Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя)
Шрифт:
Использование оружия зависит от такого фактора, как выгода, и такого фактора, как мораль! Когда ведут наступление против царства, охваченного смутой, оно легко покоряется, а если и не покоряется, нападающий все же получает выгоду. Когда нападают на царство, охваченное смутой — это как бы восстановление справедливости, так что такое нападение еще и сопровождается славой для напавшего. Когда же ждут слава и выгода, даже средних способностей властитель готов рискнуть, не тем более ли правитель разумный? Поэтому ни территориальные уступки, ни богатые дары, ни отказ от борьбы, ни униженные мольбы, ни выражения покорности не могут предотвратить нападение извне. Обеспечить это может только твердый порядок внутри. Когда в царстве порядок, тогда на него незачем нападать ни искателям выгоды, ни искателям славы: ведь нападают и покоряют или рады выгоды, или ради славы; если же ни то, ни другое заполучить невозможно, даже и сильное царство не станет нападать.
Войско появилось очень давно. Яо сражался на берегах Даньшуй, чтобы покорить южных маней; Шунь разбил племена мяо и затем изменил и улучшил их нравы; Юй захватил Цаовэй и владения рода Ю И из Цюйао, чтобы осуществить свое учение. Так что еще при трех царях определенно использовались войска. Когда возникала смута, войска использовали, когда же восстанавливался порядок, войска отправляли на отдых.
Если в царстве порядок, то нет большего несчастья, чем нападение на такое царство; если царство охвачено смутой, не покарать его значит длить муки народа этого царства. Таковы переходы одного в другое порядка и смуты, определяющие соответственно использование военных или мирных средств. Когда пользуются мирными средствами — это доказательство любви-симпатии; когда действуют оружием — это выражение ненависти. Если эти любовь и ненависть в соответствии с моральным законом, то использование мирных и военных средств носит правомерный легитимный характер — и это основа основ для мудреца. Это можно сравнить с последовательной сменой друг другом жары и холода: настает определенный момент, и начинается их действие. Мудрец не в состоянии заменить собой время, но он может сообразовывать свои дела со временем. Если дела сообразованы со временем, их эффективность многократно возрастает.
Когда Ши Иньчи был посланником от царства Чу в царство Сун, он был принят там начальником земельных работ Цзы Ханем. Во время приема он обратил внимание, что у соседа начальника с южной стороны стена дома покосилась, а от соседа с западной стороны вода натекает прямо во двор к начальнику. Он осведомился о причинах такого положения. Министр сказал: «Мой сосед с южной стороны ремесленник, шьет сапоги. Я хотел было переселить его подальше, но его отец пришел ко мне и сказал: «Мы занимаемся сапожным ремеслом на протяжении жизни трех поколений. Если вы теперь переселите нас, сунцы не будут знать, куда им идти за сапогами, и нам нечего будет есть. Просим начальника не отнимать у нас заработок». Поэтому я не стал его наказывать. Что касается западного соседа, то его дом стоит выше моего, и после ливней вода стекает ко мне — тут уж ничего не поделаешь!» Ши Иньчи вернулся в Чу как раз когда там поднимали войска, чтобы идти походом на Сун. «Нельзя на них нападать, — предостерег Ши Иньчи чуского вана. — Правитель там честен, министр милостив. А народ любит честных и покорен милостивым. Если мы на них нападем, выгоды не будет никакой, а опозоримся перед целым светом». Чусцы тогда оставили Сун в покое и напали на царство Чжэн. Услышав об этом, Конфуций сказал: «То, что совершается в тиши храма предков, способно остановить нападение, готовящееся за тысячи ли. Именно это видно на примере начальника работ Сычэн Цзыханя. Сун было расположено среди трех иных царств с тысячами колесниц. Во времена Цзыханя на него никто не нападал, а границы были расширены со всех четырех сторон: разве не он же служил при Пин-гуне, Юань-гуне, Цзин-гуне до конца своей жизни, и все только с помощью человеколюбия и самодисциплины? Из этого следует, что человеколюбие и скромность обладают огромной эффективностью. По этой причине Минтан покрывали соломой, его крыша подпиралась [простыми] бамбуковыми стволами, а ступени в него вели земляные, и их было всего три — так делали, чтобы сделать очевидными скромность и простоту [власти].
