Люсипаф

Феникс Кока

– Кого же мы первого вызовем?
– начал делово Лопоухий, кладя пальцы на блюдечко.

Его вопрос потонул в сосредоточенном сопении земного тела Маргинального Морга.

– Блюдце надо сначала нагреть, - без интонации проговорил Фефела.

Тотчас железная рука Зигфрида скинула пальчики Лопоухого с зеленого орла и подняла блюдце над пламенем свечи. Стало совсем темно. Откуда ни возьмись затрещал сверчок.

– Ха, странно, - начал Лопоухий.
– У Юры, вроде, и печки нет.

– Он у него в лежаке живет. Там тепло как в печке. Под такой махиной. Да

еще он ворочается, плоскости трутся друг о друга...

– Хватит!
– проговорил Фефела.
– Можем начинать. Зигфрид положил блюдечко на место, и все трое коснулись его пальцами.
– Так с кого начнем? шевельнулся Лопоухий. В это время Маргинальный Морг захрапел. И сверчок моментально затихарился.
– А ты, что ж, Цока, не слышишь?
– Что я не слышу?
– недоуменно спросил Лопоухий.
– Ну что, так никто и не напрашивается к нам сегодня в гости?
– выспрашивал ловца далеких звуков Фефела.

– Ах, это!
– расплывался Лопоухий.
– Конечно, я... Я могу, если...

– Ну!
– Зигфрид нетерпеливо подскочил на табуретке.

– Ленин!
– выпалил Лопоухий.
– Дух Ленина, ты здесь?!
– спросил тотчас же Фефела. Блюдце помчалось к букве "Д".
– Здесь!
– прошептал Зигфрид. Ты хочешь говорить с нами?!
– задал духу второй вопрос Фефела.
– Не хочет!
– опередил Зигфрида Лопоухий, увидев, что блюдечко поползло к "Н".
– Тсс!
– цыкнул на него Фефела. Блюдце в самом деле перескочило от "Н" не к "Е", а к "У", и направилось затем под храп Маргинального Морга к "Д".

– Порядок!
– треснул тихонечко кулаком по столу Зигфрид.

Маргинальный Морг хрюкнул и затих. В это время, опережая треск сверчка, Зигфрид выскочил на круг уж с совсем странным вопросом: - Владимир Ильич, Вы любили Надежду Константиновну? Лопоухий и Фефела переглянулись. Грянул, действительно, сверчок. Может быть его Астральное тело тоже гуляло по небесам сейчас с Астралом Маргинального Морга, а сами они валялись на лежаке и трещали.

Дух Ленина, между тем, двигал блюдце.
– Я, - следовал за ним вслух Зигфрид.
– Г-о-л-у-б...
– Голубой!
– закричал судорожно Зигфрид, увидев, что блюдце сделало наклон к "О" и перескочило к "И-краткому".

– Фь-ю-у!
– свистнул Лопоухий.
– Не ожидал!
– Владимир Ильич, а правда, что Вы инкарнация Пифагора?
– наседал на духа Фефела.
– Да!
– выговорил вдруг Лопоухий.

Что да?
– посмотрел на него Фефела.
– Я слышал, как Владимир Ильич сказал "да". Смотрите и блюдце! Блюдце точно проследовало к "Д", а от него прямехонько на "А".
– Дела! протирал глаза Зигфрид.
– А Вы, действительно, слышали музыку планетных сфер?
– осторожно спросил в мгновенно наступившей тишине Фефела.

Ни Маргинального Морга, ни сверчка не стало слышно, будто оба вместе с лежаком вылетели навстречу своим Астральным родственникам.

– Слышал, - претворял в слова движения блюдца Зигфрид.
– Слышу и буду слышать.

– А какие у Вас были уши? Зигфрид даже чертыхнулся от такой несуразицы, вылетевшей из недр Лопоухого. Блюдце, однако, шевельнулось и поползло к "К"...
– Как у одного из вас, - прочитал ответ Лопоухий.
– Как у одного из вас!
– торжественно повторил он еще раз. В это время Астральное тело Маргинального Морга с бешеной космической скоростью неслось на землю. Маргинальный Морг плыл как раз бабочкой точнехонько над Марианской впадиной, светило солнце, и вдруг вода расступилась, и, кувыркаясь, Маргинальный Морг полетел с высоты одиннадцать тысяч метров на голубое дно океана.

– А-а!
– закричал он за перегородкой, и тотчас же Астральное тело сверчка прыгнуло проворно в кровать.

Все были в сборе. Дух Ленина или Пифагора бросил посередине фразы блюдце и исчез, полный загадочности, которая с каждым спиритическим сеансом лишь увеличивалась.

– М-да-а!
– заключил сцену Зигфрид. В дверь позвонили.
– А вот и смена!
– радостно вскочил Лопоухий. На пороге появилась Подруга под руку с румяным Женечкой. Фефела быстро сгреб все со стола, и, дрожа всем телом от последнего ответа Пифагора-Ленина, зашагал домой в сопровождении Зигфрида.

Лопоухий, которого распирало от гордости за свои уши, остался еще покалякать в обществе Маргинального Морга, Подруги и Женечки.

А Фефела распростился с Зигфридом, взбежал в свою закомарку, открыл крышку фортепиано и стукнул по клавишам. Записал в тетрадь, потом еще, еще и, напевая себе что-то вроде марша под нос, бил и бил по фортепиано, пока в ушах его окончательно все не смешалось и, наконец, не стихло. Тогда он встал от инструмента, заламывая кисти рук, прошелся метр - туда-сюда и счастливый повалился на диван.

– Прием окончен, - закричал радостно Фефела.
– На сегодня все!

Он разделся, осмотрел себя в лакированном корпусе пианино, взялся было за пенис, но, сообразив что-то или, может быть, даже что-то уловив в воздухе, махнул рукой, и прыгнул под теплое байковое одеяло. Через двадцать секунд его Астральное тело сидело рядом с духом Пифагора и наигрывало на арфе звучащую в Фефелиных ушах музыку.

А Пифагор, как воздушный танцор летал вокруг Фефелиного Астрала, и то сливался с ним в одну небесную единицу, то неожиданно снова выпархивал на простор своего танца. Фефела спал.

* * *

Зигфрид, тайно проводив Фефелу до ворот его дома, постоял немножко снаружи, засунул голову в дверь парадной, прислушался, и, убедившись, что с Фюрером все благополучно, зашагал по улице Жопина назад.

"Здоровье Фюрера, - чеканил Зигфрид в такт своему шагу, - дело всей нации!"

И оберегая Фефелу от случайных выстрелов Фанни Каплан, Зигфрид чувствовал себя целителем не в меньшей степени, чем Пафнутий. Но Пафнутий так телега. Вот, Люси!

Тут Зигфрид поймал машину, назвал адрес Лопоухого и покатил. Зигфрид уже давно был влюблен в Люси. Но не так, как в женщину, а иначе. Ему нравились ее хватка, прорыв и стремительный ход во всех ее предприятиях. А совсем недавно, залюбовавшись одной из последних ее авантюр, он неожиданно понял, что не найди его тогда в парке Фефела, он бы пошел за Люси, и служил бы ей верой и правдой.