Лютый
Шрифт:
Лютый не давал мне дойти до самой точки кипения, к которой я стремилась так горячо и отчаянно, начиная прогибаться под ним, толкаясь бедрами и кусая губы все сильнее и сильнее, покрываясь капельками пота, оттого что горела на этом острие, не в силах взорваться и выпустить на свободу этот огонь, который сжигал меня изнутри, превращая в безумицу, помешанную на его большом теле, этом аромате лютого мороза и чувственных губах, которые неспеша скользили по моей коже, дразня и не отпуская в мир чувственного наслаждения, где
Я протяжно застонала, пытаясь сбросить его с себя, не в силах этого больше выносить, когда неожиданно задохнулась от чувства того, что теперь меня наполняли не его искусные пальцы, а нечто гораздо большее и горячее….намногоооо большее и горячее, отчего я скованно застыла, тяжело сглотнув и с щемящим восторгом понимания, что теперь я его.
Он был во мне! Огромный, горячий, вибрирующий, мощный. Заполняющий до боли.
До помутнения рассудка, но такой родной…такой. Мой.
Лютый застыл на секунду, напряженно прислушиваясь, и я чувствовала спиной, как колотиться в груди его сердце, когда мужчина напряженно выдохнул:
— Ты в порядке?…
Не в силах даже говорить от переполняющих эмоций, я лишь кивнула головой, ощущая с трепетом, как дрожат от напряжения его плечи и большие руки.
— Больно?…
Я снова кивнула, вдруг широко улыбнувшись.
Боже! Я чувствовала себя полной маньячкой, которая готова упиваться до умопомрачения даже этой болью, лишь бы только чувствовать его так близко, так правильно, так глубоко, словно он задевал внутри меня саму душу.
Первое движение было плавным и аккуратным.
Лютый осторожно вышел из меня, так же осторожно подавшись вперед, заполняя медленно и осторожно, давая почувствовать как тело раскрывается, принимая его мощь и силу все еще дрожа, но уже не боясь.
Постепенно ритм его движений стал нарастать, но даже когда он двигался во мне быстрее и напористее, я отчетливо чувствовала, что он сдерживает себя, останавливаясь всегда на одном уровне, давая мне возможность привыкнуть к нему и тому, что мое тело принимало его с трудом и болью, на которую я была осознанно согласна.
Я старалась двигаться в унисон с ним, поддаваясь его ритму и глубине, не боясь больше ничего, когда его рука снова скользнула между бедер, отыскав ту самую чувствительную и нежную вершинку, которая набухла и вибрировала, в ожидании развязки этой обжигающей истории, застонав, когда его палец настойчиво гладил ее, продолжая при этом двигаться во мне все быстрее и быстрее, пока я не вскрикнула, выгибаясь, оттого, как во мне словно что-то выстрелило, разрывая тот тянущий болью и пульсирующий чувствительностью комочек нервов, возбуждения и сладкой боли, которые держали на поверхности напряженных нервов, не давая взлететь в волшебный мир грез и полного, невообразимого восторга оттого, что это случилось с нами.
Я чувствовала, как губы Лютого улыбаются,
— Не думай, что каждый раз будет так легко и быстро, Золотинка.
И даже если это звучало, как горячая угроза, я все-равно широко улыбалась, чувствуя себя так прекрасно, как еще никогда в своей жизни.
Глава 6
До чего же странно было лежать внутри сотен тонн голубого многовекового льда, и при этом не чувствовать холода! Галлюцинации? Мистика? Бред и помутните рассудка? Неееееет. Просто жар Бера! Жар огромного, обжигающего своей силой и мощью тела самого странного, и самого сексуального из ныне живущих Берсерков! И, лежа под его большой и тяжелой рукой, я улыбалась, словно сумасшедшая, чувствуя, как моя душа восторженно парит над Арктикой, попискивая слог: «Вы все еще ходите мрачными и понурыми? Просто приезжайте к нам!»
Никогда я еще не чувствовала себя такой радостной, легкой и заколдованной, словно все еще была маленькой девочкой, которая искренне верила в Деда Мороза и вот неожиданно, спустя 20 лет попала в эту морозную сказку, встретив не только странного, огромного, выдающего массу забавных фраз «Мороза», но и даже….Снегурочку!
Я хохотнула, представив Лютого, облаченного в голубую шапочку с приделанными к ней двумя белыми косичками, почувствовав, как Бер за моей спиной сонно пошевелился и громко зевнул, пробормотав:
— Надеюсь, ты не над моими размерами там хохочешь?
Я прыснула от смеха, забираясь поглубже под меха, которые заменяли одеяло и прижимаясь обнаженной спиной к мощной груди Лютого:
— Боюсь, что от твоих размеров можно заикой пожизненно остаться!
— От восхищения? — как всегда в своей лениво-скучающей, ласкающее-колкой манере протянул Лютый, на что захотелось ущипнуть его, когда я фыркнула:
— Нет, от твоей невероятной скромности!
В этот раз фыркнул Лютый, поворачиваясь на спину и, раскинув свои длинные, могучие руки сладко потянулся, откидываясь назад и прикрывая глаза, пока я, развернувшись полубоком, совершенно завороженная наблюдала за ним.
Никогда еще я не видела Лютым таким — домашним, расслабленным и сонным.
В доме Беров он был совершенно другой — всегда наглый, высокомерный, холодный засранец, который понимал свою силу и явно этим пользовался, когда прочие Беры расступались перед ним, стоило только Лютому появиться в доме.
Не сказать, чтобы и здесь его лукавость и холодность куда-то испарились….но что-то в нем незаметно изменилось. То, чего я пока не могла понять, но что меня завораживало, как удав — кролика.