Чжаоский Цзянь-цзы собирался напасть на царство Вэй и отправил Ши Мо, чтобы тот посмотрел, как там обстоят дела, дав ему сроку месяц, но тот вернулся только через шесть месяцев. Чжао Цзянь-цзы спросил: «Почему так долго?» Ши Мо ответил: «Рассчитывать на выгоду, а понести ущерб — едва ли это прозорливо. Сейчас там у них Цзюйбо Юй первым советником, а вторым — Ши Ю; Конфуций приглашен в качестве эксперта, а Цзыгун представляет все дела правителю, и тот его во всем слушает. В «Переходах» сказано: «Мудра его свита — к началу счастья». «Мудра» значит, что это честные люди; «свита» значит, что их много; «начало» означает начало счастливого периода. Вся фраза «мудра его свита — к началу счастья» означает, что советники его по большей части — люди честные». Чжаоский Цзянь-цзы тогда остановил мобилизацию и ничего не стал предпринимать.
Прежде чем начать осуществлять замысел, нужно подумать. Сомнение должно быть матерью всякого намерения. Колеблешься, значит, необходимо рассмотреть предстоящее дело с точки зрения морального долга, так как только если судить о предстоящем деле с позиций морального долга, замысел не приведет к провалу; если же замысел не приведет к провалу, значит, за его осуществлением последуют слава и выгода. Когда разумный правитель предпринимает что-либо, ему не нужно дожидаться спуска флагов или смерти на поле боя полководца, чтобы только после этого определять, победил он или потерпел поражение. Он изучает закономерности военного дела и тем самым определяет заранее — будет приобретение или утрата, слава или позор. Поэтому ничто так не ценили правители трех династий, как мудрость!
ГЛАВА ПЯТАЯ
Достижение идеала / Да юй
У человека в теле 360 сочленений, девять отверстий, пять внутренних органов, шесть полостей. Мышцы и сухожилия хотят, чтобы им было упражнение; кровь и лимфа желают проникать всюду; суставы и кости хотят крепости; ум и воля желают оставаться в гармонии; и тонкая и плотная ци стремятся осуществлять свои функции. Если все это осуществляется, тогда болезни негде поселиться и недугу неоткуда произойти. Поселение недуга и рождение болезни есть застой плотной и тонкой ци. Известно из опыта, что стоит воде застояться, как она начинает портиться; что стоит оставить неподвижным дерево, как его начинает точить короед; стоит сено оставить без ворошения, и оно сгорит.
В государстве тоже бывает застой. Когда внутренняя сила правителя не проходит до низов, а стремления народа не находят удовлетворения — вот это и есть застой и государстве. Если государство пребывает в застое достаточно долго, все беды встают разом, и все несчастья идут скопом. Ожесточение друг против друга верхов и низов проистекает именно отсюда. В силу изложенного мудрые ваны ценили смелых мужей и верных подданных за то, что они, смело и прямо высказываясь, прорывали этот затор.
