Лютый беспредел
Шрифт:
– Нет. Не понравится. Я не собираюсь жить у твоего Валентина. Он для меня никто. Пустое место.
Сергей сплюнул.
– Я тоже? – спросила мать тихо. – Тоже пустое место?
– Ты его жена, – сказал он. – Ну и иди к нему. Беги, раз так свербит. Трахайтесь, сколько влезет.
Она хлопнула его ладонью по лицу:
– Щенок! Сопляк! Как ты смеешь?
Сергей посмотрел на мать, но взгляд его был направлен сквозь нее.
– Что вы сказали? – спросил он деревянным голосом. – Мы разве с вами знакомы?
И таким холодом повеяло от него, что мать отшатнулась. Сергей пошел к себе в подъезд, поднялся в квартиру и стал собираться в спортзал.
– Поговорили? – спросил отец.
– С кем?
– С матерью.
– С чьей? – продолжал тупить Сергей.
– Брось валять дурака! – рассердился Геннадий Ильич. – С ним серьезно, а он тут представление устраивает.
– Отвяжись от меня! Оба отвяжитесь!
– Ты гляди, полегче у меня!
– А то что? – спросил Сергей.
– А то я тебя огорчу – до невозможности! – ответил Геннадий Ильич угрожающе.
– Не огорчишь. Дальше некуда потому что. Рога себе купи. Оленьи, знаешь? Повесь на стену и любуйся.
Выпалив эту тираду, Сергей подхватил рюкзак и ринулся к выходу. Как же он ненавидел сейчас этих двоих, которые по какому-то недоразумению являлись его родителями! Он их просто видеть не мог. Если бы отец попробовал задержать его и устроить разбирательства, то Сергей, ей-богу, мог бы ему в зубы двинуть. Он за себя не отвечал больше. Они его довели, сами виноваты!
Шагая по улице, он смотрел себе под ноги, чтобы не встречаться взглядом с прохожими. Для них это было бы слишком небезопасно. Мало ли что ему почудится в устремленных на него глазах. Когда приходилось обминать или обгонять кого-то, Сергей подбирал плечи и запрещал себе выставлять локти. Он знал, что ищет повода, нарывается на драку, а это было несправедливо. Не прохожие его родили, вырастили, а потом предали. Да, да, предали! И отец тоже, потому что не сумел или не захотел держать мать в узде. Был бы настоящим мужчиной, она бы от него не сбежала. Они, видите ли, не ужились друг с другом, а крайним остался сын. Потому что мать нашла себе другого. Отец избавился от нее. А Сергей лишился родителей. У него больше не было семьи.
«Команда – вот моя семья отныне», – решил он, и ему стало легче.
Главное теперь: позабыть все, что связано с родителями. Выбросить из головы игры, в которые он играл с отцом. Никогда не вспоминать маминого ласкового голоса, убеждающего, что нужно закрывать глазки и спать. Все в прошлом. Нет больше отца. Нет матери. Есть только Сергей Карачай. Он будет каменным, он будет жестким и крутым, он достигнет таких высот, что им и не снилось. И однажды подкатит к ним на шикарной тачке, в прикиде за сто тысяч баксов и лениво спросит, как дела, не нуждаетесь ли в чем-нибудь, родители? Снисходительно выслушает, подбросит деньжат и уедет. Пусть смотрят ему вслед и чешут репы. И чтобы у мамы слезы на глазах выступили.
«Как же ты без нас? – крикнет она. – Как ты один?»
«Я не один, – прокричит он в ответ. – У меня теперь другая семья».
Команда. «Бульдоги». И он тоже бульдог, свирепый и беспощадный, нечувствительный к боли.
В спортивный зал Сергей вошел успокоившимся, почти равнодушным. Поприветствовал парней традиционными хлопками ладони о ладонь, обменялся парой ничего не значащих фраз, и от сердца отлегло окончательно. Вокруг были друзья: шебутной Рафик, бесшабашный Коля-Воля, здоровенный, как лось, Жека Могильщик, зубоскал Шурик. Всех их любил Сергей и был готов за них жизнь отдать. Они были не просто одной командой. Они были гарнизоном крепости, противостоящим всему враждебному миру. Только вместе они могли победить и выжить.
Шурик и Жора Одессит вышли на ринг, принялись лениво разминаться, нанося пробные удары руками и ногами. Наблюдать за ними было одно удовольствие. Даже в расслабленном состоянии они производили впечатление опасных, опытных бойцов. В том, как они наносили удары, уклонялись и ставили блоки, сквозила неосознанная звериная грация. Сергей не смог бы выразить это словами, но он чувствовал, что здесь, в зале, собравшись вместе, все они становятся честнее, правильнее, лучше.
И он, Сергей Карачай, тоже. И ему это нравится. Когда он с «бульдогами», ему любое дело по плечу.
Он собирался размяться с грушей, когда услышал, как его окликнули из двери. Это была Ника. Она была в спортивной одежде, значит, пробежалась по холоду вокруг здания, чтобы увидеться с ним. Это было приятно. Льстило мужскому самолюбию.
– Чего тебе? – спросил Сергей.
Он нарочно не подошел к Нике, а обратился к ней издалека, чтобы все ее заметили и обратили внимание, какие девчонки за ним бегают.
– У-у, красуля! – понеслось по залу. – Откуда мы такие хорошенькие? Иди, позанимаемся вместе, киса.
– Так и будем перекрикиваться? – сердито спросила Ника. – Подойти нельзя?
– Подойти можно, – солидно произнес Сергей. – Почему не подойти?
Он был доволен, что предстал перед ней в обтягивающей майке. Пусть полюбуется, как сильно он преуспел с тех пор, как ушел с тренерской работы.
– Привет, – сказал он, коротко улыбнувшись. – Соскучилась?
– Ты почему исчез? – ответила она вопросом на вопрос. – Даже не позвонил. И не предупредил, что рассчитываешься.
– Так вышло. – Сергей пожал плечами. – Обстоятельства.
– Мог бы предупредить о своих обстоятельствах, – упрекнула Ника.
– Я подумал, что поздно уже. Твои, наверное, из Египта уже вернулись.
– А что, раз ко мне нельзя, то я тебе уже не нужна?
Они стояли на лестничной площадке. Мимо них то и дело проходили «бульдоги», с интересом поглядывая на Сергея и его собеседницу. Он увидел ее соски, обрисовавшиеся под футболкой. Это означало, что Ника без лифчика. Сергей почувствовал возбуждение. Он терпеть не мог эти лифчики, делающие женскую грудь абсолютно неживой. Затянутся в подпруги и думают, что парни от восторга млеют.
– Нужна, – сказал Сергей чуть охрипшим голосом. – Пойдем со мной.
Он взял ее за руку. Ника качнулась назад, как бы собираясь упираться, но секунду спустя позволила ему повести ее за собой. Они поднялись на самый верхний этаж, где размещались кладовые и подсобные помещения. В одной из комнат были сложены дырявые маты, оставшиеся со времен царя Гороха, или какие там еще цари были. Сергей сбросил один мат на пол и повернулся к Нике:
– Раздевайся.
– Рехнулся? – опешила Ника.