, — улыбнулся Дэниел и вынул припасенную для меня плитку шоколада.
Именно в этот день испортилась погода.
Август подходил к концу, и жара уже не была такой убийственной, как раньше, но все окна в квартире Дэниела были открыты нараспашку.
Внезапно пахнуло свежестью. Зашумела листва, небо потемнело, и мы услышали первый громовой раскат, предвещающий грозу.
— Это был гром? — спросила я с надеждой в голосе.
— Вроде да.
Я подбежала к окну и выглянула на улицу. По тротуару, подгоняемый
Коричневые, сухие, пыльные дороги стали темными и гладкими, зелень деревьев вспыхнула ярким блеском, воздух наполнился запахом свежести и прохлады.
Я высовывалась из окна, вдыхая полной грудью аромат мокрой травы и подставляя лицо под крупные, тяжелые капли дождя.
Это было прекрасно.
Я обожала грозу. Только во время грозы у меня на душе становилось спокойно. Все это смятение, эта мощь природы странным образом умиротворяли меня. Я слышала, что этому было научное объяснение, что-то насчет отрицательных ионов, которые улучшают настроение. Я даже купила ионизатор воздуха, чтобы воспроизводить эффект грозы у себя дома когда ни пожелаю. Но никакой прибор не мог заменить настоящую грозу.
Снова ударил гром, и комнату на мгновение залило серебряное дрожащее сияние. Казалось, что стулья, стол, шкаф Дэниела вздрогнули от испуга — совсем как люди, которых разбудили, внезапно включив в спальне свет.
Каскады дождя низвергались на землю. Гром гремел повсюду, даже внутри меня.
— Здорово! — воскликнула я, оборачиваясь, чтобы взглянуть на Дэниела.
Оказалось, что он стоял совсем рядом и смотрел на меня. Смотрел пристально, удивленно.
Я тут же смутилась. Наверное, он думал, что только психи могут наслаждаться такой непогодой.
Через мгновение странное выражение на лице Дэниела сменилось улыбкой.
— Я и забыл, что ты любишь дождь, — припомнил он. — Ты мне как-то раз сказала, что только во время дождя то, что внутри тебя, соответствует тому, что снаружи.
— Я так сказала? — ужаснулась я. — Неудивительно, что ты считаешь меня ненормальной.
— Я так не считаю.
Я улыбнулась. Дэниел улыбнулся мне в ответ.
— Я считаю тебя замечательной.
Эта фраза меня озадачила. Я хотела ответить какой-нибудь колкостью, съязвить что-нибудь в свой или в его адрес, что угодно, лишь бы разрядить обстановку. Но на ум ничего не шло. Я онемела. Я догадывалась, что мне был сказан комплимент, но понятия не имела, как на него реагировать.
— Отойди от окна, — нарушил неловкое молчание Дэниел. — Мне бы не хотелось, чтобы тебя ударила молния.
— Да, памятуя о моем хроническом невезении, следует опасаться даже такого невероятного события, — подхватила я, и мы оба рассмеялись, чем немного сняли возникшее между нами напряжение.
Дэниел закрыл окна, и звуки ливня стали тише. Но все равно мы слышали, как стонет, ревет и бьется о крыши гром. Дождь не прекращался, и, несмотря на то что было еще только пять часов, на улице стемнело, как ночью. Мрак время от времени вспарывали ослепительные зигзаги молний.
— Похоже, лето закончилось, —
Я опечалилась всего на одну минутку. Я всегда знала, что оно не будет длиться вечно и что рано или поздно жизнь вернется на круги своя.
И вообще осень мне тоже нравилась. Осень — время покупать новые сапоги.
Постепенно гроза сошла на нет, и шум дождя превратился в ровное, успокаивающее, гипнотизирующее, уютное постукивание. Я лежала на диване, читала книгу и ела шоколад, укрытая одеялом, купаясь в роскоши покоя и комфорта. Дэниел сидел рядом в кресле, жевал чипсы, читал газеты и поглядывал в телевизор с выключенным звуком.
Думаю, за два часа мы не сказали друг другу и слова. Да, порою я вздыхала от удовольствия и, потягиваясь, говорила: «Боже, как хорошо», и Дэниел улыбался мне, но вряд ли это можно назвать полноценным разговором.
И только голод принудил нас в конце концов к диалогу.
— Дэниел, я умираю от голода.
— Ну…
— Только не говори мне, что я полдня трескала шоколад и поэтому не могла проголодаться.
— Я и не собирался, — с удивлением ответил Дэниел. — Я отлично знаю, что у тебя два желудка: один для сладостей, а другой для нормальной еды. Хочешь, я отведу тебя куда-нибудь поужинать?
— И для этого придется вставать с дивана?
— Ага, я, кажется, понял, в чем твоя проблема, — засмеялся Дэниел. — Как ты смотришь на пиццу?
— И тосты с чесноком? — добавила я.
— И сыром, — подхватил он.
Что за человек!
Дэниел извлек откуда-то пачку меню различных пиццерий и положил передо мной.
— Прочитай и выбери, что тебе нравится.
— А обязательно все их читать? — заныла я.
— Если не хочешь, не читай.
— А как я узнаю, что там предлагается?
И Дэниел зачитал мне вслух несколько меню, чтобы я могла сделать выбор.
— Тонкую или пышную? — уточнил он в конце.
— Тонкую.
— Маленькую, среднюю или большую?
— Маленькую.
Дэниел молча посмотрел на меня.
— Ну хорошо, среднюю.
На этом наш разговор иссяк.
Мы смотрели телевизор, ели и молчали. Я не могла припомнить, когда я чувствовала себя счастливее.
За вечер Дэниелу кто-то звонил, дважды, но стоило ему подойти к телефону, как на том конце вешали трубку. Я подозревала, что это была одна из сотен отвергнутых им подружек. Эти звонки были неприятны мне, поскольку напоминали о том, что я сама так поступала с мужчинами, которые отвергали меня. Если бы я знала телефон Гаса, то скорее всего я и ему бы названивала.
Потом Дэниел отвез меня домой. Я настояла на том, чтобы он высадил меня все у того же светофора.
— Но ты же вся промокнешь.
— Пожалуйста, Дэниел, — взмолилась я. — Вдруг Карен увидит твою машину.
— И что с того?
— Она испортит мне жизнь.
— Почему мы не можем встречаться друг с другом, когда захотим?
— Можем, — сказала я. — Но я с ней живу. Ты бы тоже не был таким смелым, если бы она была твоей соседкой.
— Давай я провожу тебя до квартиры и поговорю с ней.