Чжоуский Ли-ван мучил народ, и люд в стране роптал все как один. Чжао-гун подал доклад, в котором говорилось: «Народ не в состоянии так жить дальше». Тогда ван послал вэйского колдуна выслеживать недовольных. Кого тот указывал — казнили. В стране никто не смел открыть рот, на дорогах только смотрели друг на друга [не заговаривая]. Ван обрадовался и сообщил об этом Чжао-гуну: «Мне удалось пресечь крамолу!» Чжао-гун сказал: «Это ведь только сдержать, а не прекратить. Закрывать народу рот хуже, чем запруживать горный поток — если прорвет запруду, пострадавших будет множество. С народом то же самое. И из-за этого те, кто прудит потоки, обязательно делают сток, чтобы можно было спускать воду, а те, кто правит народом, делают так, чтобы он имел возможность высказаться. Именно для этого сын неба выслушивает предложения и позволяет гунам, цинам и именитым мужам выступать с прямыми речами-увещаниями, поощряет науки и слушает собранные по стране стихи и речитатив странствующих исполнителей, уделяет внимание преданиям и пословицам простых людей, чтобы ближние подданные могли исчерпать свои возможности в подготовке предначертаний, а родственники по всем линиям — исправить упущения и вразумиться на будущее. И только после всего этого ван размышляет и принимает решения. В этом случае ничто доброе среди низших не остается без внимания, а в среде высших не бывает ошибочных действий. А сейчас вы, ван, заткнули рот низам и попускаете высшим совершать ошибки — как бы не оказались под угрозой алтари земли и зерна». Ван не стал его слушать, а через три года народ изгнал вана в Чжи.
Такова пагубность застоя. Застой — это бессилие силы ян. На чжоуском треножнике изображали крысу, растаптываемую конем, поскольку она была не-янной [тварью ]. Эта не-янность в обычае гибнущего царства.
Гуань Чжун посетил Хуань-гуна. Солнце уже село, но Хуань-гун обрадовался его приходу и велел зажечь факелы. Гуань Чжун сказал на это: «Ваш слуга рассчитывал закончить с этим днем, не думая, что дело затянется до ночи. Может быть, вы прикажете унести светильники?» Гуну это не понравилось, и он сказал: «Вы, отец Чжун, уже стары. Кто знает, сколько еще мне осталось с вами встречаться? Давайте проведем эту ночь в весельи!» Гуань Чжун сказал: «Вы впадаете в заблуждение. Увлечение погоней за удовольствиями приводит к истощению моральных сил, и кто увлекается поисками наслаждений, в конце бывает опечален. Муж в зрелых летах, предающийся расслаблению, теряет время. Муж в преклонных летах, допускающий распущенность, не оставляет после себя доброго имени. Ваш слуга сегодня трудился для вашего блага, за что же вы хотите утопить его в вине. Я ведь еще пригожусь».
Гуань Чжун, можно сказать, умел себя поставить. Поведение должно быть сдержанным по отношению к музыке-забавам, потому что постоянное пребывание в радости увеличивает ущерб [характеру]. Поведение должно быть направлено против роскоши, поэтому, несмотря на то, что властитель в данном случае желал доставить ему удовольствие, он этого не допустил. Своим поведением он показал, что не поддается соблазнам, а усиливает строгость к себе и что он не обольщается хорошим к себе отношением: ведь правитель хотел его оставить при себе [на пиру], но он не пошел на это. Концентрация воли и строгая самодисциплина — этого не могут поколебать такие соблазны, как радость и почет. Именно руководствуясь этими принципами, служил он своему господину, и именно благодаря этому Хуань-гун стал гегемоном-ба.
Лецзин Цзыгао имел большое влияние на циского Минь-вана. Наряжаться он любил в фиолетовое платье в сочетании с белыми шелковыми шляпами и остроносыми сапогами. Однажды он прибыл ко двору в дождливую погоду и, поспешая к залу аудиенции, обратился к прислужнику: «Как я выгляжу?» Прислужник ответил: «Достойно и красиво». Однако Лецзин Цзыгао все же подошел к колодцу и погляделся: вид был как у всклокоченного мужлана. Тогда он вздохнул и сказал: «Прислужник из-за того, что я пользуюсь покровительством Минь-вана, так мне льстит! Как же должны льстить тому, кто пользуется влиянием правителя великой державы, а ведь зеркала у него нет! Видно, близка его гибель».