Лютый беспредел
Шрифт:
– Почему нет? Я свое отпахал.
– Да уж, – саркастически произнесла она. – Прям герой труда.
На своей должности администратора кафе «Плакучая ива» Люся зарабатывала в полтора раза больше Геннадия Ильича, не считая левых доходов, которых выходило иногда больше самой зарплаты. Так повелось уже давно, но до сих пор она ни разу не попрекнула его, за исключением разве что легких подтруниваний и безобидных шуточек.
– Вкусная буженина, – сдержанно похвалил он, чтобы сменить пластинку. – Нужно будет на Новый год запечь.
– Кто мясо покупать будет? – поинтересовалась Люся, не пожелавшая погасить свою язвительность. – Знаешь, какие цены перед праздником? Тебе какую пенсию назначили, Гена?
– Пока никакой, – еще более сдержанно ответил он. – Сперва нужно документы собрать и заявление подать.
– Вот и я о том же. Тебя год мурыжить будут: это переделайте, тут дата не та, здесь печать размазана. Так что зубы на полку, Гена. Переходим на мойву.
Большая часть Люсиной зарплаты уходила на ее собственные нужды, она также подбрасывала деньги сыну. За достойный рацион отвечал Геннадий Ильич. Он же оплачивал квартиру, телефон, Интернет и прочие текущие счета. Поэтому реплика жены показалась ему необоснованной и обидной. Тем более что он не собирался сидеть сложа руки.
– Давай не будем, Люся, – проворчал он.
– Почему же не будем? – спросила она, и, заглянув ей в глаза, он запоздало вспомнил, какими несносными становятся женщины, если спиртное ударяет им в голову.
Это был как раз такой случай.
– У меня сегодня юбилей, – напомнил он. – Круглая дата.
– Ты сам круглый, – сказала Люся.
Он смотрел на нее, ожидая, что она улыбнется, придав своим словам шутливый оттенок. Люся этого не сделала.
Геннадий Ильич налил только себе и выпил. Она ничего не сказала и смотрела на него не со злостью, а даже вроде как с жалостью. Как на больного.
– Значится, так? – медленно произнес он. – И что это все значит?
– Я ухожу, – сказала Люся.
– Куда? – опешил Геннадий Ильич. – Ночь же.
– Завтра, – уточнила она. – Когда вещи соберу.
– Какие вещи?
– Свои, – ответила Люся. – На первое время. Остальное позже заберу.
Геннадий Ильич почувствовал, как кровь отливает от лица и от головы. Она, голова, сделалась пустая, как бубен. Он никак не мог взять в толк, о чем толкует жена. Вернее, так: понять-то он понял, а вот признать это был не готов, потому и тупил.
– Что случилось? – спросил он. – Я тебя чем-то обидел?
– Ты у меня молодость забрал, – сказала Люся. – Сначала я глупая была, верила в тебя. Потом надеялась, ты изменишься, добьешься чего-то в жизни. Потом перестала и ждать, и надеяться. Привыкла. Смирилась.
– А теперь что?
Растерянность Геннадия Ильича сменилась холодным, просто-таки ледяным спокойствием. Он задал вопрос и он хотел услышать ответ.
– У меня другой мужчина. На год моложе меня, но очень меня любит. Он видит во мне женщину. – Не замечая того, Люся говорила все быстрее и быстрее, как делают люди, когда оправдываются. – У него свой бизнес.
– А! Бизнес. И много зарабатывает твой бизнесмен?
– Много, – ответила она с вызовом.
– Так вот в чем причина, – кивнул Геннадий Ильич понимающе. – Деньги.
– Не только! – возразила Люся поспешно.
– Да? Что еще?
– Он заботливый. Внимательный. И он меня ценит.
Геннадий Ильич почувствовал давление на уши. Словно кто-то большой, сильный и невидимый обхватил его голову и сжал ладонями. Геннадий Ильич сглотнул и спросил:
– И трахается, наверное, здорово.
– Да! – почти выкрикнула Люся. – Мне с ним хорошо. И ему тоже. Нам не надоедает. У меня с ним не так, как с тобой: раз в неделю или по большим праздникам.
– С этого бы и начинала, – произнес Геннадий помертвевшими, непослушными губами.
Он вдруг вспомнил красные соски жены и их неудачный секс. Холод в висках сменился мгновенным жаром.
– Ты и сегодня с ним была, – сказал он, запрокинул голову и стал вливать в себя водку, не ощущая вкуса.
– И что теперь? – спросила Люся. – Драться полезешь? Учти, я милицию вызову.
– Полицию. Милицию давно переименовали.
Геннадий Ильич посмотрел на стол, ломившийся от угощений, которые теперь не полезли бы ему в глотку. Он собрал воедино углы клеенчатой скатерти, удачно имитирующей настоящую, встряхнул и понес получившийся мешок в кухню. Внутри звякало, дребезжало и булькало. Мешок был слишком велик, чтобы запихнуть его в мусорное ведро.
– Идиот проклятый! – крикнула Люся. – Всю посуду побил!
– Тебе бизнесмен новую купит.
Не глядя на нее, он начал одеваться. Руки удачно попали в рукава, а с ботинками пришлось повозиться. Они до сих пор не просохли с минувшей ночи.
– Я старалась, готовила! – взвизгнула Люся, выскочившая за ним в прихожую.
– Премного благодарен, – сказал Геннадий Ильич с шутовским полупоклоном. – День рождения удался на славу. Век не забуду.
Он прихватил мешок и грюкнул дверью с такой силой, что она чуть из луток не выскочила. Навстречу попался сосед или соседка. Геннадий Ильич не разобрал и не поздоровался. Он сунул узел в мусорный бак, проверил, на месте ли бумажник, и отправился в ближайший магазин покупать горькую.
Ничего другого не удалось придумать. А возможно ли это было в его состоянии?
Глава 3. Проверка боем
Сергей Карачай терпеливо учил долговязую клиентку качать пресс. На ней алело дорогое спортивное трико, которое ей следовало бы заменить на что-нибудь более просторное и менее вызывающее. У нее была прическа каре с подбритым затылком. По этому затылку так и тянуло треснуть, настолько тупой и беспомощной была его обладательница. У Сергея просто руки чесались.